Книга Голубка - Алина Знаменская

— Тогда я пошел. — Он помялся в дверях, то ли ожидая чего-то от нее, то ли сам что-то собираясь сделать. Но не сделал. Развернулся и быстро пошел по коридору.

Оставшись одна в каюте, Ирина переоделась в ситцевое платье и решительно принялась за дело.

Переложив из двух больших чемоданов вещи в тумбочки, установила один чемодан верхом на стол, а другой поставила рядом, на табуретки. Постелила в чемоданы детскую постель, подложила клеенку, фланелевые пеленки и подушечки.

— Ну что, матросы, — обратилась она к детям, — начинается наша новая жизнь. Ничего, сейчас мы с вами красоту наведем…

Мальчики с готовностью загудели в ответ.

В дверь постучали. На пороге стоял крупный круглолицый мужчина.

— Здравия желаю, — поздоровался он и протянул вперед себя поднос с двумя банками. В банках было теплое молоко.

— Ой, спасибо! — обрадовалась Ирина и поинтересовалась: — А вы кто? Боцман?

— Так точно! Мичман Егоров, боцман.

— Огромное вам спасибо, товарищ мичман, — едва сдерживая улыбку, ответила девушка.

— Столоваться будете на камбузе, — слегка стесняясь ее и оттого хмурясь, добавил боцман.

— На камбузе… — постаралась запомнить Ирина.

— Ну да. Супруг ваш пойдет на камбуз, ну и вы с ним. А за ребятками дежурный матрос присмотрит.

Ирина снова ничего не поняла, но кивнула. Ей почему-то жалко стало этого боцмана, которому, вероятно, приходилось иметь дело лишь с военными мужчинами и оттого непривычно с женщинами.

— Если чего надо, я в крайней каюте, не стесняйтесь.

Ирина повесила занавески, навела в каюте подобие домашнего уюта.

Накормленные малыши уснули в своих чемоданах. Ирина только сейчас почувствовала ужасную усталость. Решила прилечь на минутку, дожидаясь возвращения Сергея. Но, едва дотронувшись головой до подушки, провалилась в сон.

Она не слышала, как ходили по коридору матросы, как вернулся из штаба Сергей и укрыл ее одеялом, как он ложился…

А утром их позвали на завтрак. Камбуз оказался трехэтажной столовой.

В приоткрытую дверь на первом этаже Ирина увидела ряд длинных столов. Здесь обедали матросы.

Они с Сергеем поднялись на второй этаж. Там, в большом светлом зале, все было по-другому. Столы, рассчитанные на четырех человек, стояли отдельно. Белоснежные скатерти, салфетки, официантки в белых крахмальных передничках и офицеры в черном с позолотой — все это создавало торжественную атмосферу некоего ритуала, участницей которого Ирина себя немедленно почувствовала.

Они заняли столик у окна, куда их проводила дама в белом головном уборе. Стол был частично сервирован. На белоснежно-золотых тарелках красовались невиданные яства: тонко нарезанная розовая рыба, красная и черная икра. Кроме этого, на столе уже стояли творог, сметана, сыр.

— Праздник, наверное, какой-то? — шепотом предположила она.

Сергей только засмеялся в ответ. К ним спешила официантка с подносом, на котором дымилась разваристая рисовая каша, а в стаканах с подстаканниками янтарно сверкал чай.

Сергей с аппетитом принялся за еду. Ирина последовала его примеру. Он то и дело, улыбаясь, посматривал на нее.

— Что ты смеешься? — допытывалась она. — Ты хочешь сказать, что тебя всегда так кормят?

Сергей продолжал смеяться глазами.

Не успели расправиться с кашей, официантка принесла и поставила на стол полный графин молока и накрытую крышечкой алюминиевую кастрюльку.

— Это для ваших малышей, — пояснила официантка. — Приятного аппетита.

— Ой, девушка! — подскочила Ирина, чуть ли не обнимая слегка обалдевшую официантку. — Какое же вам спасибо! А я всю голову сломала — чем же буду детей кормить? В казарме кухни нет, и…

Официантка мило улыбнулась и быстро ушла.

Ирина поймала взгляд Сергея, в котором потухли смешинки, и догадалась: она допустила оплошность.

— Что-то не так? Я не должна была… благодарить?

Сергей отставил в сторону тарелку и принялся неспешно, обстоятельно сооружать бутерброды.

— Благодарить можно. Но все, что для тебя делается, принимать нужно как должное. Ты жена офицера, у тебя имеются определенные привилегии.

— Но девушка была так любезна…

— Девушка здесь ни при чем. Уж если кого и нужно благодарить, так это командира воинской части, который наладил всю эту машину и со всех строго спрашивает.

Сергей протянул ей бутерброд.

Она размышляла. Получается, теперь она не просто Ирина Новикова, детдомовская девчонка. Связав свою жизнь с Сергеем, она, сама того не подозревая, поднялась на какую-то новую высоту.

И этой высоте она должна научиться соответствовать.

— Знаешь, я не люблю, когда люди становятся надменными из-за своего положения, — подумав, возразила она.

— Речь не о надменности, — улыбнулся Сергей. — А о дистанции. Существует определенная иерархия, в которой мы все должны занимать свое место. И жены в том числе.

— Ага. Это как игра. Вы, моряки, продолжаете играть в море даже на суше. Столовая у вас — камбуз, комната — каюта…

— Именно, — кивнул он и отправил в рот сразу полбутерброда. — И ты помни, что я намерен дослужиться до адмирала, так что…

— Мне нужно начинать репетировать роль жены адмирала?

— Умница! Схватываешь на лету.

Вернувшись в казарму, Ирина обнаружила, что дети не скучают. Они вели активную беседу с боцманом Егоровым, который носил их на руках вдоль по коридору.

Ирина сначала смутилась. Но потом вспомнила недавний разговор за столом и внутренне одернула себя.

— Спасибо, товарищ мичман, — с улыбкой поблагодарила она, принимая младенцев.

— Будущие моряки, — крякнул боцман Егоров. — Пусть привыкают.

Когда она кормила детей, в дверь осторожно постучали.

— Войдите, — пригласила Ирина.

Вошла миловидная женщина с приветливой улыбкой. По внешнему виду вошедшей — по ее костюму, прическе, повадкам — Ирина попыталась определить то место в иерархии, о которой твердил Сергей. Выходило так, что женщина эта находится где-то значительно выше Ирины.

— Вы семья капитан-лейтенанта Тополькова?

— Да.

— Меня зовут Калерия Петровна Дробышева.

— Вы жена нашего командира! — догадалась Ирина и придвинула гостье табуретку.

— Да. И еще я председатель нашего женсовета. Хотела узнать, как вы устроились.

— Прекрасно устроились! — доложила Ирина и поменяла малышей. Накормленный Захар перекочевал в свой чемодан, а Ванечка — к ней на руки.