Книга Сны суккуба - Райчел Мид

— Расстроишься, — ответил он с жутким спокойствием. — Что бы ты ни говорила… расстроишься.

— Нет, если это тебя защитит.

— Меня защищать не надо.

— Надо, будь оно проклято! — закричала я.

Подалась к нему, стукнула кулаками по груди, не в силах больше сдерживать чувства.

— Ты не понимаешь? Я должна тебя защищать. Если с тобой случится что-то… случится по моей вине — это меня убьет. Это. Меня. Убьет. Я не переживу. Не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Это меня убьет!

Я умолкла. Мы встретились глазами.

Сет ничего не ответил. Он просто смотрел на меня. И я поняла, о чем он думает. Поскольку сама думала о том же. Только что я подтвердила сказанное Хью. Признала справедливым беспокойство Сета. Страдать предстояло не ему. Мне.

Он осторожно взял меня за руки, отвел их от своей груди. Попятился, поднял вещи с пола, начал одеваться. Я, оцепенев, осталась на месте.

— Сет, — выдавила я. — Я не то хотела сказать.

— Все в порядке, Фетида. — Не глядя на меня, он застегнул брюки. — Я понимаю. Прости. Прости мою настойчивость.

— Нет-нет, я…

— Все в порядке, — повторил он.

Голосом безучастным. Ровным. Неестественно спокойным.

— Правда. Просто… мне нужно уйти. Думаю, так будет лучше для нас обоих. Видит Бог, у тебя хватает забот и без меня.

К глазам моим подступили слезы.

— Я не хотела…

— Знаю, — сказал он.

Одернул на себе тенниску, взглянул на меня наконец.

— Но мне и вправду… надо уйти. Поговорим как-нибудь… позже.

Он поднял руку, словно собираясь коснуться моей щеки, но тут же опустил ее. Вздохнул, попрощался и ушел.

Я какое-то время еще стояла, не в силах пошевелиться. Сердце будто облили кислотой, так оно ныло и горело. Потом оцепенение отпустило. Колени подогнулись, я осела на пол. По-прежнему нагая, не чувствуя холода, подтянула колени, уткнулась в них лицом. Что я наделала?.. Часть меня требовала бежать за ним, умолять вернуться, сказать, что мы займемся любовью и все будет, как он захочет. Другая — гордость и благоразумие — удерживала на месте.

Та самая часть, что не позволила мне пойти за Эндрю в тот день, когда мы поссорились из-за черной чумы. Я отпустила его и старательно избегала встречи после этого. Когда чума добралась-таки до городка, епископ мой уехал одним из первых. А с ним — и я, и все остальные домочадцы. Спрятаться от болезни на самом деле было негде — точно как в «Маске красной смерти». И все же некоторые места были безопасней других. Епископ, выбирая лучшие, выжил.

Прошло несколько месяцев, я окончательно устала от Джеффри и решила, что пора двигаться дальше. Получила разрешение от архидемона переехать во Флоренцию, выбралась тайком однажды ночью из дому и отправилась в долгое путешествие. Городок, в котором мы жили прежде, лежал по дороге. Я оказалась там через неделю.

Зачумленную местность современные люди представляют себе не совсем верно. Груды мертвых тел на улицах… Так было далеко не всегда. Европа пережила в конечном итоге черную чуму, цивилизация не погибла. Земля возделывалась, строились дома, рождались дети.

Городок казался просто тише и унылее, чем в былые времена. Заглянув в церковь, Эндрю я там не увидела, и старик, копавшийся в церковном саду, сказал, что он отправился в квартал бедняков, навестить кого-то из прихожан. Там я его и нашла, в доме пивовара. Маленьком, тесном и грязном. Где ютилось большое семейство — сам пивовар с женой и восемью детьми и двое его братьев. Больны были все, кроме жены, которой Эндрю и помогал за ними ухаживать.

— Сесили? — спросил он изумленно, стоя на коленях у кровати мальчика-подростка.

Сердце мое затрепетало от радости и облегчения. Жив. Остался, боролся с болезнью и победил.

Я опустилась на колени рядом с ним. Жена пивовара, поившая маленькую дочку, смущенно на меня покосилась. Пусть не в шелках и бархате, к их сословию я все же не принадлежала, и как обходиться со мной, ей было непонятно.

— Вы живы, — сказала я. — Я так беспокоилась. Боялась, что не увижу вас больше.

Он одарил меня прежней мягкой улыбкой, и я увидела, что морщинок вокруг глаз у него прибавилось. Ответил:

— Богу пока не угодно было нас разлучить.

Я посмотрела на мальчика. Думала, Эндрю кормит его, но тут поняла, что он вершит последнее таинство. Рубахи на ребенке не было, на шее и под мышками виднелись предательские бубоны, которые и дали чуме имя. Обычно она уносила людей за неделю, но мальчик был так изможден, словно умирал годы. Глаза блестели от жара, и нашего присутствия он, похоже, уже не сознавал.

Горечь подступила к горлу, я отвела взгляд. Встала, сказала Эндрю:

— Заканчивайте… я подожду вас снаружи.

И вышла из дома — туда, где царили свет и тепло, а не смерть.

Через некоторое время Эндрю вышел тоже. Спрашивать у него, умер ли мальчик, я не стала. Задала другой вопрос:

— Сколько человек выжило? Из тех, ради кого вы остались и рисковали жизнью… сколько?

Он пожал плечами.

— Три четверти. В семьях, где были совсем маленькие дети и дряхлые старики, — половина.

— Половина, — ровным голосом повторила я. — Не так уж и хорошо.

— Если хоть один выжил благодаря мне, это очень хорошо.

Я заглянула в его безмятежное, исполненное уверенности лицо, вздохнула.

— Спорить с вами бесполезно.

Он улыбнулся. Я вздохнула еще раз.

— Могу ли я помочь?

Улыбка пропала.

— Не шути с этим, Сесили.

— Я и не шучу. Скажите, что нужно делать.

Так я и стала вдруг сиделкой в маленьком провинциальном английском городке. Честно говоря, никаких особых способов борьбы с чумой в те времена не имелось. Содержать больных в чистоте, кормить и поить их — вот и вся помощь. Остальное было в руках иммунной системы и — если верить Эндрю — Бога. Когда мои подопечные переступали черту, из-за которой не возвращаются, я, не в силах смотреть, как они уходят, предоставляла их Эндрю и его молитвам. И все же случалось иногда, что они возвращались — те, кого я оставила. Поневоле поверишь во вмешательство свыше. Я и верила… пока не заболел Эндрю.

Началась болезнь исподволь — с жара, с болей, но оба мы прекрасно знали, что это означает. Тем не менее он работал, пока хватало сил. Когда же слег, я забросила всех остальных пациентов и занималась только им.

— Нужно и другим помогать, — сказал он мне как-то. — Не беспокойся обо мне.

Лицо его исхудало, покрылось пятнами, лимфатические узлы набухли, но в моих глазах он все равно был прекрасен.