Книга Пока я на краю. Повесть - Евгения Пастернак

Яков отвел глаза. В кухне пискнула микроволновка.

Яков как-то бочком, неуверенно обошел Ханта и прошмыгнул в кухню.

Хантер вошел следом за ним.

– Ты так и будешь за мной ходить? – напряженно улыбнулся Яков.

– Ну вы, вроде, не в туалет, – сказал Хант и застыл на пороге.

Яков доставал из микроволновки винчестеры.

– Таааак, – мрачно сказал Хант, – и что это значит?

– Я еще и отчитываться должен? – Яков взял себя в руки и говорил зло, с напором. – Я вас, дураков, спасаю. На этих железяках информации столько, что вас всех можно на всю жизнь засадить.

– Кого всех? – спросил Хант. – Я один остался. Хреновый вы, Яков Ильич, контролер.

– В каком смысле? – дернулся Яков.

– В прямом, – зло ответил Хантер, – вы говорили, что все под контролем. Что Панта под контролем, Зёма под контролем. А теперь Панты нет, Зёма под кайфом. А что будет, если я сорвусь?

– Не дури, я все контролирую, – ответил Яков.

– Да что вы контролируете? Уже и контролировать нечего! – взвился Хант.

– Прохор, – тихо сказал Яков, – давай без истерик. Я сегодня дочь потерял, но я держусь. Не истерю. И думаю в первую очередь о тебе, а не о себе. Приехал сюда, чтобы обезопасить тебя, Диму, Аллу… Думаешь, мне не хочется все это бросить? Думаешь, я железный? Я тоже человек, и мне тоже бывает плохо.

Яков поморщился и потер грудь.

– Простите, Яков Ильич, – сказал Хантер, – я не подумал.

– Давай, дружок, помоги мне, – попросил Яков, – ты у нас самый разумный, на тебя теперь вся надежда.

* * *

Земекис пел в ванной.

– Остновиииииите! Остановиииииите!

Первые полчаса Алка с трудом выдержала, потом поняла, что еще немного – и она сойдет с ума. Ей срочно нужно было придумать себе какое-то занятие. Просто сидеть было невыносимо.

Алка покрутила головой и увидела ноутбук Панты.

– Вы пузырииии! Не пузыриииииите! – пел Зёма.

«Остановиииите, – заело в голове у Алки. – Остановиииите».

«Давно я не писала стихов», – подумала она. Открыла компьютер, и пальцы сами побежали по клавиатуре.

«Рано хоронить, рано…»[1]

Кто написал эти три слова? Неужели она сама?

В окно ударил мокрый снег.

Ветер сегодня.

«Ветер залечил раны…»

Она писала, не задумываясь, как будто под диктовку.

То, что получалось, сразу ложилось на ее внутреннюю музыку.

«Остановите…» – звенело в голове.

«Остановите меня, пока я на краю,

А лучше наоборот – подтолкните вперед.

Никто не знает, взлечу я или упаду.

Уже внизу с интересом толпится народ».

«Кажется, раз в жизни мне удастся написать что-то приличное», – подумала Алка.

Ей малость полегчало, чуть разжались тиски, которые мешали дышать, с тех пор как она узнала о том, что Вера в больнице.

Она писала, не успевая прочитать написанное. На одном дыхании придумала второй куплет.

«Надо бы сохранить», – подумала она и открыла страничку КаплиМрака. Первое, что бросилось в глаза, – ее переписка с Жестью.

Если бы не было КаплиМрака, она бы не познакомилась с Верой. Если бы не было КаплиМрака, ее бы не нашли Хантер и Панта.

Если бы не было КаплиМрака, она бы могла быть мертва. Если бы не было КаплиМрака, была бы давно мертва Вера.

Алка смотрела на аватарку. Она ее сама нарисовала. Давно. В другой жизни. Так давно, что казалось, это была не она.

Слишком много было связано с этой страничкой. Слишком много боли.

«Прощай, – мысленно сказала Алка и вошла в настройки. – “Вы можете удалить свою страницу”», – прочитала она внизу.

«Могу», – решила Алка и нажала на ссылку.

«Вот и я совершила самоубийство», – подумала она.

А потом вспомнила про стихи, которые собиралась сохранить. «Слишком глубоко для подростка», – вспомнила она мамины слова. Тяжело вздохнула. Подумала. Поняла, что ей уже ничего не страшно, и опубликовала их на своей, личной, странице.

Только после этого она заметила, что в квартире стоит гробовая тишина.

Алка кинулась к ванной. Послушала под дверью. Тихо. Открыла дверь. Мокрый как мышь Зёма спал на коврике, счастливо улыбаясь. Алка накрыла его огромным махровым полотенцем, опять приперла дверь и пошла гуглить – что бывает с наркоманом после того, как он проснется.

И, вернувшись, заметила, что Панта оставила открытым медиапроигрыватель. Что она недосмотрела? Или недослушала?

Алка нажала на «Воспроизведение».

* * *

Хант вернулся с улицы, отряхнулся от мокрого снега.

– Я все выбросил! – крикнул он вглубь квартиры.

Сейчас ему было неудобно, что он набросился на Якова Ильича с упреками. Впрочем, Яков уже успокоился и подметал пол, весело насвистывая.

– Спасибо, Прохор!

– Давайте я помогу! – Хантер дернулся отнять веник у Якова, но тот уже заметал остатки мусора в совок.

– Да я уже все, – улыбнулся Яков Ильич. – Давай лучше присядем и подумаем, как жить дальше.

Они присели. Хант пытался вспомнить, когда в последний раз он видел, чтобы все компьютеры в офисе были выключены. Кажется, никогда. Как их установили тут два года назад, врубили – и не выключали.

А теперь… Пустые коробки… Мертвые мониторы, даже индикаторы не светятся. Кладбище…

– Нам нужно уехать, – сказал Яков. – Сейчас поднимется такой шум… Если до нас доберутся, то повесят на нас всех собак. Ты же понимаешь, им нужен козел отпущения.

Хант согласно вздохнул.

– Поедем в Москву, – продолжил Яков Ильич. – Там и возможностей больше и знакомые у меня кое-какие есть…

– Ну мы-то легко сорвемся, – перебил его Хантер. – А Зёма? А Алка?

– Диму, думаю, нужно пока положить в лечебницу. Прочистить организм… А потом я его заберу.

Хант напрягся, хотел спросить, когда потом. А если его вычислят и сделают тем самым козлом отпущения? Но сдержался. Наверняка у Якова все продумано.

– Что касается Аллы, – Яков Ильич говорил вкрадчиво, – ты же сам понимаешь. Все, что произошло, – только ее вина. Нет, конечно, я тоже виноват, слишком серьезно ее воспринял… Но если бы Алла четко выполняла все мои указания, ничего бы не случилось. Я прав?