Книга Найди свое счастье - Лора Мэрфи

Тогда почему же он чувствует себя чертовски виноватым?

Да потому, что сам — первоисточник зла!

— Мне, правда, нравится ваша машина.

— Спасибо, — Тед подождал, пока Кэт пристегнет ремень безопасности, и завел двигатель. — Где ты предпочитаешь пообедать?

Она покрутила настройку радиоприемника, потом убрала прядь волос с лица.

— Мне все равно.

— Перекусим в каком-нибудь кафе или пойдем в настоящий ресторан?

— Все равно, — прозвучал монотонный ответ.

— Но есть-то ты хочешь?

Девочка опустила стекло, нажала кнопку и проследила, как оно снова поднялось.

— Да не очень.

Он отъехал от тротуара, сам еще не зная, куда направиться.

— Ты поехала со мной, потому что я попросил, или тебя заставила мама?

— Она меня обманывала, — надув губы, проговорила Кэт. — Все время учит меня говорить правду. Что бы я ни натворила, она уверяет, если я скажу правду, все будет в порядке. И все это время обманывала меня. Ненавижу ее за это. — Прямодушной девчонке явно хотелось видеть во взрослом сообщника. — Могу спорить, вы тоже ненавидите ее.

Тед с трудом проглотил ком в горле, чувствуя, как краснеет лицо.

— Я… я немного сержусь на нее, — осторожно проронил он.

— Вы ненавидите ее. Я вас не виню. — Она вдруг спросила: — Можно остановиться здесь?

Это был тот самый парк, по которому он бежал ночью, то самое место, где сидел, размышляя о дочери. Заехав на автостоянку, они вылезли из машины и прошагали мимо играющих детей и приглядывающих за ними мам. Кэт подошла к качелям, уселась и стала раскачиваться.

— В ту ночь, когда я сломала руку, вы говорили, что хотите иметь детей. Так что… — Она кисло посмотрела на Теда, усевшегося на другие качели. — Теперь вы отец. Как вам это нравится?

— Не совсем то, что я себе представлял.

— Вы были влюблены в мою маму, когда она… забе-ре-ме-нела мной? Поэтому вы не женились на другой женщине?

Чувствуя, как снова горит лицо, отец с трудом нашелся:

— Ты жутко любопытный ребенок.

Перестав качаться, она недовольно взглянула на него и, копируя назидательный тон матери, проговорила:

— Вы мой отец, и я вправе задавать вопросы.

— А я вправе не отвечать на них.

— Вы должны были быть влюблены. — Кэт поднялась с качелей, легла на них животом и стала раскачиваться, уставившись в землю. — Вы были так глупы, что вам пришлось проделывать это дважды, правда?

Тед пропустил мимо ушей неприятное словечко и переспросил:

— Что проделывать дважды?

— Влюбляться в нее. Тогда и сейчас. Спорю, вы даже хотели жениться на ней, нет?

Сжав зубы, он отвернулся.

Девочка оставила качели, подошла к непонятному ей мужчине и притронулась к его колену.

— Мне еще можно называть вас Тедом?

— Если хочешь.

— Я должна теперь иметь вашу фамилию?

Под угрозу попали две надежды. Не будет сладкого, нежного голоска, называющего его "папочка", не будет и Кэтрин Хэмфри, которая официально считалась его дочерью.

— Только, если сама захочешь.

— Я буду жить теперь с вами или останусь с мамой, или жить и там, и там, или как?

— Это мы решим позже. Сейчас мы все немного удивлены и расстроены. Не будем пока принимать никаких серьезных решений.

— И мама так говорит. Я сказала ей, что было бы неплохо, если бы я жила с вами, потому что тогда мне не пришлось бы жить с ней.

Он взял ее руку в свои и ласково сжал в ладонях.

— Тебе хочется сделать ей больно?

Она вырвала руку.

— Я ненавижу ее. Понимаете? Я всегда буду ненавидеть ее за то, что она сделала. Всегда!

Растерянно, с чувством бессилия, с невыносимой болью в груди отец смотрел, как дочь убегает. Господи, о чем думала Дорис, когда ухватилась за удобную ложь? Неужели считала, что сможет заниматься обманом всегда? Или надеялась, что никто никогда ничего не узнает? Вот мать… — выругался он по-казарменному. Хоть раз пришло ей в голову, какую боль она причинит всем?

Он вскочил с качелей и кинулся вслед за дочерью. Она сидела на камне, подтянув колени и положив на них подбородок. Глаза блестели от слез. Он приподнял ее, сел сам и усадил к себе на колени.

— Вы мне нравитесь, Тед, — выдавила сквозь слезы прижавшаяся к нему бедняга. — Правда-правда. Только я хочу, чтобы все было, как раньше. Хочу, чтобы папа… Грег снова был моим, чтобы вы были маминым другом, а бабушки и дедушки любили меня и мама перестала плакать…

А я хочу, вторил ей в мыслях Тед, чтобы ты и мама были моими и чтобы все это перестало причинять нам боль!

Гладя расплакавшуюся дочь по волосам, прижимая ее к себе, он чувствовал биение детского сердечка.

— Ты прости меня, Кэтти, — удрученно шептал он. — Как бы я хотел, чтобы все было хорошо, чтобы все мы были в конце концов счастливы. Я не знаю, как все обернется, как все будет у нас с твоей мамой, у нас с тобой. Я знаю только, что хочу проводить с тобой все свое время. Хочу знать, что это такое — быть отцом и иметь дочь.

Они сидели прижавшись друг к другу. Слезы девочки высохли, и она выглядела счастливой, счастливой, впервые оказавшись в отцовских объятиях. Детский голосок журчал тихо и мечтательно:

— Я тоже хочу узнать, что это такое — иметь настоящего и живого папу…

XII

Субботний вечер был необычно тихим, душным, безветренным. Подобное затишье предшествовало буре. Метеорологи предсказывали грозу и ураганный ветер, и Дорис уже слышала редкое отдаленное погрохатывание то ли грома, то ли артиллерии — она не знала, да и не заботило это ее. Какая там еще погода, когда разваливается вся жизнь. Не буря, а настоящее торнадо уже пронеслось час назад над ее головой!

…Сегодня была первая из череды суббот, в которую они с Кэт не наслаждались ставшим уже ритуальным ланчем в пиццерии. Тед заехал за дочерью около одиннадцати и повез ее в Огастон. Дорис проводила их, села в свою машину и направилась на северо-восток, в Флоренсвилл.

К своим родителям.

И к Тейлорам…

Вернувшись домой, она потерянно побродила по пустым комнатам, вышла на веранду и забралась в гамак, изнывая от духоты.

Взгляд остановился на быстро тающей солнечной полоске мрачнеющего неба, слух тревожно улавливал каждый звук замершей в предгрозовой тишине природы.

Сверкнула молния.

Ей и раньше нравилась гроза, и она часто наблюдала за ней из гамака со свернувшейся рядом калачиком дочерью. Гром когда-то напугал Кэт, когда она была поменьше, и каждую следующую грозу малышка испуганно прижималась к матери. Со временем она преодолела свой страх, но до сих пор ей было спокойнее пережидать ярость разгулявшейся стихии, уютно пригревшись в материнских объятиях.