Книга Небесный артефактор - Антон Демченко

Правда, долго репетиторство Хельги не продлилось. "Пробежавшись" со мной по экзаменационным вопросам, любезно переданным дядьке Мирону секретарём директора училища, сестрица пришла к выводу, что к экзаменам я практически готов. Мы с опекуном переглянулись… и со следующего дня, к занятиям "стрелковкой", вместо подготовки к моим экзаменам, добавилась общая для нас двоих тренировка на "Мурене". Благо, управление на ней было устроено не сложнее, чем на "Резвом". Разве что, для практических полётов приходилось брать с собой Брина, чтобы присматривал за системами управления куполом. Время летело…

Часть IV

ДЕЛА И ПОЛЁТЫ

Глава 1

Наш паровоз вперёд летит

Конец июля. За спиной остались ежедневные тренировки Хельги, изрядно поднаторевшей в скоростной стрельбе и, наконец, дождавшейся своего Гюрятинича, позади нервотрёпка экзаменов и ругань с куратором по поводу так и не снятого запрета покидать Китеж, из-за которого сдача сессии больше походила на вылазку в тылы врага. Сколько сил и нервов стоило мне уговорить Брина на эту эскападу! И то, если бы не распоряжение Несдинича, которого мы на пару с дядькой Мироном дожимали больше часа, чёрта с два у меня что-то получилось бы. И это несмотря на то, что обещанный "срок заключения" давно истёк!

А как ворчал отец Алёны, когда супруга уведомила его, что до конца июля пустующую комнату старших детей займёт один толковый и очень скромный юноша… При этом, на слове "скромный" она так зыркнула в мою сторону, что я спинным мозгом почуял: поблажек не будет, и присматривать за мной в этом доме, чтоб не сунулся куда не следует, станут не хуже, чем в последние недели в Китеже. Впрочем, в слежке виноват я сам. После того, как успокоенный обещанием скорого окончания нашего "домашнего ареста", я подарил Брину карту нижних технических переходов с обозначениями всех входов и выходов, включая портовую и транзитную зоны, бедняга полчаса икал, а к вечеру того же дня, я насчитал аж четырех наблюдателей следующих за мной по пятам. На следующий день по городу прокатились слухи о перестановках в комендатуре, следом забегал гарнизон, а пресловутые нижние технические переходы наполнились суетой и гулом строительных работ.

Поторопился. Надо было дождаться снятия запрета покидать парящий город, прежде чем делиться этой информацией… Дурак? Полный. Хорошо ещё, что Несдинич, хоть и огорошил меня новостью о необходимости продления этого идиотского "сиденья в Китеже" ещё на три месяца, всё же пошёл навстречу в вопросе сдачи экзаменов в училище… хотя и с большим скрипом. Но без его распоряжения, уговорить Брина дать мне разрешение на долгую вылазку в город, мне бы ни за что не удалось. Тем более, что место моего обитания на время сессии так и осталось ему неизвестным. О том, что я остановлюсь у Алёны, вообще, знали лишь двое. Дядька Мирон и контр-адмирал. А чтобы избежать лишнего внимания в училище, мне пришлось сменить ставшую уже привычной гражданскую одежду на курсантский мундир, которым щеголяли девяносто процентов "заочников". О том, какими путями я пробирался в училище и как уходил из него после экзаменов, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям, вообще вспоминать не хочу.

Один плюс, увидев меня в таком наряде утром перед первым экзаменом, отец Алёны крякнул и довольно улыбнулся, а тем же вечером, за чаем, устроил мне форменный допрос на тему учёбы и планов на будущее. Особо распространяться о себе я не собирался, и поначалу рассказал лишь об училище и временно закрытом контракте юнца на торговом "ките". В общем, успокоил палубного старшину. Известие о том, что ухажёр его дочери такое же "воздухоплавающее", как и он сам, привело Григория Алексеевича в благодушное настроение, а вот матушка Алёны… м-да. Ну, Марфу Васильевну тоже можно понять. Уж кто-кто, а она точно знает, каково это, быть женой "китового". Длинные рейсы, длящиеся порой по полгода, пустой дом… и тоска. Да что далеко ходить, достаточно вспомнить недавнее состояние Хельги! В общем, матушка Алёны заметно охладела к одному "тихому и скромному юноше". Впрочем, ненадолго.

Узнав, что я не собираюсь идти в "дальники" и меня вполне устраивают каботажные "селёдки", с их довольно короткими маршрутами, Марфа Васильевна задумалась, но холодок между нами вроде бы пропал…

— Значит, на "китах" служить не желаешь, а? — поинтересовался Григорий Алексеевич после ужина. Я кивнул. — А почему?

— М-м… Карьера, — ответил я. — У "китовода" есть три возможности, либо долго и упорно расти на чужом дирижабле, проходя всю цепочку от матросской старшины до капитана, либо идти в военный флот, на тех же условиях, либо нужно родиться в семье владеющей "китами", в последнем случае, время роста до капитанского мостика заметно сокращается. У меня нет родичей с "китом" в кармане, служба в военном флоте не привлекает, а тратить пятнадцать лет, работая на чужого дядю, при этом имея в кармане капитанский патент, не хочется. А такой патент, к окончанию учёбы у меня точно будет.

— Хочешь всё и сразу, а? — усмехнулся в пышные усы отец Алёны.

— Зачем же, сразу? — открестился я. — До окончания учёбы, похожу на "китах", наберу ценз и зарекомендую себя среди "китоводов", с выпуском из училища подам документы на патент… и буду работать на собственном каботажнике. Сам себе хозяин, сам себе капитан. Чем плохо?

— Плохо? Да нет, весьма толковые рассуждения, — протянул Григорий Алексеевич. — Только… где деньги возьмёшь на покупку дирижабля?

— А этот пункт плана уже выполнен. Каботажник построен и стоит в эллинге. Так что, дело за малым. Капитаном и экипажем, — улыбнулся я. Хвастаюсь? Ну да, имею полное право.

— Шустрый, — с непонятной интонацией проговорил отец Алёны, окинув меня странным взглядом. Мать с дочерью переглянулись. — Хороший подарок тебе родители сделали.

А, вот оно что! Господин Трефилов решил, что новый знакомый его дочери, просто очередной выскочка с тугим кошельком.

— У меня нет родителей, — сухо отрезал я. — Они погибли несколько лет назад.

— Извини, — чуть помолчав, произнёс мой собеседник.

— Ничего страшного, я с этим уже свыкся.

Разговор сошёл на нет и в комнате повисла тяжёлая тишина. Правда, через минуту, огромные часы в углу гостиной нарушили наше молчание, пробив половину двенадцатого, и Марфа Васильевна с Алёной тут же засуетились, убирая со стола остатки нашего позднего ужина, точнее, столь любимого всем Новгородом чаепития, а нас погнали спать.

— Идите-идите. У Кирилла с утра экзамен, а тебе к девяти нужно быть в конторе, — мать Алёны сходу пресекла любые возражения, и мы разошлись по комнатам.

Больше эта тема в наших беседах не поднималась, хотя о самой "Мурене" и дирижаблях вообще, мы с Григорием Алексеевичем разговаривали, да и спорили, частенько. Постепенно, изменилось и отношение отца Алёны к "выскочке с собственным дирижаблем". В принципе, неудивительно. Как и большинство профессионалов своего дела, Трефилов ценит знающих людей, а я, смею надеяться, показал себя неплохо осведомлённым в области воздухоплавания вообще и дирижаблей в частности. По крайней мере, детских ляпов в своих рассуждениях не допускал, а там где не был уверен в своей правоте, молчал. Монетой в копилочку наших отношений лёг и тот факт, что в отличие от многих офицеров, как настоящих, так и будущих, я не ворочу нос от непосредственной работы с "железом". Впрочем, как я заметил, у здешних нижних чинов и офицеров "старой" школы, это, вообще, своеобразный пунктик. Что Ветров, что боцман "Феникса"… вот и Григорий Алексеевич не раз выражал своё нелицеприятное мнение о "белоперчатниках". Впрочем, вспоминая свои давние стычки с курсантами, не могу его осудить…