Книга Роскошная хищница, или Сожженные мосты - Марина Крамер

– Хорошо, что левая рука, – спокойным, будничным тоном отозвался телохранитель, перемещаясь в кресло. – Без правой-то совсем тяжко было бы, а так... Да и Марине Викторовне спасибо – не выгнала.

– Она никогда не увольняет своих людей, разве ты не знал? Они, как правило, погибают, но не уходят. – Хохол задумчиво вытянул из пачки сигарету, размял ее в пальцах. – Ты знаешь, Генка, у меня в последнее время какое-то дурное предчувствие, я постоянно жду, что случится что-то... Нервы, что ли?

Гена удивленно посмотрел на помрачневшее лицо Женьки, на его безвольно опущенные руки, на выпавшую из пальцев сигарету:

– Брось ты, Жека, панику поднимать! Пока ведь тихо все, никаких признаков, что кто-то собирается на нас наехать.

– Ты не понимаешь: об этом не кричат на всех углах, готовятся тихо, скрытно, а потом – раз! И все, ничего не исправишь...

По кафельному полу коридора зацокали каблуки, и Хохол мгновенно преобразился, приняв расслабленную позу и жестом показав Гене, что разговор должен остаться в тайне. Марина вошла в каминную, улыбнулась:

– Привет, красавчики!

– Ты чего такая довольная? – поймав ее за полу халата и усаживая на подлокотник своего кресла, спросил Хохол.

– С Егоркой разговаривала.

– Что сказал? – поинтересовался Женька, незаметно для Гены поглаживая Маринину спину.

– То же, что и всегда: «Мамуя, на меня!» – засмеялась Коваль. – Дашка ревмя ревет: домой, говорит, хочу, соскучилась. Ничего, скоро заберем.

«Ох, чует мое сердце, что нескоро!» – вздохнул про себя Хохол, но вслух ничего не сказал, не стал портить Марине настроение на весь день.

* * *

– Не пойму, к чему такая помпа! – раздраженно выговаривала Марина, сидя на заднем сиденье старого «Хаммера» и глядя на движущийся впереди джип охраны. Еще два таких же ехали следом. – Ты бы еще вертолет нанял, чтоб уж совсем!

– Надо будет, найму! – серьезно пообещал Хохол, закрывая окно.

На стройке, куда Марина заехала перед возвращением в «Парадиз», все было в порядке, работы почти завершились. Коваль похвалила себя за то, что решила все-таки не делать глобальной реконструкции тренировочной базы, а просто как следует отремонтировать то, что имелось, и придать всему пристойный вид. Теперь двухэтажное здание в небольшом сосновом лесочке сияло, как новенькое. Вместо старых окон на первом этаже были установлены новые, пропускавшие в три раза больше света, фасад отштукатурен и выкрашен в песочный цвет, вокруг выложены дорожки, установлены клумбы, и, как только станет совсем тепло, в них появятся цветы. Словом, вид у базы стал совершенно другой, и это не могло не радовать президента клуба.

Марина прогулялась по территории, придирчиво оглядела все, потом пошла внутрь. Охрана окружала ее кольцом, и Коваль недовольно морщилась от такого излишнего рвения. Но спорить с Хохлом было бесполезно.

Осмотрев номера, где будут жить футболисты, душевые, столовую, кухню и большой холл, где планировалось проводить пресс– конференции и разборы игр, Марина осталась довольна. Так и сказала прорабу:

– Отличная работа, Борис Гаврилович! Все именно так, как я и хотела, – просто, но удобно. Можете рассчитывать на премию.

Прораб засветился от похвалы: обычно хозяйка только орала и ругалась, но сегодня, надо же, осталась довольна. Значит, можно перевести дух.

Марина вышла на крыльцо, зажмурилась от яркого майского солнца, прикрыла рукой глаза и полезла в сумку за очками, чуть приостановившись, но вдруг упала на мраморное крыльцо, как подкошенная. Очнувшиеся через секунду охранники, выхватив пистолеты, стали озираться по сторонам, а Хохол, замешкавшийся в здании, вылетел, расталкивая всех и, падая на колени возле неподвижно лежащей Коваль, заблажил:

– Су-у-уки, твою мать!!! Проглядели все-таки, скоты беспонтовые!!! Обшарить все, найти мне того, кто это сделал, иначе вас всех порешу, на хрен!!!

Возле него остался только Гена, Хохол осторожно поднял Марину на руки – она еще дышала, и на черном пиджаке слева вокруг небольшого отверстия расплывалось пятно.

– «Скорую»!!! – рявкнул Женька, поняв, что время уходит и нужно срочно делать что-то.

– Пусти-и... – прохрипела Марина, закатывая глаза. – Больно...

– Котенок... не уходи, девочка, слышишь, не уходи, я прошу тебя... – бормотал Хохол, не стесняясь бегущих по щекам слез. – Сейчас в больницу поедем, там врачи...

– Не надо... я умираю... Женька... не мучай меня... – Она облизала пересохшие губы и попыталась сосредоточить взгляд на лице Хохла. – Пожалуйста...

– Не говори так! – взмолился Хохол, осторожно убирая с ее лица прядь волос. – Я не позволю тебе уйти, я умру без тебя...

– Ты... не сможешь... – Она выдавила некое подобие улыбки. – Вот видишь... как вышло... ты... про гроб не забудь...

Она потеряла сознание, и Хохол взвыл, напугав стоящих рядом строителей. С трассы слышался вой сирен «Скорой помощи», через несколько минут белая «Газель» с красными крестами влетела на территорию базы, и из нее буквально на ходу выскочили трое медиков, на ходу крича:

– Дорогу, дорогу дайте!

Оттолкнув Хохла, они принялись резать Маринин пиджак и водолазку, осматривать рану. Молодая девочка-фельдшер уже накладывала жгут на предплечье, готовясь ставить капельницу. Старший из докторов убрал фонендоскоп на шею и распорядился:

– Лена, физраствор четыреста, гормоны. Кровопотеря, шок. Успеть бы довезти...

– Я тебе не успею, лепила!!! – заорал Хохол, подскакивая к врачу и хватая его за отвороты халата. Но доктор спокойно отцепил его пальцы и произнес:

– Не орите, молодой человек! Давайте на каталку ее, только осторожно.

Забравшись следом за врачами в машину, Хохол сел прямо на пол рядом с носилками, на которых лежала Марина, и, когда Гена попытался что-то сказать ему, только отмахнулся:

– Отвали! Реши все сам, я потом позвоню!

«Скорая», завывая сиреной, понеслась в город, девочка– фельдшер то и дело промокала Маринин лоб салфеткой, но он все равно покрывался холодным липким потом, кожа заливалась синевой, дыхание то учащалось, то почти замирало. Второй фельдшер добавлял в висящую над Марининой головой бутылку какие-то препараты, мерил давление и качал головой.

– Дотянем? – одними губами, чтобы не услышал не сводящий глаз с Марининого лица Хохол, спросила девочка, и фельдшер пожал плечами:

– Вряд ли...

* * *

Через три дня город был шокирован заявлением о смерти Марины Коваль.

Кладбище было оцеплено крепкими парнями, они не подпускали близко к гробу никого. Не было Марининого отца, только племянник стоял рядом с черным от горя Хохлом да прилетевшая буквально за два часа до похорон Мышка в по-бабьи замотанном траурном платке. Возле гроба, обняв за плечи плачущую Виолу, находился и Бес, вернувшийся из Парижа сразу, как только получил телеграмму о гибели Марины.