Книга Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России - Андрей Савельев

Так возникает мысль о государстве, которое родится как оболочка, и в ней национальный дух ищет своего воплощения.

Этот подход противоречит методологии иных современных теоретиков нации, которые мыслят из принципа: «Не видно, значит, не существует». Так, И. Е. Кудрявцев пишет: «Первые в Европе централизованные государства, на мой взгляд, не представляли нации как таковые, их население не было „коллективным субъектом“, который задавал бы волю государству, исполненному неким объединяющим все социальные слои „национальным духом“; отсутствовала и идентификация простых граждан с властителями — иллюзия „общности крови“, что большей частью и определяет существо нации. Это были государства как бы до-национальные (…)…население на ограниченной территории продолжало оставаться как бы неодушевленной массой, с точки зрения государства, не обладавшей волей (или точнее: не должной проявлять волю — для успешности государственных дел). Политическая воля в таком государстве спускалась исключительно сверху вниз, что соответствовало абсолютистской модели».

Согласно упомянутой нами в главе о суверенитете концепции «чрезвычайного положения», в которой, по Карлу Шмитту, высвечиваются «предельные понятия», нация может существовать латентно, как и этнокультурная общность, которой нет надобности в признании. Но в особой ситуации, в «ситуации нужды» (Гегель), нация обнаруживает себя, как это было, к примеру, в России в Отечественной войне 1812 года, когда политическая воля, направляемая сверху вниз, была бесполезной и незаметной, в существенную роль играла как раз воля «низов». Конечно это еще не та политическая нация, которая находится в состоянии «ежедневного плебисцита», но еще вопрос — вечно вотирующая или латентная нация является действительный субъектом истории?

Современная ситуация сомнения в перспективах государства обусловлена явным исчерпанием «ежедневного плебисцита» — территория уже не настолько привязывает гражданина к себе. Его патриотизм может быть обращен к символам прошлого, но его участие в экономической жизни заставляет испытывать интерес к общепланетарным процессам и иным государствам, в стабильности которых гражданин экономически заинтересован. Кажется, что экономика должна доминировать и отодвигать на задний план прочие факторы идентичности — коль скоро государственная власть дает возможность достаточно свободно существовать частному интересу. Но даже в рамках либеральной модели государственности, национальное государство пока не может превратиться в несущественную формальность, в рудимент прежних эпох. Дело в том, что в этом случае придется признать и всю мировоззренческую концепцию Запада излишней — если исчезнет представление о ценности правового государства, то неясно кто же будет обеспечивать защиту индивида от произвола. Национальный суверенитет оказывается незаметным гарантом прав человека, которые либеральная доктрина защищает и одновременно угнетает, выступая с антигосударственными концепциями.

Нация и этническая иерархия

В европейской истории судьба современных национальных государств претерпевает несколько этапов, которые лишь на начальной стадии кажутся индифферентными по отношению к этническому составу территорий.

1. Создание государств на основе «французской» модели национализма. Образование национальных государств в Великобритании и Франции.

2. Создание государств на основе «германской» модели национализма — воссоединение культурно-языковых общностей. Образование единых Германии, Италии, Греции.

3. Раздел империй с выраженной этнической неоднородностью. Между Берлинским конгрессом 1878 г. и началом 1-й мировой войны на земле Османской империи возникли государства Румыния, Болгария, Сербия, Черногория и Албания. На руинах Габсбургской монархии в 1918 году возникла Чехословацкая республика. В результате разрушения Российской Империи Польша добилась своего возрождения; Литва, Эстония и Латвия объявили себя независимыми государствами. Независимыми стали Исландия и Ирландия.

4. Послевоенный передел границ: Польша уступила СССР свои восточные области, получив взамен восточные немецкие; Литва, Латвия и Эстония вошли в состав СССР; Германия разделена на два государства и уступила ряд территорий Польше и СССР; Италия уступила ряд территорий Югославии и Греции.

5. Разрушение государств с выраженной этнической неоднородностью и воссоединение некоторых этнически однородных территорий. Распались СССР и Югославия, разделилась Чехословакия, воссоединилась Германия.

Всюду разрушение государства связано с разделом по этническим границам, а создание — либо с подавлением этничности, либо с воссоединением земель с близкородственным населением. В первом случае этничность складывается в открытую или скрытую иерархию, во втором этническое размежевание уничтожает такую иерархию, а вместе с ней — и государство.

Можно выделить четыре основные модели отношений между нацией и этничностью:

1. Имперская модель. Этнические общности отчасти сохраняют традиционный безгосударственный образ жизни, встраиваясь в этническую иерархию своими элитными слоями, включаемыми в общеимперскую властную «вертикаль». Все элементы государственности обеспечиваются ведущей этнической общностью, составляющей нацию, национальные меньшинства не включаются в нацию и не ассимилируются. Национальные меньшинства составлены подданными, но не гражданами.

2. Ассимиляционная модель. Этнические общности, составляющие национальные меньшинства, не претендуют на территории или какие-либо правовые особенности. Осуществляется модель единства гражданских прав; различия в статусах связывается только с заслугами и уровнем освоением общенациональной культуры.

3. Модель чересполосицы («салатница», сегрегация). Этнические общности распределены на неформальные общины, которые не создают политических субъектов и не отделяют себя от единой нации. В соответствии с американской моделью E plurbus unum (единство во множественности) немцы селились в Винсконсине, ирландцы в Новой Англии, негры в Нью-Йорке жили в Гарлеме и Южном Бронксе.

4. Модель автономии (этнофедерализм). Этнические элиты формируют политические группировки, превращающие этничность в политический фактор, и борются за контроль над определенной «титульной» территорией.

Ясно, что только имперская модель предполагает стабильную этническую иерархию. Во всех прочих случаях этничность либо начинает доминировать над нацией (модель автономии), либо изживается сначала как политический, а потом и как социокультурный феномен. Разумеется, попытки политически ликвидировать этнос вызывают ответную реакцию — политизацию этноса. Собственно, именно этим и обусловлена волна этнического самосознания, зафиксированная в конце XX века — распад империй и либеральная уравниловка ведут к деэтнизации. В ответ этническое самосознания актуализируется и находит своих врагов.

Энтони Д. Смит говорит о следующих признаках этноса 1) коллективное имя собственное, 2) миф об общих предках; 3) общая историческая память, 4) один или более дифференцирующих элементов общей культуры, 5) связь со специфической «родной землей», 6) чувство солидарности у значительных частей населения. Посягательство на любой из этих признаков достаточно легко фиксируется. Поэтому деэтнизация лишь обостряет этническое самосознание. Напротив, этническая иерархия способна без посягательств на этническую солидарность и этническую мифологию встроить этническое самосознание в общегосударственное. Но для этого стоит заметить слабость конструктивистского подхода, который не различает нации и этноса. Ведь нация также характеризуется общей памятью, мифом, культурными особенностями, именем, священной землей и солидарностью.