Книга Настоящий покойник - Александр Днепров

— Ну, ты где? — вырвал меня из прошлого голос Камбалы. И только сейчас, взглянув на него, я почувствовал что-то недоброе.

— Что-о? — задал я вопрос.

— Дубак сбежал, убив при побеге офицера и сержанта и ранив другого офицера… — Камбала выдержал паузу, давая мне возможность очухаться после этого сообщения. — Но это еще не самое плохое… — Камбала замолчал. Медленно взял мою бутылку с пивом и жадно сделал несколько глотков.

— Что еще?

— Он взорвал свой дом… В это время там находилось около семидесяти человек. В городе проходила конференция научных работников, и администрация города решила в конце их повеселить… Короче, погуляли… Куски мяса до сих пор с деревьев отскребывают…

Теперь я жадно допил пиво и, подозвав официанта, заказан еще.

— Но это еще не самое плохое… — продолжал Камбала.

— …т-твою мать! — взорвался я. — Ты, блин, как тот дворецкий: «…Все хорошо, прекрасная маркиза…» Не тяни, вываливай все и сразу.

— Ну-у, ты сам просил… — Камбала продышался, словно перед забегом на длинную дистанцию. — В «Синей птице» пожар — куча обгоревших, до сих не могут установить точное количество погибших и раненых… Дучу… убили… — решившись наконец, после продолжительной паузы на одном дыхании выдал он.

— Что-о-о? — Внутри меня появилось ощущение обжигающего холода, будто я проглотил огромный кусок льда. — Нне-ет… — выдавил я из себя.

Какое-то время за нашим столиком царило молчание. В моей голове крутилось множество мыслей, но ни одну из них я не мог уцепить. Из этого состояния меня вывел огонек истлевшей сигареты, коснувшийся моих пальцев.

— Я сам труп… — Камбала запнулся, но, сглотнув, продолжил: — …видел.

— Дубак? — сквозь зубы процедил я.

— Больше некому, — согласился со мной Камбала.

«Родители!!!» — точно молот шарахнула в моей голове мысль. Я вскочил.

— Ты на машине?

— Поехали, — коротко ответил Камбала.

— Сначала домой.

— Я так и понял.

Мой отъезд откладывался — это я понял сразу, а посему первым делом, войдя в квартиру, я тихонько достал из отцовского сейфа, где он хранил свои охотничьи ружья и боеприпасы, уже проверенный «браунинг», глушитель к нему. Глушитель был совсем новенький, ни разу не использованный. Нацепив наплечную кобуру, я сунул в нее пистолет. Запасные обоймы я распихал по карманам брюк. Поверх майки, по внешнему виду напоминавшей боксерскую, несмотря на жару, я накинул легкую курточку. Камбала, прислонившись плечом к шкафу, молча наблюдал за моими приготовлениями.

Закончив экипироваться, я подошел к телефону и, сняв трубку, набрал номер Стаса.

— Привет, Китаец, — услышав его голос, поприветствовал я. — Давно не виделись.

Он ответил на приветствие и спросил:

— А голос чего как после похорон?

— Ты угадал… — начал было я, но звонок в дверь прервал меня. — Извини, Стас, кто-то звонит в дверь. Подожди, я сейчас открою.

Я положил трубку рядом с аппаратом, резво направился к двери и совсем было собрался ее открыть, как вдруг тяжелая рука Камбалы легла мне на плечо.

— Совсем мозги расплавились? — пробурчал он. — Спроси кто?

Мою руку точно от удара током отбросило от замка.

— Кто? — твердым голосом спросил я и, отступив на шаг от двери, спрятался за стеной.

— Сынок, это мы, — услышал я голос матери.

Родители вошли в квартиру, и я выхватил у матери из рук тяжелые пакеты.

— Нуты, мам, даешь. Давно из больницы? — возмутился я.

— А ты чего от меня ждал? Чтобы я легла и, задрав ноги, в потолок плевала?! Тогда я точно окочурюсь.

— Э-эх! — выдохнул я. Спорить с моей мамочкой по силам было только моему отцу.

— Я тут тебе в дорогу кой-чего купила. Пирожков с мясом наделаю, ты ж их любишь. Курочку зажарю, десяток яиц сварю…

— Сто-оп! — не очень громко, но настойчиво крикнул я. — Ты, случаем, не перепутала — я ведь в Москву, а не в экспедицию на Северный полюс.

— Ну и что? — пожимая плечами, безразлично ответила она — мои слова не возымели на нее никакого действия. — Ты же не один в вагоне поедешь, угостишь кого-нибудь.

— Да не нужно мне столько, — взмолился я. — Возьму пивка и потихонечку до Москвы доберусь.

— А ты знаешь, — мать взволнованно взглянула на меня, — что в поездах пить нельзя, могут подмешать чего…

— И курить бросай, — неожиданно буркнул отец.

— Обязательно, — ответил я и закурил. — Кстати, забыл вам сказать, я никуда не еду.

— Как не едешь, а зачем же я столько продуктов накупила?.. — Мать окинула взглядом разложенные на столе покупки.

— С собой возьмете.

— Куда-а? — поинтересовалась мать. Во взгляде отца появилось напряжение.

— Поживете несколько дней у моих друзей на даче. — Я старался избежать подробностей.

— А телевизор там есть? — Это волновало ее больше всего.

— Естественно, — ответил я, — и душ, и ванна, и… короче, все там есть. Даже спутниковая антенна. Тебе как раз в масть…

— Что это за слова такие? — прервала меня мать.

— Я хотел сказать, — пояснил я, — что тебе как раз в пользу — ты ведь начала английский изучать, а там много каналов на чистейшем английском.

Английский язык — это новое увлечение матери… после китайской дыхательной гимнастики. В больнице она познакомилась с женщиной, которая в свои девяносто (!) старалась не отставать от всего нового. Ну а поскольку моей матушке чуть-чуть за шестьдесят и она считает себя молодой (в чем я нисколько не сомневаюсь), она присоединилась к организованной ее новой знакомой группе «Плюющих на смерть» — так они себя называли.

— Нет, — как бы в продолжение моих мыслей произнесла мать, — я не могу уехать — у меня и тренировки, и встречи в клубе.

— Клуб «божьих одуванчиков», — не удержался отец от комментариев и, как всегда, был предельно четок в своих определениях.

Мать не удостоила его ответом.

Мирная перепалка с матерью несколько отвлекла меня от грустных мыслей, но ненадолго.

— К сожалению, это обсуждению не подлежит. — Я пристально посмотрел на отца.

Он все понял. Он также понял, что при матери я ничего объяснять не буду, но при первом же удобном случае все ему расскажу.

— Когда едем? — только и спросил он.

— Сейчас, — коротко ответил я.

— Собирайся, мать, — чуть ли не приказным тоном произнес отец и направился к выходу из кухни. — Сколько у нас времени? — на ходу уточнил он.

— Мало, — неопределенно ответил я. О какой определенности можно было говорить, если я действительно не знал, сколько у нас времени. Может быть, его вообще не осталось… Не дай бог.