Книга Неприкасаемая - Кресли Коул

Почему Даниэла никогда не рассказывала Мёрдоку хоть что-то об этом? О том, что была пленницей? Его охватил гнев на давно мёртвого сенатора, который мучил её.

А Мёрдок причинил ей такую же боль, если не большую. И после всего случившегося она была способна доверять ему.

Даниэла думает обо мне, как о том монстре.

Она и должна так думать. Её взгляд, когда я выпустил шею…

Когда лёд растаял достаточно, чтобы можно было его сломать, и вампир пришёл в сознание, его сумасшедшее желание следовать за ней уже угасло.

Кто, черт возьми, он такой, чтобы менять её судьбу? Забирать её у своего народа?

Её жизнь только что сделали лучше, починили. Часть его всё ещё хотела верить, что она попала в ловушку, что ей нужен он, чтобы спастись… но отвращение Ядиана было настоящим. И он легко мог бы убить Мёрдока.

Хотя воспоминание о том, как Ядиан целовал Дани, приводило Мёрдока в бешенство, он понимал, что эти двое смотрелись вместе правильно.

Она ушла.

В течение многих часов Мёрдок бессмысленно бродил по опустевшему домику, горько ругаясь, не обращая внимания на звонки братьев. Как раз тогда, когда кровь Даниэлы блуждала по его венам, в груди он ощущал лишь опустошение и боль.

Я потерял её. Её взгляд…

Мёрдок ударил кулаком по стене. Боль на какое-то время отвлекла от дыры в сердце.

Так вот что такое любовь.

Он потерял единственную женщину, которую любил. Нет, не просто потерял. Он прогнал ее своим эгоизмом и пренебрежением. Нарушенными клятвами и нападением.

Сейчас, когда он смог обдумать случившееся ночью с ясной головой, он вспомнил, что она сама оттолкнула Ядиана. Из-за меня.

Мёрдок никогда не мог осознать безумия Конрада. А теперь понял. Существовали какие-то вещи, с которыми мозг не в состоянии справиться, и у каждого они свои.

Я не смогу жить без Даниэлы.

Телефон зазвонил вновь. Ходили разговоры о грядущей битве. Возможно, это именно то, в чём Мёрдок нуждался. Сражаться. Быть вампиром. Убивать и разрушать, и не думать, насколько счастлива Даниэла вдали от него.

Он ответил на звонок.

- Мы начинаем войну, - сказал Николай.

Великолепно.

Глава 36

Итак, это и есть Айсгард, думала Дани на следующий день, пока Ядиан проводил для неё обширную экскурсию по замку. Определённо я ощущаю атмосферу Бастиона Одиночества.

Проснувшись, она обнаружила в комнате горничных-айсирийек с заострёнными ушками, которые застенчиво улыбнулись, раскладывая перед ней платье из самого мягкого шёлка, какой Дани только могла себе представить, и корону Сваны.

В сделанном изо льда очаге вспыхнул огонь – голубой огонь, выделяющий холод.

И это было просто здорово.

Вчера, когда Ядиан незаметно принёс Дани в её королевские апартаменты, было уже поздно. Он посчитал, что будет «стратегически неблагоразумно» позволить айсирийцам увидеть заплаканное лицо новой королевы, её безжизненное тело и шею с чёткими следами от укуса вампира.

- У нас, как и в большинстве кланов Ллора, вампиров ненавидят и боятся, - объяснил он.

Неудивительно. Дани всё ещё не могла поверить, что Мёрдок укусил её.

- Что вы с ним сделали? – спросила она.

- Сковал его льдом. Я бы мог убить, но вы приказали не сражаться с ним.

- И ты следуешь моим приказам?

- Вы моя королева, - просто ответил Ядиан. – Вы та, кто будет коронован в течение ближайших трёх дней, если для вас это приемлемо.

- Приемлемо. Но что будут думать обо мне айсирийцы?

- Они полюбят вас так же, как и вашу мать…

Сейчас, после того как Ядиан показал ей город, Дани постаралась сконцентрироваться на его словах, но голова была забита случившимся прошлой ночью. Укус Мёрдока стал самым болезненным из всего, что Дани когда-либо испытывала, но она всё ещё ощущала что-то вроде связи между ними.

Он выпил её кровь, много крови. Перейдут ли к нему её воспоминания? При этой мысли она покраснела от смущения. Узнает ли он, насколько одиноко ей было?

Постепенно шея заживала, но Дани всё ещё чувствовала себя неловко, раздражалась. На неё давило чувство вины. Она не верила, что сама навлекла на себя это нападение – или что чем-то заслужила его. Но чувствовала свою причастность, ведь она не сопротивлялась Мёрдоку.

Дани вполне могла его заморозить, атаковать яростью снежной бури. Однако она покорилась судьбе, как будто всегда ожидала укуса Мёрдока.

Мист получала от этого удовольствие, как и Кэдрин. А для Даниэлы это стало ночным кошмаром…

- Вы сожалеете, что пришли сюда? – спросил Ядиан, отвлекая её от горестных мыслей. Он смотрел прямо перед собой, выражение лица оставалось бесстрастным, но она ощущала его напряжение.

- Нет, совсем нет.

- Вы молчите.

- Э-э, я просто удивлена всему, что вижу вокруг.

По правде сказать, в техническом смысле замок Айсгард представлял собой чудо. Построенное под невидимым ледяным куполом сооружение было облицовано кирпичом с бриллиантами огранки «багет» – каждый камень в полфута длиной. Призмы на кончиках драгоценных камней неумолимо сверкали, являя собой худший из кошмаров любой Валькирии. Хорошо хоть у меня иммунитет.

- Это поразительно, - добавила она.

- Это… ваш дом, - только и ответил Ядиан.

Изнутри стены замка были украшены замысловатыми конструкциями с врезанными маленькими бриллиантами. Тонкий слой шлифованного льда с гравировкой заменял стёкла в окнах. Люстры также изо льда свисали с потолка огромной залы; холодный голубой огонь, исходящий от них, переливчато мерцал, как северное сияние, танцующее в ночном небе.

Чем больше видела Дани, тем больше любила это место. Лёд, лёд, не хотите ли немного льда вместе вот с этим льдом? Здесь даже растения росли изо льда. Для здешних жителей лёд был священным, так же как в других культурах священными считались солнце или земля, давшие жизнь всему сущему.

Сначала все встречавшиеся на пути айсирийцы держались настороженно, но как только прошёл слух, кто такая Дани, многие стали подходить к ней.

Одна женщина даже попросила благословить её ребёнка. Дани нервно сглотнула, взяв девочку на руки. Она никогда в жизни никого не держала на руках.

Мать сказала:

- С возвращением домой, королева Даниэла.

Дани легонько дотронулась пальцами до нежной щечки младенца, и на её глазах выступили слёзы.

Вот мир, которому я принадлежу. Которому всегда принадлежала.