Книга Третья звезда - Валерий Фурса

Запомни Гор, что «малое» всегда есть в «большом». А вот в самом «малом» иногда бывает скрыто такое «большое», что его даже представить себе невозможно. Это ответ на твою угрозу побить меня. Считай, что я уже забыл о ней. Но всегда помни, что ни один человек никогда не сможет победить сигома в рукопашном бою. Потому что в наших руках скрыта сила сотен человеческих рук. Точно так же мыслить и делать необходимые вычисления мы можем намного быстрее любого из вас. Если желаешь убедиться в том, то давай поборемся на руках.

Гор многое понял из просмотреннего фильма и последующих за ним обьяснений Гордва. Ведь он далеко не так глуп, как это может показаться на первый вигляд. Он даже поверил, что сигом действительно может быть намного сильнее его самого. Хотя бы потому, что он – не человек. Но он… все-таки решил попробовать.

По несколько раз он пытался хотя бы сдвинуть с места непоколебимую руку сигома. Но ни разу ему так и не удалось этого сделать. А сам Гордва, казалось бы, без особенных усилий пригибал его руку к столу. При этом он не выявлял абсолютно никакого напряжения. Хотя силушкой матушка-Природа Гора не обделила…

После того случая Гор проникся огромным уважением к своему помощнику и теперь всегда держался с ним, как с равным себе. Его самонадеянность несколько поубавилась, а мысли о том, что он человек и потому хоть в чем-то више сигома Гордва, больше никогда не появлялись у него в голове.

Вот только грамоте никак не мог научиться Гор. Несколько раз он пытался запомнить названия печатных букв, но так и не понял целесообразности этого занятия. Потому со временем и вовсе отказался от этих напрасных занятий. Для Эолы это, конечно же, было очень обидно, но Гор-2, насколько мог, попытался успокоить ее.

– У Гора асоциативное мышление. Соответственно, и запоминает он разные вещи, сравнивая их с другими, чем-то похожими и уже знакомыми ему вещами. А с чем он может сравнить любую из букв нашего алфавита? Практически, ни с чем. Так что нам прийдется смириться с его неграмотностью. Ведь он с огромным желанием учит только то, в чем видит конкретную пользу для себя самого. А о том, что он считает ему ненужным, он и слушать не желает.

Может, со временем мы и научим его мыслить абстрактно. Вот тогда и попытаемся научить его грамоте. А сейчас это занятие я считаю совсем бесперспективным. Пусть сначала научится тому, что ему действительно интересно. А будет больше знать, тогда и потребности в новых знаниях появятся. Только к таким новым потребностям он подойдет уже вполне осознанно. Тогда и сам будет требовать от нас нових знаний. Вполне возможно, что и грамоте сам научиться пожелает.

Сигом мыслил вполне логично. Потому Эола и вынуждена была согласиться с ним.

Особенно нравилось Гору слушать музыку. Долгими осенними вечерами, когда небо заволакивалось косматыми дождевыми тучами и он не мог любоваться величественным выходом на небесные дороги красавицы Торианы, он сам включал магнитофон, вставлял в него музыкальный кристалл и так мог целыми часами тихо пошатываться на волнах музыки, получая от этого огромное удовольствие.

Несколько раз вместе с Эолой в их уютный домик прилетала ее мама Илона. Тогда они вчетвером с удовольствием сидели перед камином, лакомясь пойманной Гором рыбой, потягивая легенькое вино и наслаждаясь звуками вечно живой музыки. Только Гордва не принимал участия в таких трапезах, так как он питался совсем другим. Такие вечера Гор любил больше всего на свете. Вот только по своей Долине он очень скучал. И тоска его по знакомым с детства местам, казалось, покидать его не обиралась.

Глава 20. Белые мухи

Всегда жарко пылающий Таурас со временем почему-то начал менять свои привычки. Но самое главное, и самое странное тоже, было в том, что очень сильно изменились его небесные дороги. Будто устав от непосильного труда, он теперь каждое утро все позже и позже начинал свой путь в небо. А, может, он просто просыпал? Или его некому было разбудить? Ведь и сам Гор не очень-то спешил по утрам подниматься с постели.

Утренние росы уже не могли взбодрить Небесного Отца Торы. Он казался каким-то тусклым, вялым и сонным. А днем, в пору, когда раньше обычно стояла самая большая жара, он совсем низко поднимался над горизонтом, спеша побыстрее отправиться в свою небесную пещеру. Будто совсем изнеможден был непосильными трудами. Но ведь трудов-то у него никаких и не было. Какие же это труды, если согреть никого не можешь?

Создавалось впечатление, что Небесному Отцу Торы почему-то надоело даровать планете свое тепло или что он рассердился на одну из своих дочерей и больше не желает согревать ее. Почему он вдруг стал таким? Это была еще одна загадка, решить которую было невозможно. А развеять сомнения Гора почему-то не могли ни Эола, ни Гордва.

Все утверждают, что сигомы такие умные… И все думают, что так оно и есть на самом деле. Ведь у них такое рациональное мышление и такая безупречная память! Ни для кого не секрет, что любую задучу с точно и понятно поставленными условиями, они способны решить гораздо быстрее и рациональнее любого, даже самого умного человека. Но когда самая простая задача имеет в своих условиях не математический, не физический и не химический аспект, а просто, пусть даже совсем маленький, но эмоциональный оттенок, осилить ее не может ни один из сигомов. В таких случаях они теряются и утверждают, что условия задачи сформулированы некорректно. Надо же хоть как-то оправдывать свю несостоятельность. А ведь обьяснение настолько простое, что она прямо на поверхности лежит. Всего-то три слова тех обьяснений: сигомы – не люди.

Гор уже давно убедился в том, что на самом деле никакой пещеры у Небесного Отца нет. Значит, не существует ее и у Таураса. Но ему нравилось продолжать думать при помощи привычных для него категорий, и потому он всегда с удовольствием делал это. Так ему было значительно легче. Куда проще подумать о какой-то пещере и на том успокоиться. Ведь и так все ясно. А если бы думал о том, что происходит на самом деле… В такие дебри Гору никогда не хотелось забираться. Пусть уж Гордва думает о чем-то более сложном. На то он и сигом. Или как там его еще?…

Теперь по утрам в травах звенели холодные росы. Они действительно были обжигающе холодными. И они точто звенели при прикосновении к ним. Потому что были твердыми. Их касание к голым ногам уже не было таким щекотливым и приятным, как в недавние летние дни. Теперь они просто обжигали его ноги. Гору поневоле приходилось обувать легкие резиновые сапоги, чтобы не чувствовать касаний холодных, жалящих зубов такой, в одночасье ставшей неприветливой, росы. Даже эта, вторая шкура на его ногах теперь ему не мешала. Но и не очень-то помогала. Ведь и в ней чувствовался холод.

Это чувство Гору было и незнакомо, и неприятно. Ему нужно было что-то совсем другое. Ему нужна была его Большая Долина. Но ее не было на Торе. А чем ее заменить, Гор не знал. Да и возможно ли такое – заменить чем-то Большую Долину? Не надо быть сигомом, чтобы понять полную невозможность такой замены.

К большому удивлению Гора листья на деревьях в лесу постепенно начали менять свой цвет. Сначала они начали желтеть. Потом вообще стали какими-то красно-золотистыми. Когда Гор касался к этим пожелтевшим и покрасневшим листьям, они уже не было ни горячими, ни трепетно-нежными как в дни раннего лета. Они казались ему какими-то пожухлими, высохшими и будто неживыми. Они и на деревьях теперь долго не держались. Стоило подуть даже самому легкому ветру, как эта помертвевшая листва начинала отрываться от веток и, грустно кружась в воздухе, тихо опускаться на землю, укрывая ее богатым желто-красным ковром.