Книга Варварская любовь - Дэни И. Бехард

Он вернулся в комнату, сбросил все вещи на покрывало с кровати, потом стянул его в узел и отнес к машине. В состоянии, отрешенном больше, чем при медитации, он мчался сквозь ночь. Он сразу решил, куда ехать. Где-то в дороге он припомнил рассказы отца. Он чувствовал себя умным, отважным, так что Франсуа может им гордиться. Он сидел за рулем, выпрямив спину. Зеркало заднего вида показывало закат, бегущий над равнинами позади него.

Храбрость была новым ощущением. Безразличная земля казалась древней, примитивной, равнодушной к человеческому уродству, объездным дорогам и промзонам. В пустоте, лежащей перед ним, вскипали слезы.

Ввиду возможности мокрого снега он остановился в дешевом мотеле. На длинных парковках грохотали брошенные полуприцепы, вдалеке в окне бара светился знак «Будвайзера». Он вообразил засаленные долларовые бумажки в туалете, шоферюг, расстегивающих ремни, официанток с черными зубами и ресницами, похожими на рыболовные крючки. Возможно, клерк уже сказал им, что он приехал. Он часто вставал, чтобы поднять штору и выглянуть на пугавший его асфальт.

В «Уол-Марте» в Амарилло он решил запастись провизией. Женщина с тяжелыми ляжками двигалась, покачивая задом на манер телевизионных динозавров. Он позвонил матери. Когда ее истерика закончилась, она смогла несколько раз повторить только: чтобы стать святым, совсем не нужно далеко уезжать. Потом он нашел в одной из своих книг список ашрамов. Многие находились в Нью-Мексико. Он ехал на закат, ничтожная точка на пустых равнинах.

Шоссе теперь бежало по неровным пустым котловинам. Тишина гудела в нем, словно он уже был просвещенным, но он знал, что это только страх, настороженный слух животного. Он достиг значительной высоты над уровнем моря, мотор ревел, как газонокосилка. Огромное голубое небо обсыпало огнями. Он поспал на стоянке. Он думал о названиях, слышанных им, которые когда-нибудь обретут смысл: цереус и полынь, пало-верде, пиньон. Мимо неслись облака, на крышу автомобиля упало несколько набухших капель.

Утром он позвонил в ашрам. Это два часа езды, но мест нет. Женщина дала ему номер человека, сдающего комнаты в ближайшем трейлер-парке. Харви позвонил, поговорил немного и решил, что цена подходящая. После мокрого снега Оклахомы и техасского ветра он был рад, что путешествие закончилось в высокогорном Нью-Мексико, залитом холодным светом.

У входа висел указатель: «Трейлерный поселок “Отпавшая ветвь”». Как вскоре обнаружилось, парк, основанный сборищем религиозных изгоев, располагался вдоль засыпанного песком русла реки посреди марсианского пейзажа, заполненного холмами, похожими на дюны и утесы. Функционировал парк с тысяча девятьсот семидесятого года, и к настоящему моменту в его рядах находилось более сорока семей и бесчисленное количество холостяков. На окнах висели самые разнообразные Будды и «ловушки для снов», голубые Шив, украшенные бусами гуру и хоругви. Хилые садики придавали нескольким заплаткам между трейлерами процветающий вид, хотя по главной улице, подобно призракам, носились пылевые смерчи.

Хозяин парка Брендан Говард преподавал религию в местном колледже. Это был худой белокожий человек в очках со стальной оправой; часто он накидывал на плечи джемпер, словно это была не раскаленная высокогорная пустыня, а яхт-клуб. Он всегда представлялся полным именем, так что звучало оно как титул и производило впечатление значительности. Он жил, фигурально выражаясь, в Александрийской библиотеке, уместившейся в трейлере: вместо стен в вагончике были полки с книгами по тантризму, траволечению и вуду. Так или иначе, в первый же день он рассказал Харви, что именно тело есть вместилище истины.

Брендан Говард владел землей, на которой располагалось более двадцати пяти ашрамов, храмов, монастырей и приютов на расстоянии часа езды друг от друга. Первые месяцы Харви медитировал, постился, в предрассветные часы упражнялся в йоге и по мере тренировок в глубоком дыхании на ухоженной храмовой траве наблюдал чистейшую эманацию восхода. Но вскоре выяснилось, что почти ничего не изменилось. Духовность сказалась на здоровье, но не в большей степени, чем диетологический анимизм матери. Посвященные обсуждали вечную молодость знаменитых йогов. Никто не обращал на Харви внимания. Он хотел бы иметь мужество ходить по дороге голым или почти голым, погружаться в реку и возвращаться с песней, спать среди корней деревьев.

В «Отпавшей ветви» жило несколько семей сикхов с Запада, но они все еще были связаны с ашрамами, где уже лет тридцать белые американцы пытались вести существование как в Пенджабе, на родине гуру Гобинда Сингха. Сикхи пригласили Харви на лекцию, на которой печальный старик вещал о чистоте сотне студентов в белых одеждах и тюрбанах. Если ты сделал шаг прочь от своей души, то вернись назад, говорил он им. Почти час они монотонно пели, воздев руки к небесам, трясясь и плача, а под мышками у них стекал пот.

Не слишком впечатляйся, сказал Брендан Говард после того, как Харви описал пережитый опыт и чувство безопасности в этом обществе. Тон Брендана Говарда не был похож на манеру консультанта в школе, обсуждающего преимущества того или иного колледжа. Он определил ашрам как культовый филиал сикхизма. И тем не менее, продолжал Брендан Говард, религия связана с древними практиками. На самом деле сикхский тюрбан тоже восходит к древности и предназначен лишь для того, чтобы святого человека можно было отличить по оплодотворяющему органу, который приближается к лоноподобному храму.

В сикхском ашраме Харви слышал споры, в которых делали вывод, что Нью-эйдж – единственный путь, отличный от путей предков. Обесценилась даже йога, хотя ашрам оставался твердыней традиционных практик. Большинство собирались получить высшее образование, стать профессорами и психологами, но не видели в американской культуре ничего стабильного.

Сначала Харви думал, что ашрам – это возврат к прошлому, но потом понял, что даже когда духовные направления шестидесятых и семидесятых исчерпали себя, ашрам стойко держался, объединяя школы обу-чения йоге и основывая новые, и число учеников все еще росло. Община теперь ориентировалась на несколько компаний, чьи доходы взлетели до небес благодаря тому, что они объявляли себя некоммерческими организациями и выплачивали своим приверженцам жалкие гроши. Специалисты по всем вопросам, от здорового питания до надзора, – директора, копирайтеры и секретари в тюрбанах и хламидах, – каждое утро толпами неслись в оштукатуренные домики на краю ашрама. Их успех, объясняли они, происходил от высокодуховных семейных ценностей и бытия в мире, а не поисков аскетических путей, которые они полагали бесплодными. Доходчивость впечатляла.

Заполнив короткую анкету, Харви получил работу садовника и дворника – убирать за молодыми мексиканцами, подстригавшими лужайки и оставлявшими за собой выпотрошенные мусорные мешки. В его обязанности еще входило отлавливать сбежавших собак. Жители ашрама, боясь эпидемии бешенства, пытались сдерживать своих псов, когда у них появлялось желание сбегать со стаями диких собак. И хотя Харви склонил себя к новой жизни, девушки ашрама, пышущие здоровьем от поглощения молока буйволицы и индийских лепешек, завидев его, смеялись. Женитьба поощрялась, причем в юном возрасте. Это высший уровень йоги, сказал учитель, истинная чистота. Харви надеялся, что когда-нибудь какая-нибудь девушка разглядит преданность в его сердце. Она будет маленькая, и бестелесная, и вечно юная, словно эльф.