Книга Однажды в замке... - Элоиза Джеймс

– Да, ваша светлость?

– Я леди Гилкрист! – взвизгнула Лила. – Остановите экипаж! Я должна размять ноги.

– Мы очень близки к границе владений его светлости, – крикнул кучер. Лошади не замедлили шага.

– Границы владений его светлости? – повторила Лила, снова бросаясь на сиденье. – Заметила, что они ведут себя так, словно твой муж – монарх?

– Потому что для них он монарх. Они практически целуют ему ноги каждый раз, когда он выходит из комнаты.

– Не возражала бы, целуй они и мои ноги. Знаешь, следующий день-другой я могу быть очень раздражительной, – заметила Лила, барабаня пальцами по сиденью. – Курение меня успокаивало, а спокойствие для меня почти недостижимо.

– Можешь выть на луну сколько угодно, главное – бросила курить.

– Верно, – вздохнула Лила. – Итак, дорогая, как мы обставим сцену романтического блаженства? Шампанское, цветы, поэзия…

– Поэзия?

– Я сама буду наставницей твоего мужа. Знаешь, я видела все романтические пьесы, которые ставили в Вест-Энде за последние три года. Я эксперт.

– Не можешь же ты рассказать Гауэйну, что мы обсуждали! – возмутилась Эди.

– Я бы никогда этого не сделала, – заверила падчерицу Лила с оскорбленным видом. – Доверься мне. Я хитра, как лисица.

В этот момент экипаж свернул на другую дорогу. Эди выглянула в окно – и ахнула.

Ее взору открылся замок из волшебной сказки. Выстроенный из бледно-желтого камня, точно цвета октябрьского пива, с башнями, устремленными в небо, такое светлое, что походило на снятое молоко.

– Боже. Надеюсь, твой муж велел устроить ванные комнаты, – пробормотала Лила, выглядывая в окно со своей стороны. – В замках исключительно гардеробы[7], ты не знала? Полагаю, в них только дыры, через которые все выливается прямо в ров.

– Здесь нет никакого рва, – возразила Эди. – Я смотрю на флаг.

– Господи боже! – потрясенно ахнула Лила. – Только взгляни на размер драконова меча! Либо это очень хвастливый флаг, либо тебе действительно есть на что жаловаться.

Эди прищурилась на меч, который держал дракон.

– Несколько непропорционально.

– Неудивительно, что этот человек настолько властен. Каждый раз, возвращаясь домой, вероятно, забывает, что он простой смертный. Как полагаешь, когда ты выйдешь из экипажа, зазвучат трубы?

– Надеюсь, что нет.

– Именно это случается в трехпенсовых пьесах, когда принцесса выходит за свинопаса, который оказывается королем. Трубы, много труб, – живописала Лила. – Не могу дождаться, пока ты начнешь пить жемчужины, растворенные в вине, и вести себя как Клеопатра. Учитывая размеры этого замка, Гауэйн должен был бы дарить тебе бриллиант за каждый вопль боли, которую приходится выносить.

– Лила!

Глава 27

Эди вышла из экипажа, сжимая куклу, купленную для Сюзанны, и увидела Гауэйна с компанией ожидавших перед замком.

– У меня такое впечатление, будто мы путешествуем во времени и попали в средневековые владения, – заметила Лила, догнав падчерицу. – Кажется, в те дни вернувшегося герцога встречали слуги, сбегавшиеся с полей и тому подобное?

Эди наблюдала за потоком людей, выходивших из ворот под поднятой решеткой.

– Полагаю, что так.

Гауэйн встал по другую сторону от жены. Выражение, как всегда, было серьезным, но торжественным. Он помог Эди выйти из экипажа, но ничего не сказал ей. И теперь он стоял молча, заложив руки за спину. Эдит показалось, что муж рассержен на нее, хотя причина ей оставалась не ясна. Когда он спросил ее о регулах, она ответила честно. Если бы он попросил, она пустила бы его в свою постель. Но он не попросил.

В этот момент все собравшиеся слуги стали кланяться. Гауэйн поднял руку.

Воцарилась такая тишина, что Эди услышала песню сидевшей на стене птички.

– Представляю вам герцогиню Кинросс, – спокойно, но властно объявил Гауэйн. – Она ваша госпожа. Уважайте ее, как уважаете меня, повинуйтесь, как повинуетесь мне, и любите ее ради меня.

Снова начались поклоны и реверансы.

– Спасибо, – кивала им в ответ Эди, переводя взгляд с одного на другого и терзаясь беспомощным ощущением, что никогда не сможет узнать всех живущих в этом замке людей. Более того, если она не сможет отговорить Гауэйна позволять слугам вламываться в их спальню, в столовую и в комнату для завтраков, все эти люди будут ежедневно вмешиваться в ее жизнь.

Бардолф выступил вперед.

– От имени всех членов клана, ваша светлость, мы приветствуем вас в замке Крэгивар.

– Я благодарна за вашу доброту, – ответила Эди, зачарованно разглядывая костлявые колени Бардолфа, высовывавшиеся из-под килта.

– Теперь я представлю вам тех, кто здесь работает. Миссис Гризли, экономка.

Миссис Гризли была очень высокой женщиной, с такими большими зубами, что они, казалось, цеплялись друг за друга, когда она говорила. Она выглядела самостоятельной и ответственной, но Эди решила пока воздержаться от суждений.

– Вы уже знакомы с мистером Риллингзом, мистером Бидлом и поваром, месье Морне, – продолжал Бардолф.

– Добрый день, – поздоровалась Эди.

– Кухонные работники. – Вперед выступили сразу человек двадцать.

Экономка, в свою очередь, привела группу горничных и представила сразу всех. Эди взглянула на Гауэйна и сдержалась, чтобы не содрогнуться. Между ними словно пролегла странная пропасть, но в то же время…

Ни одна женщина не могла взглянуть на Гауэйна и не подумать о том, как бы поцеловать его. Он обладал таким животным магнетизмом, что даже походка обещала долгие часы удовольствия.

– Эди, где твоя дочь? – спросила Лила. – Твой отец будет недоволен, если окажется, что это всего лишь игра воображения герцога. И я тоже, хотя и смогу сама съесть купленный для нее имбирный пряник.

– Где Сюзанна? – спросила Эди Гауэйна. Тот поднял палец. Бардолф немедленно замолчал и уставился на его светлость.

– Моя сестра.

В глубине толпы последовала некая суматоха, и вперед вывели очередную группу.

– Мисссис Петтигру, бонна, – объявил Бардолф. – Элис, Джоан и Мейзи, няньки. Мисс Сюзанна.

Мисс Петтигру была женщиной крупной, завернутой с шеи до кончиков пальцев в безупречно накрахмаленное полотно. Ее окружали три няньки, одетые точно так же. А сбоку с руками, сложенными на худенькой груди, стояла девочка, одетая в черное и выглядевшая очень маленькой вороной рядом с четырьмя нависавшими над ней белыми аистами.