Книга Больше, чем это - Патрик Несс

— А я слишком мал, и ничего поделать не могу. Мама говорила, ничего страшного, мы уже почти на месте, почти приехали. И вот мы приплываем в Англию. Все радуются, тяжелый долгий путь позади, и вот мы тут, вот мы тут! — Лицо Томаша проясняется на миг, но тут же снова каменеет. — Однако у нас проблема. Деньги, всегда нужно больше денег, трясут еще и еще с тех, у кого уже ничего не осталось. — Он вздыхает. — Больше правда нет. И тот, который добрее, приходит туда, где нас держат. В большом металлическом контейнере, который возят на кораблях. Как свиней или мусор. В общем, однажды вечером приходит этот, добрый.

Томаш смотрит на Сета. В блестящих глазах — просьба, и Сет догадывается:

— Он тебя застрелил. Тебя, твою маму и всех остальных, — заканчивает он за Томаша.

Мальчишка кивает беззвучно, только крупные прозрачные горошины катятся по щекам.

— Ох, Томми… — шепчет Реджина.

— Но я не понимаю, почему я здесь, — хриплым от слез голосом говорит Томаш. — Меня застрелили в затылок, и я очнулся вот тут! Это же нелогично. Если мы все где-то спим, почему я не проснулся в Польше? Почему не могу найти маму и остальных? — Он в отчаянии поворачивается к Сету. — Этот город совсем незнакомый. Я проснулся, испугался, что эти, плохие, наверное, за мной гонятся, поэтому сказал Реджине, когда она меня нашла, что всегда здесь жил, что мы с мамой уже давно здесь, но… — Он разводит руками.

— Может, так и было, — высказывает догадку Сет. — Может, вы доплыли сюда, вас положили в гробы и…

Нет, действительно нелогично.

Или… Эту мысль он озвучить не решается. Может быть, нелегалов просто перестали депортировать? Что, если мама Томаша добралась сюда в реале много лет назад, когда Томаш был совсем карапузом, их арестовали, и оказалось проще и дешевле усыпить их, чтобы там, в виртуале, они думали, будто их отправили обратно или они вообще никогда не выезжали из Польши.

Но если у человека хватило духу пуститься в такой путь один раз, наверное, хватит и второй? Они ведь не знали, что живут в виртуале, у них была одна цель — выбраться за границу любой ценой.

Не подозревая, что они уже там.

Циничнее некуда.

Томми, какой ужас… — произносит Реджина.

— Главное, не бросайте меня, — просит Томаш. — Больше мне ничего не надо.

Она прижимает его к себе еще крепче.

— А ты? — спрашивает Сет. — Ты как здесь очутилась?

— Я же говорила. — Реджина смотрит в сторону. — Упала с лестницы.

— Точно?

Она обжигает его взглядом, но Томаш запрокидывает к ней лицо, на котором написан тот же вопрос.

— Это ничего, — говорит он. — Мы же твои друзья.

Реджина по-прежнему молчит, однако в глазах мелькает тень сомнения. Она делает глубокий вдох, но что она хотела — рассказать им все, отпираться дальше или послать лесом, — останется загадкой, потому что где-то вдалеке снова включается двигатель.

56

— Быстрее! — шепчет Реджина, перебегая из тени в тень.

— Далеко еще? — спрашивает Сет, пригибаясь рядом с ней в щели между двумя машинами.

— Близко, но сперва нужно пересечь широкую дорогу.

— Звук далеко, — вполголоса успокаивает их Томаш за спиной. — Он не знает, где мы.

— Он когда-нибудь видел, где вы скрываетесь? — интересуется Сет.

— Вряд ли, — отвечает Томаш. — Он всегда отставал на пол пути, но…

— Что «но»?

— Но район не такой уж большой, — говорит Реджина. — И ваши затылки еще мигают. Когда вокруг темно, это очень заметно.

— Если бы они как-то ему сигналили, — возражает Сет, — он бы нас давно нашел. Уже кое-что.

— Маловато, — вздыхает Реджина.

Осторожными перебежками она ведет их через небольшую улочку и дальше по тротуару к перекрестку. Там проходит пресловутая широкая дорога, и, если не считать привычных сорняковых зарослей и наносов грязи, открытое пространство предстоит пересечь немаленькое. Они выжидают между двумя белыми фургонами у края.

— Все будет хорошо, — шепчет Томаш. — Мотор далеко.

— Ты прострелил его насквозь, а он поднялся, — напоминает Реджина. — Мало ли какие еще у него фокусы в запасе. Думаешь, он не догадывается, что мы вычисляем его по звуку мотора? И ему не придет в голову на этом нас подловить?

Икнув, Томаш поспешно вкладывает забинтованную руку в ладонь Сета.

— Нам правда два шага до дома, — говорит Реджина. — Если не переберемся…

Она умолкает, тревожно блеснув глазами под луной.

— Что? — шепчет Сет.

— Слышал?

— Нет…

Но теперь слышит и он.

Шаги.

Точно, шаги.

Гораздо ближе, чем приглушенный шум двигателя вдалеке.

Медленные шаги, тихие, крадущиеся. Движутся сюда, к ним.

Томаш крепче сжимает руку Сета и ойкает вполголоса от боли. Но руку не отпускает.

— Замрите, — велит Реджина.

Шаги громче, ближе, откуда-то справа, может, с противоположного тротуара, скрытого темнотой и припаркованными вдоль дороги машинами. Странные шаги, нерешительные, то ускоряются, то замедляются, словно ноги не желают слушаться.

— Может, мы его все-таки ранили?

Реджина расправляет плечи. Видно, что ей бы этого очень хотелось. С раненым Водителем еще есть шанс справиться.

— Реджина…

Она шикает на него и беззвучно показывает пальцем в темноту. Сет с Томашем подаются вперед.

На противоположной стороне улицы что-то ворочается.

— Мотаем отсюда, — говорит Сет.

— Рано, — возражает Реджина.

— У него оружие…

— Рано!

Сет чувствует, как напрягается Томаш, готовясь бежать. Сет тоже пятится, но Реджина не трогается с места…

— Реджина! — шипит Сет сквозь стиснутые зубы…

— Смотри, — коротко бросает она.

Сердитый, взведенный, словно пружина, Сет снова наклоняется и выглядывает на широкую улицу, где шаги подбираются к залитому лунным светом участку.

Томаш за спиной тихо ахает.

Олень. Два оленя. Олениха и олененок неуверенно цокают по улице, навострив уши, останавливаясь на каждом шагу и озираясь, можно ли дальше. Олененок, выйдя из-за материнской спины, прихватывает губами пучок сорняков с дороги. Цвет шкуры в слабом свете не различишь, но тощими и больными они не выглядят. Видимо, подножного корма вокруг хватает. А если есть олененок, значит, где-то должен быть и самец-олень.

Сет, Томаш и Реджина провожают взглядом цокающую по асфальту парочку. Двигатель по-прежнему гудит где-то далеко, но отчетливо, и олениха его слышит, судя по прянувшим ушам, но дожидается, пока олененок спокойно дощиплет траву.