Книга Тайна могильного креста - Юрий Торубаров

— Пейте, молоко щеки красит. Парни совсем с ума сойдут, — толстые щеки Котьмы тряслись в беззвучном смехе.

Поднимаясь к себе, княжна на лестнице столкнулась с Малушей. Поймав тревожный взгляд служанки, спросила:

— Что случилось? На тебе лица нет.

Губы служанки затряслись, слезы рекой хлынули из глаз.

— Беда, княжна, — с трудом выдавила она, — Аскольд погиб. Кузьма вернулся, он сказывал. — И зарыдала пуще прежнего.

Всеславна не помнила, как ноги донесли ее до воеводиных хоромов. Войдя, она без чувств повалилась на пол. Воевода, поняв, что девушке все известно, бережно поднял ее и перенес на кровать.

Князь Всеволод постригал перед зеркалом свою жиденькую бороденку, стремясь придать ей игривый вид, когда к нему вошел новый тиун.

— Добрые вести, князь, Кузьма вернулся, — тиун дернул носом.

— Какой Кузьма? — спросил князь, щупая свои усики.

— Тот, что с Аскольдом ходил. Сказывает, татары его порубали…

— Та-а-к… — Князь вскочил и возбужденно забегал по комнате. — Хорошо! Хорошо! Ступай, пригласи ко мне бояр, — приказал он, потирая виски.

Очнувшись, Всеславна с тревогой оглядела помещение. Рядом с кроватью стоял воевода. Как он изменился за одну ночь! Весь ссутулился, всегда живые глаза потухли, резко обозначились морщины, лицо посерело.

— Нет! Нет! Не верю! Он жив! — Княжна зарыдала.

— Успокойся, дочка. Я горжусь тем, что он отдал свою жизнь за эту землю, за нашу веру. Наберись мужества — идут тяжелые испытания, — он ласково погладил девушку по вздрагивающим плечам.

— Нет! Господи, укажи мне дорогу к нему! — причитала Всеславна, не слушая воеводу. — Я полечу к нему белой лебедью, серой волчицей побегу, поползу желтобрюхой ужицей… Я хочу упасть на его могилу… — ее слова прервались бурными рыданиями.

В дверь постучали. Вошли Добрыня и Еловат. Насупившись, молча встали у двери.

— Мы тебя, воевода, не оставим, — решительно сказал кузнец.

— Я тоже никогда не оставлю тебя! — княжна вскочила с постели.

— Спасибо, княжна, спасибо, други, за верность вашу! — Воевода прослезился. — Но надо заниматься делом. Ох, и тяжелое ждет нас время!..

Душа Всеволода пела. Наконец-то Всеславна свободна, и он может осуществить задуманное! На этот раз он решил не просить руки самому, а послать к юному князю Василию бояр.

Выслушав посланников, Василий ответил:

— Сестра моя вольна сама выбирать себе избранника по сердцу. Волить ее не могу. Ступайте, скажите князю, что я подумаю.

Он направился за советом к Сече.

Воеводу князь нашел у крепостных ворот. Сеча наблюдал за тем, как Еловат укреплял ворота толстыми железными полосами, садя их на мощные штыри с обратной засечкой. Воевода взял из рук помощника кувалду и, широко размахнувшись, ударил по одной из полос. Она даже не пошевелилась.

Заметив озабоченного Василия, Сеча положил инструмент, вскочил на коня и вместе с юношей направился к берегу Другусны, подальше от посторонних ушей.

— Были бояре, предложили, чтобы Всеславна вышла замуж… — Василий замялся.

— …За князя Всеволода, — подсказал воевода и вздохнул. — Ну что ж, надо подумать.

Некоторое время ехали молча, Василий терпеливо ждал. Наконец, воевода заговорил:

— Думаю, сестру твою все же придется отдать за Всеволода, — Сеча устремил взгляд вдаль, где небо сливалось с землей. Видно было, что ему тяжело говорить об этом.

— Но он противен сестре! — воскликнул юноша.

— К сожалению, князь, в жизни часто приходится мириться с тем, чего не желаешь. Сестра у тебя добрая, славная девушка. В любой дом принесет счастье. Мне Всеславну искренне жаль. Но тебе хорошо известно, что наш Великий князь не очень-то нас жалует. Многим там, — воевода кивнул на запад, — вертит его супруга, сестра Всеволода. И если, не дай Господь, татары нападут на нас, княгиня может подсобить — не бросит же она своего родственничка. — Последние слова Сеча произнес с презрением.

— Хорошо, я скажу ей, — грустно согласился Василий и поскакал в город.

Воевода поднялся по склону и очутился на внешней стороне рва, который черной раной зиял на фоне белоснежного поля, переходя на противоположной стороне в грозные высокие стены. Сеча долго любовался этим неприступным видом, как любуется мастер на свое творение…

Василий решил сразу сообщить сестре о разговоре с боярами. Два раза он подходил к ее двери, но все медлил. Изнутри доносились голоса. Наконец пересилил себя и толкнул дверь. Несколько девушек, сидевших за вышивкой, увидев князя, поднялись и, подталкивая друг друга, удалились из светлицы.

— Что случилось, Василек? — рассерженная внезапным вторжением, спросила Всеславна, откладывая рукоделие.

— Тебе надо выходить замуж за Всеволода! — выпалил он одним духом и густо покраснел.

Всеславна выпрямилась.

— А ты, брат, вижу, уже настоящий князь. Ты начинаешь распоряжаться судьбами людей с легкостью восточного властелина. Так знай: я никогда не выйду за него замуж.

— Сестра, успокойся… Подумай, может, будет лучше, если ты…

— Никогда! — перебила его княжна. — Я не изменю памяти того, кто был готов отдать жизнь за меня. И я не верю, что он погиб! Сердце мое говорит, что он жив. И я сделаю все, чтобы его отыскать! — Девушка отвернулась, показывая, что разговор окончен. Ее толстая коса взметнулась над головой, как бич пастуха, поднимающего стадо.

Кузьма купался в лучах славы. Не проходило и дня, чтобы его не пригласили в какой-нибудь дом рассказать о сражении. И все мужественнее и храбрее выставлял себя Кузьма в этих рассказах. Выходило, что от его усилий обратился в бегство огромный отряд татар.

— Умерься, Кузя, — совестила жена, в очередной раз забирая хмельного мужа из гостей. — Скоро договоришься до того, что все татарское войско один прогонишь…

Однажды вечером Кузьма валялся на полатях, ожидая, что кто-нибудь опять пригласит его в гости. Вдруг залаяла дворовая собачонка, и с порога раздался нежный женский голос:

— Можно?

Кузьма натянул штаны, сунул ноги в валенки и подскочил к гостье. Перед ним стояла княжна.

— Ты видел гибель Аскольда? — тихо спросила она, пристально глядя на хозяина.

— Да, да! — Он торопливо закивал головой.

— Тогда собирайся! Едем! Он лежит там один-одинешенек, в холодном чужом поле. Никто не оплакал его на чужбине, никто не предал его бренное тело земле. Я это сделаю! А ты покажешь, где он погиб, где можно найти его останки.

— Что ты, княжна, — Кузьма умоляюще сложил руки, — туда нельзя! Там погибель!

— Презренный трус! Я женщина — и то готова совершить этот путь!