Книга Любовь оружейной принцессы - Наташа Колесникова

— Да, мать рассказывала.

— А сестренка у тебя — красивая егоза! Надо и ей найти хорошего жениха из Москвы.

— Не надо, пусть дома живет. Ну, за родителей!

Они выпили по глотку виски, закусили бутербродами. Вот оно, знакомое состояние. По глотку, он привык так пить в Москве — и приятно, и полезно для разговора. А с прежними друзьями разве такое возможно? Стакан, и — давай до дна, а то обидишь! Один стакан, другой, а дальше уже не разговор получается, а черт-те что. Спасибо Москве, приучила пить не торопясь, по глоточку, благо американская жидкость была хороша — и мягкая, и на вкус приятная. Такую смаковать — самое то.

Славик усмехнулся, глядя на хозяина дома:

— А свою-то продукцию в холодильник засунул, Федя!

— Водка хороша, мы сильно повысили качество за последние месяцы. Но знаешь, в последнее время водка вообще мне разонравилась. К хорошему быстро привыкаешь. До сигар я еще не дорос, но классное виски обожаю. Да и ты, я вижу, придерживаешься того же мнения.

— Ну да…

— Кстати, и Оксанке нравится. Только она закусывает шоколадными конфетами, что я не совсем понимаю.

— Ну так ей всегда нравились конфеты.

— Эх, Славик… Я тебе не рассказывал, что несколько месяцев назад был на грани полного краха? Прикинь — Оксанка беременна, Пастухов гонит полное фуфло из осетинского спирта, его политика ясна — продать побольше фуфла по дешевке, наварить бабла и сдернуть в Москву. А что станет с заводом — ему плевать. Я пошел против, и Марина вроде поддержала, а потом уволила. Дом недостроен, строители стали требовать какие-то астрономические суммы, а у меня ни хрена нет, прикинь! И кроме Оксаны и ее матери — никого тут! Полный атас.

— Я не знал об этом.

— Я тебе больше скажу — и Оксана меня заподозрила в чем-то нехорошем, вроде как отвернулась… Я даже ночевал тут, в недостроенном доме, хорошо, что лето было, тепло…

— Ну и дела! А что Марина?

— Она запала на Пастухова, а тот Зину Дрееву… дреил.

— Правда?!

— Но все вернулось на круги своя. Я к тому это говорю, что и у тебя не все потеряно. Ленка, конечно, девчонка со странностями. Но она… как бы тебе это сказать? Не стала «светской» сучонкой. Плевать ей на все условности, что хочет, то и делает. Захотела видеть тебя своим мужем — увидела. Захотела поразвлечься без тебя — не проблема. Это испытание чувств, момент истины.

Славик взял бокал с виски, глотнул терпкий напиток, задумчиво посмотрел на жидкость чайного цвета, плескавшуюся в бокале.

— Я ведь тебе тоже не все рассказал, Федя. Когда увидел, как она выходит из ресторана с Осмоловским, я ему врезал так, что выбил много зубов сразу.

— Он родственник того Осмоловского, что чуть не погиб вчера?

— Сын. Меня тут же скрутили менты, долго охаживали своими дубинками, я не сопротивлялся. Повезли в отделение, а там какой-то хмырь стал мне шпионские дела клеить, Бутыркой грозить, если не сознаюсь…

— Ты не сознался?

— Нет. Но уже представил себя в Бутырке, в камере, где специальные люди сидят… Приятного мало, сам понимаешь.

На кухню вошла Оксана с коробкой конфет в руках. Она успела причесаться и даже губы накрасить, но красивее не стала. С дочкой на руках выглядела куда лучше.

— У вас тут серьезный мужской разговор, как я понимаю, — сказала она. — Федя, ты, наверное, успел пожаловаться, что я тебя выгнала и заставила ночевать в недостроенном доме?

— Нет, — поспешно вмешался Славик. — А ты его выгоняла, да? Зачем, Оксана?

— Не будем о грустном, — улыбнулся Федор. — Ксюш, твой бокальчик стоит на столе, и в нем даже что-то налито. Мы хотим выпить за тебя, верно, Славик?

— Конечно.

Оксана села за стол, взяла пузатый бокал с золотым вензелем на боку, чокнулась с парнями, отпила глоток, достала из коробки шоколадную конфету, куснула ее. А мужчины вскочили со стульев, за прекрасную даму выпили стоя. И лишь потом опять сели.

— Славик, и что у тебя с Зинкой? — спросила Оксана.

— Ничего.

— Ксюш, я только что говорил Славику о том, что в их отношениях настал момент истины. Если Ленка поймет, что не может жить без него, примчится сюда — все нормально. Они будут жить долго и счастливо.

— И умрут в один день? — с усмешкой спросила Оксана. — Да чушь все это. Она дура несусветная, эта Лена, извини, Славик, но я жила с ней на одной даче… под охраной. Тебе нужно забыть о ней, будешь жить тут, работать на заводе… Марина хочет отойти от дел, сделает генеральным Пастухова, главным менеджером станет Федька, а ты займешь его место. Женишься на Зинке, построишь свой дом, и будем дружить семьями!

Славик пожал плечами, задумчиво посмотрел на свой пустой бокал. Федор плеснул ему виски.

— Ты вышла за Федора потому, что знала — он приедет в Левобережную, станет богатым и построит тебе вот этот красивый дом? — спросил Славик.

— С чего ты взял?! — возмутилась Оксана.

— А с чего ты взяла, что я женился ради денег или ради Москвы?

Оксана сосредоточенно почесала щеку, глотнула виски, доела конфету и неуверенно пожала плечами:

— Извини, Славик, все так сложно… А ты что, и вправду любишь ее? Вот так, действительно любишь, да?

— Да, я ее люблю, — твердо заявил Славик.

Оксана задумалась, не зная, что сказать. С одной стороны, какое ей дело до этого? Есть любимый муж, любимая дочурка, любимый дом, каких мало в станице. А с другой — Славик, симпатичный парень, который так долго вздыхал по ней, влюбился в какую-то крашеную мымру! Это, конечно, его личное дело, но мог бы найти себе бабу посимпатичнее.

— Ксюш, не надо навязывать человеку свое мнение, тем более в сугубо личных вопросах, — с улыбкой сказал Федор.

— Я ничего ему и не навязываю… Ох, кажется, Маргошка проснулась, я побежала. Федя, а ты не задерживайся тут, завтра на работу.

Она поспешно вскочила со стула и убежала из кухни.

— Обиделась, — со вздохом сказал Федор. — Ты не бери дурного в голову, Славик. Дамы любят решать чужие проблемы, раз-два — и человек должен быть счастлив. Но не всегда получается так, как они задумали.

— Какие там обиды… Я действительно люблю Ленку. Знаешь, как сказал Экзюпери? «Мы в ответе за тех, кого приручили». Точнее не придумаешь. Пусть все считают, что она меня заарканила, так и было, но потом… Я в ответе за нее. И хоть душа болит, сам не вернусь в Москву.

— Почему? А если поговорить с ней наедине, честно?

— Не могу быть нахлебником. По правде сказать, главное в том, как вел себя ее отец. Он же нас содержит, квартиру снимает, институт оплачивает… Я и так терпел, прогибался, как мог. Ради нее. Но теперь — все. Спасибо за хлеб-соль, пойду домой. Ты отличный парень, Федор, береги Оксанку, все у вас хорошо, дай Бог и дальше так.