Книга Такой же предатель, как мы - Джон Ле Карре

Ближайший к Гейл стол, самый большой, установлен на почетном возвышении. Видимо, семеро сидящих за ним мужчин — особо важные птицы. Ее вывод тут же подтверждает дель Оро, который выставляет Гейл и Перри на обозрение семерки — коренастых типов с холодными глазами и скучными лицами (а также с бутылками, запрещенными сигаретами и девицами).

— Профессор. Гейл. Прошу, поздоровайтесь с хозяевами этого празднества, джентльменами и их дамами, — с галантностью старого придворного провозглашает дель Оро и повторяет фразу по-русски.

Кое-кто из сидящих за столом угрюмо кивает в ответ и здоровается. На лицах девушек застыли фальшивые улыбки стюардесс.

— Эй ты! Друг!

Кто это кричит? Кому? А, вон тот мужик с толстой шеей, короткой стрижкой и сигарой. Он обращается к Перри:

— Ты Профессор?

— Да, так меня называет Дима.

— Понравился матч?

— Да. Отличный матч. Я почувствовал себя избранным.

— Ты тоже хорошо играешь, да? Лучше, чем Федерер? — продолжает орать толстошеий, кичась своим английским.

— Ну… вряд ли.

— Ладно, развлекайся. Приятного вечера.

Дель Оро ведет их по проходу. По ту сторону стеклянной стены швейцарские чиновники в соломенных шляпах с синими лентами мужественно спускаются из президентской ложи по мокрым ступенькам, чтобы почтить своим присутствием церемонию закрытия чемпионата. Перри и Гейл вслед за дель Оро лавируют между столами, задевают чьи-то головы, говорят незнакомым людям: «Прошу прощения, ой, извините, да, отличный был матч». Гости — преимущественно мужчины, среди них не только европейцы, но и арабы, и индийцы.

А вот и стол соотечественников. Они вскакивают, все одновременно. «Я Попхэм, вы просто очаровательны…», «Меня зовут Джайлс, здравствуйте…», «Профессор, да вы везунчик», — слишком шумно, чтобы разобраться, кто здесь кто, но Гейл старается изо всех сил.

Двое мужчин в бумажных шляпах со швейцарскими крестами, один — полный и веселый, другой тощий, жаждут пожать ей руку. Петя и Волк, думает Гейл. Глупость, конечно, но они ей запоминаются.

— Видишь его? — спрашивает она у Перри и в ту же секунду сама замечает Диму: сгорбившись, он сидит в дальнем конце ложи, в полном одиночестве за столиком, накрытым на четверых. Перед ним стоит бутылка водки, а за плечом нависает некий задумчивый труп, с тонкими запястьями и высокими скулами. Якобы охраняет дверь на кухню. Эмилио дель Оро бормочет на ухо Гейл, как будто они знакомы всю жизнь:

— Наш друг Дима в депрессии, Гейл. Вам, конечно, известно о трагедии, о двойных похоронах в Москве… Его близкого друга убили маньяки, и он все никак не оправится. Можете убедиться.

Она уже убедилась. И задумалась, сколько в этом образе правды. Дима без улыбки и приветливых слов на устах, погруженный в пьяную меланхолию. Он даже не удосуживается встать при появлении Перри и Гейл, лишь злобно зыркает на них из угла, в который его сослали с двумя охранниками. Белобрысый Ники уже занял свое место рядом с Задумчивым Трупом; есть нечто жуткое в том, что эти двое не обращают друг на друга никакого внимания, следя исключительно за своим подопечным.

— Садись здесь, Профессор, не доверяй этому черту Эмилио. Гейл, я тебя обожаю. С'диссюда. Гарсон, шампанского! Ici.[11]

На корт вновь выходит оркестр Республиканской гвардии. Федерер и Содерлинг поднимаются на пьедестал почета, их сопровождает Андре Агасси.

— Вы говорили с теми парнями за столом? — мрачно спрашивает Дима. — Хотите знакомиться со сраными банкирами, юристами, финансистами? С ребятами, которые держат мир за яйца? У нас тут есть французы, немцы, швейцарцы… — Он поднимает голову и орет через всю комнату: — Эй, вы, поздоровайтесь с Профессором! Он сделал меня на корте! А это Гейл! Он на ней женится! А если не женится, она выйдет за Роджера Федерера. Да, Гейл?

— Думаю, меня вполне устроит Перри, — отвечает она.

Кто-нибудь вообще его слушает? Молодые люди за главным столом и бровью не ведут, а их девушки инстинктивно жмутся друг к дружке, когда Дима повышает голос. За ближними столиками тоже никто особенно не реагирует.

— И англичане у нас есть… Честные игроки. Эй, Банни! Обри! Банни, иди сюда! Банни!

Ноль эмоций.

— Знаете, что значит «Банни»? Кролик! Ну и хер с ним.

Вежливо обернувшись, чтобы поглядеть на кролика, Гейл успевает отметить колобка с бородкой и бакенбардами — если у кого-то тут кличка Банни, так точно у него. Но Обри она ищет глазами тщетно. Разве что это вон тот высокий, лысеющий, сутулый очкарик с умным лицом, который стремительно шагает к двери с дождевиком в руках, как будто внезапно вспомнил, что опаздывает на поезд.

Элегантный седовласый Эмилио дель Оро занимает свободное место рядом с Димой. Интересно, это настоящие волосы или имплантат? В наши дни прекрасно делают подобные операции.

Дима предлагает назначить матч-реванш на завтра. Перри с извинениями отказывается, оправдывается перед Димой как перед давним другом — он действительно в каком-то смысле начал ощущать себя Диминым другом за три недели, что они не виделись.

— Дима, ну никак не могу, правда, — протестует Перри. — В Париже у нас полно знакомых, которые непременно хотят с нами увидеться. И собой у меня ничего для тенниса нет. К тому же я обещал Гейл, что мы посмотрим кувшинки Моне. Честное слово дал.

Дима отхлебывает водки и вытирает губы.

— Мы сыграем, — говорит он тоном, не терпящим возражений. — В «Королевском клубе». Завтра в двенадцать. Уже решено. Потом, мать твою, массаж.

— Массаж под дождем, Дима? — игриво уточняет Гейл. — Только не говори, что это новая услуга.

Дима не обращает на нее внимания.

— В девять у меня встреча в банке, подписываю хренову кучу бумаг. В двенадцать матч-реванш, слышишь ты? Или струсишь? — Перри вновь начинает возражать, но Дима его заглушает. — Корт номер шесть. Самый лучший. Час играем, потом массаж и ланч, я плачу.

Учтиво вклиниваясь в разговор, дель Оро пытается сменить тему:

— Простите мое любопытство — где вы остановились, Профессор? В «Ритце»? Надеюсь, что нет. Здесь есть чудесные колоритные отельчики, надо только знать, где искать. Если бы меня предупредили заранее, я назвал бы вам с десяток.

«Если начнут расспрашивать, не увиливай, говори прямо, — наставлял Гектор. — На невинный вопрос — невинный ответ». Перри явно отнесся серьезно к этому совету — сейчас он смеется:

— Место такое паршивое, что вы просто не поверите…

Но Эмилио верит. Название до того ему понравилось, что он даже заносит его в записную книжечку в крокодиловом переплете, извлеченную из кармана кремового пиджака. После этого он обрушивает на Диму всю мощь своего навязчивого обаяния: