Книга Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов

Когда-то через Фессалоники проходила римская военная дорога, связывающая Диррахиум с Византией. Теперь это большой торговый центр. Для христиан служба проходит в трёх храмах — в построенной в V столетии ротонде святого Георгия, внутренность которой отделана красивой мозаикой, в базилике святого Димитрия и куполообразной базилике святой Софии, более молодой по возрасту.

Богослужение в них идёт на трёх классических языках, хотя паства состоит почти из одних славян; поэтому Мефодий и взял в ученики двух священников — из ротонды и базилики святой Софии — храма мудрости. И не ошибся... Нередко и я участвую в их разговорах с Мефодием, конечно, всё больше молчу, слушаю. В последнее время эти разговоры, созвучные моим мыслям, случаются часто: действительно ли славяне так уж отстали в развитии и культуре?.. Почему принято считать, что возраст этих племён не так уж велик?..

Тех древнейших предков славян не звали славянами. Неизвестно, как они сами себя называли. Но их, кто «расплодил землю словенскую», именовали праславянами, скифами, северными варварами. Древнегреческий поэт Анакреонт, живший в VI веке до Рождества Христова, упоминает их в своих застольных песнях — одах. Знаменитый Геродот в своей «Истории» приводит легенду о происхождении скифов.

За разговорами и спорами на эту тему мы засиживались допоздна. Как-то к нам заглянул философ. Послушал-послушал нас, когда мы особенно ожесточённо спорили о неприятии славян другими народами, и сказал вразумительно:

— Да, братья, внимая вам, можно сделать вывод, что германцы и римляне утопили бы всех славян в Днепре и Дунае, славяне же германцев в Зальцахе, а римлян в Тибре. Совершенно напрасный труд! Лучше бросить это дело и не жалеть света Божьего ни для одних, ни для других, ни для третьих...

Этим заключением философ как бы разом прекратил наши споры о прошлом народов и дал понять, что лучше заниматься их настоящим.

...Луна над Венецией истаяла, как весенний кусок льда в Мораве; тут, наверное, и зимы-то настоящей — с крепкими морозами, со злыми вьюгами — не бывает. И не приведи, Господи, тут зиму встречать! Нам надо бы ещё до осени двинуться отсюда. Только когда мы сможем сделать это, в первую очередь станет известно дожу, а потом уж епископу. Если в других городах (к примеру, Рагуза представляет собой городскую республику, как и Венеция) власть находится в руках ставленника папы, то здесь она полностью сосредоточена у дожа, который и впрямь оправдывает своё название предводителя, избираемого народом пожизненно. Думаю, такое подчинённое положение епископа не понравилось бы папе римскому, проводящему политику приоритета духовной власти.

Однажды я намекнул об этом священнику базилики святого Марка, он сильно испугался: видимо, были причины, почему епископ попал в полную зависимость от дожа: или проворовался, или продался. И к этому также имел отношение и священник. Улучив момент, он сказал мне наедине, чтобы мы папе в Риме ничего не сообщали. И теперь мы пользуемся свободой, относительной, конечно: раньше из гостиницы отлучались только по разрешению... Правда, Антигон с солдатами и Доброславом как ходили беспрепятственно по борделям, так и продолжают ходить. Они появятся, как только гондолы начнут перевозить людей по уличным каналам.

Луна исчезла, скоро заря займётся. Понятно, почему нашим гулякам не спится... А я тоже всю ночь глаз не сомкнул. Думы мои! И себя жалко, и Константина, и людей. Увидел я здесь на каждом углу публичные дома, а церквей — всего две! Где меньше святого дела, обязательно больше будет мерзкого. Люди, вам же на Страшном суде придётся ответ держать!.. Вот мне и жалко их; себя и философа потому, что мы обращаем в Христову веру человека, наставляем его на путь праведный, а он всё норовит на греховный свернуть... Слаб человек!

Венеция — торгашеский город, и проституция здесь отменно процветает. Ещё будучи в Херсонесе, я заинтересовался лупанарами, один такой, помнится, содержал хазарин Асаф. По натуре любопытный, я и в Константинополе в свободное время ходил в патриаршую библиотеку и из книг выписывал то, что касалось истории проституции. Это любопытная сторона человеческой деятельности! И тем более она любопытна, что христианство проявляло и проявляет большой интерес к падшим женщинам и всегда старалось и старается отвлечь их от пагубной страсти и наставить на путь истинный.

В этом отношении на первое место мы должны поставить историю Марии Магдалины, из которой Иисус изгнал семь бесов и которой он первой явился после смерти. К сонму святых также причислена Мария Египетская. С двенадцатилетнего возраста в течение семнадцати лет она была доступной для всех в александрийском борделе; побуждаемая чудом, приняла христианство и затем сорок семь лет прожила в покаянии и умерщвлении плоти в пустыне, где нашёл её аббат Зосима и где после смерти похоронил её.

Святой сделалась и красивая актриса и гетера Пелагия, обращённая проповедями епископа Нонна в Антиохии. Она отказалась от развратного образа жизни и умерла отшельницей в Иерусалиме. Но замечу попутно, что такие, как Акила или венецианский священник, ни одну развратницу не наставят на путь истинный, ибо сами бесчестны. Беда нашей церкви и состоит в том, что есть служители, которые позорят её, особенно здесь, на Западе.

А ведь когда-то устои христианства были настолько прочны, что это понимали даже римские язычники, когда бросали христиан на растерзание диким зверям или же наказывали бедных женщин-христианок помещением в бордель. Наиболее страшной карой сие являлось для девственниц: посредством женского стыда хотели оторвать христианку от веры...

Большинство сообщений такого рода относится ко времени правления императора Диоклетиана, особенно к 303—304 годам. Наглядно это описано у святого Амвросия Медиоланского в сочинении «О девственницах».

«Вот ведут девушку, готовую сознаться в двух вещах: в целомудрии и в том, что она всецело принадлежит Иисусу Христу. И как только жестокосердые замечают её непоколебимость, заботу о своей добродетели, как только они узнают, что девушка готова принять за свою веру всякие муки, то им приходит в голову такая мысль: пусть девушка принесёт языческим богам жертвы, а иначе её сдадут в публичный дом... Чистую служительницу Господа отвозят в дом разврата, так как она отказывается от жертвоприношения.

Но вот слушайте опять: посвящённую Христу девственницу оставляют одну, без помощи... А к дому разврата спешат похотливые мужчины. Чистая, нежная голубка заперта внутри, а дикие, хищные птицы расхаживают снаружи и спорят, кому из них первому броситься на добычу».

Первым клиентом к ней, сообщает далее Амвросий, является мужчина в обыкновенной одежде воина, переодетый христианин. Он обменивается с девушкой платьем, чтобы освободить её, но дело раскрывается, и их обоих убивают.

О другой девушке, осуждённой при Диоклетиане на заключение в бордель, рассказывает римский писатель Палладий. Она пугала посетителей дурной язвой, будто бы имеющейся у неё на половых органах, и таким образом сохранила свою девственность.

Уже в IV веке в Риме и Карфагене христиане чтили святую Агнессу, которая тринадцатилетней девушкой за веру была помещена в бордель цирка, где, однако, чудесным образом сумела остаться девственницей.