Книга Последний штрих - Диана Кизис

– Да, когда не бреюсь, – не растерялась Мэй и на одном дыхании продолжила: – Песня, которую мы сейчас исполним, называется «Парк».

Она взяла первые аккорды и запела, издавая низкие, мелодичные и вместе с тем гортанные звуки и медленно, как бы нехотя аккомпанируя себе на клавишах. Иногда ей подыгрывали басист и барабанщик. Моим неискушенным ушам в ее музыке слышались и фолк, и панк, и пение птицы: все три стиля неразрывно сплетались друг с другом, образуя акустический триплет. В песне говорилось о том, как девушка влюбляется в парня и весь день гуляет с ним в парке, еще не догадываясь, что у их отношений нет будущего. Мэй вопреки моим ожиданиям не пыталась завоевать толпу. Она склонилась над клавишами, на лице ее застыло серьезное выражение, глаза смотрели в пустоту. «Я здесь не для того, чтобы очаровывать, не для того, чтобы соблазнять, и вовсе не обязана замечать вас, – всем своим видом говорила она. – Просто доверьтесь мне и следуйте за мной». Это было прекрасно.

Исполнив пять песен, Мэй перекинула через плечо акустическую гитару и предстала в ином свете. Теперь это был другой темп. С лица Мэй сошла прежняя серьезность. Она быстро перебирала струны низко подвешенной гитары, бедра ее подергивались в такт музыке: казалось, она играет не с гитарой, а сама с собой, с нами. По ее лицу струился пот, она пела все громче, ускоряя темп, но ни на минуту не сбивалась с такта, не теряла связи со зрителями и с другими музыкантами. Мэй уверенно стояла на досках сцены, время от времени подглядывая в ноты. Песни ее были до того заводными, что так и хотелось ей подпевать.

Я была просто в улете. И мужчина, стоявший неподалеку от меня, тоже. Он был высокий, с небольшим брюшком. На вид ему было слегка за тридцать. Он не обладал классической красотой Зака, но был по-своему симпатичен. Его каштановые волосы слегка разлохматились, на футболку он надел свитер с V-образным вырезом. Мужчина засунул руки в карманы поношенных джинсов, расслабил плечи, слегка склонил набок голову и слушал музыку. Казалось, будто он стоит, прислонившись к одинокому столбу посреди пустого пространства, а не в переполненном клубе. У него были карие глаза. Он показался мне едва ли не самым скромным парнем на этом концерте, и я удивилась, заметив, что его свитер заправлен за ремень с огромной медной пряжкой с надписью: «Уайатт». Мужчина наклонил бутылку, вылил себе в рот остатки пива, обернулся и посмотрел прямо на меня: наверное, почувствовал, что я на него пялюсь.

Когда концерт закончился, я осталась в надежде, что Мэй не сочтет меня назойливой, если я поздороваюсь и похвалю се выступление.

– Черт возьми, ты все-таки пришла?! – завопила Мэй, выскочив из-за сцены. Она разбежалась, обогнула нескольких завсегдатаев и прыгнула мне в объятия, обхватив меня тогами за талию.

– П-привет! – Я покачнулась под ее весом. Мэй отпустила меня и соскочила на пол. Она уже успела снять платье и переодеться в джинсы и кофточку с капюшоном. Ее потные волосы были собраны в хвостик. – Ты была великолепна. – Надеюсь, она поймет, что я это от чистого сердца.

– Еще бы. Я же тебе говорила – приходи. Погоди, дай я тебя кое с кем познакомлю. – Мэй схватила меня за руку и потащила в конец зала. По дороге она выхватила у меня бокал с виски и сделала несколько глотков. – Эх, вкуснятина! Уважаю крепкие напитки, – заявила она. – Эй, Эдам!

Мэй постучала по спине одного из парней, одетых в футболки и рваные джинсы, – по-моему, это был барабанщик. Он обернулся.

– Это моя – ты ведь вроде как моя начальница, верно? Джесси. А это Адам, наш гитарист.

– Привет. – Он кивнул мне. – Мэй часто о тебе говорит.

– Да? – удивилась я.

– Она говорит, что ты крутая.

– Ну... – Я решила поддержать Мэй. – Еще бы. Она улыбнулась и снова куда-то меня потащила.

– Вон там Дево, наш барабанщик. Блин, он сейчас треплется со своей психанутой девицей, так что забудь о нем. Кто тут еще у нас есть? А, Уайатт! Уайатт, поди сюда, ятебя кое с кем познакомлю!

К нам обернулся парень, который во время концерта заметил, что я его разглядываю.

– Вот ты где, котенок. – Он улыбнулся Мэй и поцеловал ее в щеку. – Сегодня ты была несравненна. Я серьезно. Твое лучшее выступление.

– Спасибо. – Мэй сияла и взволнованно приглаживала волосы. – А это Джесси. Она работает вместе со мной в «Клетке».

Уайатт пожал мне руку.

– Ты так же сильно, как и Мэй, ненавидишь эту, как ее, Тарин?

– Думаю, еще сильнее, – ответила я.

– Это невозможно. – Мэй снова отхлебнула виски и отвернулась, здороваясь с очередным приятелем.

– Мэй говорит, ты художница, – сказал Уайатт.

Я не сразу поняла, что это обо мне: я давно уже перестала считать себя художницей.

– А-а... Да нет, я забросила творчество.

– Но ты занимаешься дизайном интерьера. – В своем пушистом свитере Уайатт смахивал на большого плюшевого мишку. Не совсем в моем вкусе, но все равно симпатичный.

– Да. Но это скорее работа декоратора.

– Понятно. – Уайатт покачал головой. – Но ты училась на художницу.

Он говорил с легким акцентом. Паренек явно вырос в Техасе, подумала я.

– Да, училась. Правда, недолго.

Он легонько похлопал меня по плечу, мол, я так и знал, и рассмеялся.

– Вот я тебя и вычислил.

– Прости, ты о чем?

– Да о грани, которая проходит между дизайном и искусством. В том смысле, что дизайн функционатен, а искусство – нет, – сказал он. – Тебе не кажется, что учителя несут весь этот бред лишь для того, чтобы казаться умнее? Их слова подобны ослепительному камуфляжу, они... – Уайатт задумчиво уставился в потолок, подыскивая слова. – Они мешают разглядеть, что учитель-то твой на самом-то деле не так умен, как кажется. А может, даже полный профан. Как ты могла на это купиться?

– М-м... – Я пыталась придумать подходящий ответ. Странно, что «плюшевый мишка» вообще завел разговор на такую тему. – Нет, я все понимаю. Но существуют определенные правила классификации. А то бы мы не могли отличить, скажем, скульптуру от наброска будущего здания и...

Уайатт склонился ко мне.

– Но разве Браикузи не сказал: «Архитектура суть населенная скульптура»?

«Ну и ну», – подумала я и хотела загнуть какую-нибудь красочную цитату насчет искусства, но, как назло, ничего не приходило в голову. Странно: я ненавижу таких людей, как профессор Флук и Тарин, и вдруг сама начинаю вещать о каких-то правилах. И когда это я успела заговорить на их языке?

– Ты уж извини Уайатта, – вмешалась Мэй. Она слушала нас уже где-то с минуту. – Мир не видел более упертого сукина сына. Послушай, – Мэй положила руку ему на плечо, – кончай придуриваться. Принеси лучше мне выпить. – Она тряхнула хвостиком.