Книга Твой нежный взгляд - Джудит О'Брайен

Третья причина представляется мне гораздо менее очевидной, но не менее важной. У меня сложилось впечатление, что ты не собираешься в скором времени замуж, если собираешься вообще. Я с пониманием отношусь к твоему решению. Твое приданое (во всяком случае, то, что осталось бы от него, если бы о нем прознала наша обожаемая Пруденс) сделало бы невозможным твое одиночество (мне не нравится выражение «старая дева»). Джентльмены с намерениями честными и не очень толпились бы у твоих дверей денно и нощно, и мысль об этом способна отравить мне существование даже на том свете.

И последнее. Я не осуждаю тебя за то, что ты не торопишься замуж. Но союз с достойным человеком, дорогая моя, способен подарить нам рай на земле. Если ты встретишь свою любовь, Селия, береги ее – это слишком ценный дар, чтобы им можно было пренебречь. Не упусти свою любовь, моя Селия.

Я слышу, тетушка зовет всех пить чай, а Патрик пошел на свое тайное собрание. Бедняга не знает, что я в курсе всех его проделок. Я настороже! Спокойной ночи, моя мисси. Ты заслужила счастье, и я надеюсь – и твои родители надеются, – что ты найдешь его и будешь беречь как зеницу ока».

Селия долго сидела неподвижно, глядя на письмо. Взгляд се выхватывал отдельные слова: «Наследство. Приданое».

Она положила письмо на стол. Под письмом дяди оказалось другое, написанное незнакомой рукой.

«Дорогая наша Селия!

Мне жаль, что так вышло, ибо если ты читаешь это письмо, значит, мы с твоей мамой погибли. Прошу тебя, милое наше дитя, не сердись на нас за наше безрассудное путешествие. Нам очень хотелось вернуться к тебе, и если нам что-то помешало, в этом нет ничьей вины. На все воля Божья, и спорить с ней бесполезно. Ты вырастешь и станешь красавицей, Селия. Мы с мамой смотрим на тебя и гордимся тобой. Настанет день, и все мы воссоединимся в лучшем мире. А до тех пор пусть жизнь твоя будет долгой, радостной и счастливой, ибо ты всегда дарила нам свою любовь».

Она никогда раньше не видела почерк отца.

И снова она разглядывала письмо, каждую буковку. Это написал отец.

К ее горлу подступил комок. Все эти годы Селия втайне считала, что родители не вернулись, потому что не хотели вернуться.

Но сейчас, прочитав эту записку, она поняла, что все они любили ее – и мама, и папа, и дядя Джеймс. Ее детство вовсе не было лишено любви – напротив, она буквально купалась во всеобщем обожании. Родители любили ее, дядя Джеймс в ней души не чаял. Ну и тетя Пруденс тоже ее любила – по-своему, конечно.

Селия невольно улыбнулась. Тетя Пруденс всегда останется тетей Пруденс, взбалмошной и слегка тщеславной.

Она вынула из шкатулки остальные бумаги, уже ничего особенного не ожидая. Теперь ей все равно – после того как она прочла эти письма и обрела веру в любовь своих близких, деньги не имеют значения.

Ну, почти не имеют.

Под бумагами и рисунками, которые она сделала еще ребенком вместе с матерью (и она помнила каждый из этих рисунков), обнаружилась маленькая коробочка, обтянутая атласом. Она открыла ее, нажав маленькую золотую пуговку, и крышка откинулась. И Селия ахнула.

Мамины бриллиантовые серьги! Да, она прекрасно помнит, как они сверкали, когда мама их надевала. Какое изящное исполнение: сверху большой бриллиант, а под ним – чуть поменьше. Но ведь все считали, что они остались в чемоданах, которые пропали после их гибели.

Однако вот они – здесь. Селия нежно провела пальцем по гладкой прохладной поверхности бриллиантов, глядя, как играет солнечный луч, отражаясь от их граней.

Мамины серьги. Царский подарок! Она вздохнула. Неожиданный и тем еще более прекрасный. Держа в одной руке коробочку с бриллиантами, она продолжала рыться в бумагах. Вот соболезнования от друзей и родственников. Все это свидетельства того, что ее родителей и саму Селию все любили.

Дошла очередь и до другой шкатулки, продолговатой и обтянутой черным бархатом. Внутри оказались чеки Торгового банка на Уолл-стрит. Банк все еще на прежнем месте, и дела его идут прекрасно. Американская валюта – что может быть надежнее? Она небрежно перебирала их, теребя в руке серьги.

И вдруг замерла, выдохнув:

– Не может быть!

Должно быть, она ошиблась в счете. Да, конечно, ошиблась.

Селия снова пересчитала сумму и чуть не выронила серьги.

– Тридцать восемь тысяч пятьсот восемьдесят семь долларов?

Она застыла, словно громом пораженная, и так сидела неподвижно, пока снизу из холла не послышался шум.

Глубоко вздохнув, она вернула шкатулку на место, под сиденье у подоконника, поскольку ничего другого придумать не могла. Ключик сунула за корсаж платья – того самого, темно-коричневого, которое носила уже четвертый год.

И сколько же платьев она сможет теперь накупить? Подумать страшно!

Потребуется время, чтобы все это осмыслить. Брендан! «Береги любовь», – говорилось в письме. А ведь она любит его! Она знала это с первой минуты, как увидела его на пороге своего дома. Они муж и жена. Значит, еще есть надежда.

Ей необходимо его увидеть. Прямо сейчас. Теперь она не зависит от него финансово, и эта мысль только подстегнула ее. Надо увидеть О'Нила как можно скорее.

Она должна рассказать ему о предостережении Аманды. Может быть-, он ей поверит и полюбит. Взглянув на обручальное кольцо на пальце, Селия пылко его поцеловала.

Все их размолвки и ссоры какие-то детские, теперь она это понимает. Но все изменится.

Она точно знает, что шанс у них есть. Конечно, наладить отношения непросто, но...

Внизу поднялась суматоха, голоса становились все громче и взволнованнее. Господи, да что там стряслось перед завтраком? Наверное, у Ханны подгорели тосты, а для тети Пруденс нет худшего оскорбления.

Селию любили родители, а теперь будет любить Брендан.

Нет, это просто безобразие! Что они там расшумелись? Она спустилась вниз, предварительно убедившись, что в кабинете ничто не напоминает о ее присутствии.

Из гостиной доносились всхлипывания – плакала тетя Пруденс. Селия не слышала таких рыданий с тех пор, как умер дядя Джеймс.

– Тетя Пру? – Она вошла в гостиную, и навстречу ей поднялся Гаррик. Его бледное лицо было перепачкано сажей, одежда порвана.

Он взглянул ей в глаза и произнес:

– У меня для вас ужасная новость.

Глава 16

Селия не верила своим ушам.

Гаррик Стивенс что-то говорил, но его слова казались ей какой-то жуткой нелепицей.

Стивенс рассеянно проводил рукой по редеющим каштановым волосам.

– Я собирался в контору на Уотер-стрит, чтобы просмотреть книги счетов. Хотел сделать Брендану сюрприз. Впервые за много дней решил серьезно взяться за работу. Я ведь запустил все дела и записи забросил. Почему так получилось, не знаю. Наверное, потому, что у меня всегда было неважно с арифметикой. Да, именно поэтому. Путаница, совершенная чепуха. В университете мне все давалось легко, но ведь там мы изучали теорию. Практика – совсем другое дело. И даже простейшие вычисления...