Книга Вне закона - Валерий Махов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Итак, – после глотка кофе и нескольких ничего не значащих фраз произнесла Нина Борисовна, – я надеюсь, что не любовь к химии и не интерес к фармакологии привели вас ко мне.
– И то, и другое, и третье, – моментально ответил Андрей.
– Давайте сразу о третьем, – улыбнулась Нина Борисовна.
– Ну, о третьем, так о третьем, – не стал спорить Андрей. – У меня, Нина Борисовна, есть подозрение, что вы совершили большое открытие в науке. Но, поддавшись дурному влиянию одного своего одноклассника, используете это свое открытие не на благо, а наоборот.
На лице Нины Борисовны не дрогнул ни один мускул.
– Вы говорите загадками. За тридцать лет активной научной деятельности я сделала много открытий. У меня патентов одних больше сотни. Но при чем здесь одноклассники?! Хватит ходить вокруг да около, а то я начинаю терять терпение. Я согласилась встретиться с вами, так как мне было любопытно, соответствует ли ваша внешность вашему имиджу бесстрашного борца с преступностью, и, признаться, теперь слегка разочарована.
– Нина Борисовна, я думаю, что вы придумали «порошок счастья», а Тумановский Игорь Вениаминович по кличке Туман его распространяет, – не моргая, глядя глаза в глаза, ровным голосом закончил Андрей.
– «Порошок счастья»? Впервые о таком слышу… постойте, не тот ли это наркотик, о котором нынче трубит вся пресса?
– Именно он, Нина Борисовна, именно он.
– Молодой человек, вы сошли с ума! Немедленно покиньте мой кабинет и без повестки больше не приходите. Фамилия моего адвоката – Иван Врагов. Он легко добьется для вас повышения, ну, скажем, участковым на Землю Франца-Иосифа. Там отличный климат и огромное поле деятельности для вашей фантазии.
Наконец-то закончился колючий, противный, холодный октябрьский дождь. Ветер по-хамски относился к коротким женским плащам и юбкам. Лужи, покрытые рябью, словно гусиной кожей, не отражали ничего, кроме тоски и безнадеги. В такую погоду старость тянется к теплу, а молодость – к свету. Все клубы и кабаки были забиты под завязку. От кислотного наваждения выносило остатки мозгов. Хотелось общения, секса, радости и счастья. Баянисты или игольчатые торчки путем добавления нескольких нехитрых компонентов научились превращать «порошок счастья» в «эликсир радости». Пара кубиков этого прозрачного снадобья погружали торчка в космический Диснейленд, где добрые и веселые диснеевские герои кормили и поили его, играли с ним в интересные ролевые игры, занимались групповым сексом и откуда так не хотелось возвращаться в дождливый холод черно-белого октября.
Бульбуляторщики, смотрящие на мир через мутный пластик, тоже прикошатились курить «порошок счастья». Длиннее против хода – всем было хорошо. Плохо было только родным и близким. Торчки присаживались, взвинчивали дозы и с улыбкой на кровожадных губах умирали, оставаясь навсегда в своих цветных снах. Первые трагедии коснулись известных в городе семей. «Золотая» молодежь разной пробы быстрее всех оценила и вкус, и цвет, и послевкусие нового кайфа.
Убитые горем родители заливали слезами приемные прокурорских и милицейских начальников, требуя найти и уничтожить торговцев смертью. В криминальных сводках города прошел репортаж, где толпа озверевших от горя людей ногами затоптала возле бара несчастного очкарика, который, случайно проходя мимо, рассыпал на асфальте свое лекарство.
…Кабинеты опустели, все опера были на улице. Обезьянники, учитывая количество набитого в них народа, напоминали библейский Вавилон. Дознаватели спали по несколько часов в сутки. Даже Жора Намучерян, имитируя активную работу, похудел на два килограмма. Но пока все это результатов не давало. Реализаторы, бей их не бей, играй с ними в черно-белые ментовские игры типа «слоника», «ласточку» или не играй, ничего не знали. Торговля была налажена так, что на мелком реализаторе ниточка обрывалась. Нужно было что-то придумать, но вот что?!
Ловлю на живца тоже предложила Лера. Она была уверена, что в тихом, чинном и благородном омуте под названием Нина Борисовна водятся все, даже самые редкие по подлости демоны, занесенные в Черную книгу быстро убывающих видов. Всех поговоривших с учеными оперов предупредили о возможном нападении, но больше для очистки совести, чем из боязни, что это случится. А все-таки случилось! И случилось с Андреем, когда он этого не ждал. Выйдя вечером из машины, он слишком поздно заметил у своего подъезда четырех здоровых пацанов, которые молча набросились на него. Первый удар битой пришелся по спине, и он же спас Андрею жизнь, так как сбил с ног и другая бита просвистела над головой. Падая, Андрей сгруппировался и, пытаясь восстановить сбитое дыхание, откатился в сторону и попытался достать пистолет. Удары палок и ног сыпались градом. Одной рукой прикрывая голову, а другой все-таки достав пистолет, Андрей резко оттолкнулся от чьей-то ноги, перекатился на спину и, сняв ПМ с предохранителя, не целясь выстрелил по ногам.
Эффект был оглушительным. Трое трусливых отморозков бросились врассыпную, оставив на асфальте своего друга, потерявшего сознание от болевого шока. Андрей не стал стрелять им вдогонку, а выстрелил в воздух, чтобы прокуратуре было легче его потом отмазать. Даже окна, горевшие в его доме, погасли. Как будто этим выстрелом он погасил все лампы. Люди прижались к мокрым от дождя стеклам, с любопытством и страхом наблюдая за происходящим во дворе. Андрей пострадал не очень сильно. Немного болела спина, а кровь из рассеченной брови заливала левый глаз. Андрей спрятал пистолет и склонился над раненым. У того, очевидно, был раздроблен коленный сустав плюс большая потеря крови. Была реальная угроза потерять «языка». Андрей по чудом уцелевшей мобиле вызвал опергруппу и «скорую», после чего достал из брюк свой ремень (подарок Леры) и туго перетянул ногу раненому. Потом, вспомнив, что он на войне, а не на «зарнице», достал наручники и примерил их на руки беспомощного отморозка. Размеры совпали.
На работе у матери обнаружили большую недостачу и перерасход горюче-смазочных материалов. Иначе говоря, проверяющие выявили хищения в особо крупных размерах. Маме грозила тюрьма. Несмотря на то что Туман не жил теперь у Жуковых, с Альбиной Феликсовной он продолжал переписываться и общаться по телефону. Быстро сообразив, что в Полтаве горю не поможет никто, Игорь позвонил Альбине Феликсовне. Она связалась с секретарем обкома и попросила уладить это дело. Маму вызвали на ковер и сказали примерно следующее: «Молите Бога за ваших московских покровителей! Но даже они не помогут вам, если вы, гуляя в парке Победы, плюнете мимо урны».
Мама все поняла и в течение месяца обменяла их квартиру в Полтаве на равноценную в Харькове. В десятый класс Игорь должен был пойти уже в другом городе. Харьков ошеломил Игоря серостью, огромностью, дымностью, лихостью и грохотом трамваев. После тихой, зеленой, патриархальной Полтавы Харьков казался взбесившимся монстром.
Они поселились в районе Новых Домов, куда, как в резервацию, сгоняли всю городскую нечисть. Это был сборный пункт всех сявок и хулиганов. Туман пошел на бокс и стал быстро добиваться успехов. Он много и упорно тренировался и к вечеру еле доползал до кровати. Как-то тренер сказал ему, что у него очень слабые ноги, и Туман ответил, что через месяц ноги будут крепче, чем колонны на Южном вокзале. Он достал из старых аккумуляторов свинец, дома на печке переплавил его и сделал себе свинцовые стельки в кеды. Кроссовок тогда еще не было. И в этих свинцовых кедах ежедневно бегал от Коммунальной до аэропорта и обратно. А когда в спарринге на тренировке ему в очередной раз сломали нос, Игорь ушел из секции, так как не хотел быть приплюснутым уродом. Дома он повесил мешок и поддерживал форму самостоятельно. Мама пошла на ХЗТД рядовым инженером. Бедность была неимоверная. Чтобы сходить с мамой в театр, Игорь собирал бутылки по всему району и постепенно съехал на криминал. Вечером он надевал спортивный костюм, шапочку и бежал как бы на тренировку, а на самом деле высматривал подгулявших жирных «карасей». Один удар в бороду – и «карась» в отключке. Барсеток тогда не было, что сильно осложняло налетчику жизнь. Нужно было склониться над телом и шарить по карманам. Так продолжалось недолго. Один раз он бахнул преступного авторитета и вскоре услышал, что за его голову объявили награду.
