Книга Избранница Шахрияра - Шахразада

Достойный Джалал-ад-Дин уже суетился, расставляя высокие подсвечники и подготавливая огромное, как клумба, ложе повелителя. Что-то в выражении его лица очень не понравилось главному евнуху, но унизиться до разговоров с этим лизоблюдом тот не решился. И напрасно… Хотя понял это он ох как нескоро!

Наконец стражники распахнули двери опочивальни, и халиф вошел в свои покои. Нубийцы остались за дверями. Джалал-ад-Дин кивнул Абу-ль-Хасану, как старому приятелю. И это еще сильнее насторожило главного евнуха. И опять он промолчал, не в силах заставить себя опуститься до разговоров с этим глупым управляющим кафтанами.

Шаркая туфлями как столетний старик и мечтая снять огромную чалму, которая то и дело сползала на лоб, «халиф» вошел в опочивальню и недовольно оглядел девушек, которых привел главный евнух.

– М-да… Мы давно уже подумывали над тем, что наложниц у нас должно быть больше… Больше, чем звезд на небе, больше, чем капель в море. Скажите мне, несчастные, кто из вас самая главная наложница?

Девушки переглянулись недоуменно. Увы, не все они хоть раз в жизни видели своего властелина. Более того, некоторые даже не понимали речей, произнесенных на чистом арабском языке.

– Я управляю твоим гаремом, о великий! – приосанившись, произнес главный евнух.

Халиф окинул его долгим взглядом и переспросил:

– Так ты и есть наша главная наложница? Странная какая девушка: с чревом и бородой… Мы не любим таких. Уйди, нам ты сегодня неугодна… Пусть лучше сегодня со мной останутся…

Абу-ль-Хасан еще раз бросил взгляд на девушек и начал тыкать пальцем, унизанным перстнями:

– Вот ты останься, черненькая… ты, в шапочке… и, пожалуй, ты, с пером. Хотя нет, пера не надо… Сегодня я устал. Мне хватит и вас двоих. Пойдите все прочь. А ты, глупая толстая наложница, более никогда не показывайся нам на глаза. Управлять – управляй… Но тебя мы никогда, запомни, глупая женщина, никогда не захотим.

О, какое унижение вынужден был терпеть главный евнух! Никогда еще халиф не был столь… груб. И это в присутствии ненавистного Джалал-ад-Дина! О, это унижение почти невыносимо! О, какие слухи сейчас растекутся по дворцу! О, какой стыд…

Джалал-ад-Дин же умирал от смеха. Он готов был расхохотаться в голос, но решил, что делать этого не следует. Как славно посмеялся над его врагом халиф! И пусть халиф был поддельным, но унижение-то главного евнуха было настоящим! А это стоило всех тех сил, что были потрачены на сохранение серьезного и даже сурового выражения лица.

Кланяясь, покидали девушки опочивальню халифа. Главный евнух боялся даже представить, какие слухи теперь поползут по гарему. Он решил, что прямо сейчас, пусть это и недостойно правоверного, отправится домой и напьется допьяна, чтобы хотя бы до утра забыть об унижении…[13]

Свиток двадцать девятый

– Остановись, молю тебя!

Шахразада сделала удивленные глаза.

– Так ты не хочешь знать, что было дальше?

– Ох, я бы и хотел, но от смеха потерял силы. И сейчас более всего хочу отдохнуть и хоть во сне не видеть глупцов, которые смеются друг над другом, внешне сохраняя достойный вид.

Шахразада покорно кивнула и встала.

– Да пребудет с тобой благодать Аллаха!

– Но куда же ты, свет моих очей?

– Я не хочу тревожить твой сон ни своими рассказами, ни своим молчанием. И потом, солнце уже взошло. А значит, время моего рассказа истекло.

Шахрияр с удивлением повернул голову к окну. Солнце заливало своим беспощадным светом не только верхушки минаретов, но и дворцовый сад, и горы вдалеке, и, должно быть, уже всю прекрасную Кордову.

– Да будет так. Однако я повелеваю тебе продолжить рассказ сегодня вечером! Ибо мое любопытство не удовлетворено. Ведь я так и не узнал, что будет теперь с этим глупцом.

– Думаю, мой повелитель, тебе достаточно представить себя на его месте… Ну, или на месте халифа, наконец узнавшего, кто из его придворных служит ему, а кто лишь наполняет свои карманы, делая вид, что отдает саму жизнь повелителю. Позволено ли мне будет, о великий, удалиться?

– Ступай, прекрасная. Но как только солнце окрасит последним лучом вершины минаретов…

Шахразада лишь кивнула. Когда же за девушкой закрылась дверь, принц проговорил:

– Не дело, ох не дело…. Пора уже тебе, моя греза, отдыхать здесь, в моих покоях.

Говоря по чести, Шахрияр многое отдал бы за то, чтобы эта красавица появлялась перед ним, едва он только окажется на своей половине. Но мысль, что можно просто приказать…

– Аллах всесильный, но это было бы равноценно заточению, ибо я заточил бы в золотую клетку свободолюбивую птицу, пленил бы мечту…

Эти последние слова разбудили воспоминания о корабле-пленителе. Однако как же не похожа эта мудрая красавица на ту фурию, что он в недобрый час пожелал видеть подле себя, накликав этим проклятие!

Однако мысль о том, что он, Шахрияр, проклят, более не пугала. О нет, это стало лишь воспоминанием, неприятной иглой в нежном бархате прошлого. И не более.

Почти крамольная мысль о том, что своему страшному приключению он должен быть благодарен, уже не показалась ему такой дикой… Ведь если бы не та погоня за неизвестным кораблем, не коварная красавица – порождение Зла, проклявшая его навеки, как ей казалось, то никогда не узнал бы он, Шахрияр, о том, сколь прекрасна, мудра и желанна может быть женщина! Сколь волнующим может быть миг встречи, сколь нестерпимым ожидание.

– Аллах великий, скоро я начну считать мгновения до встречи!

Да, таким Шахрияр не был и в юношестве – никогда он не предвкушал встречи, никогда с надеждой не ждал того мига, когда соединит свои губы с губами возлюбленной…

Произошло чудо преображения. Не тот, прежний принц и наследник престола сейчас думал о встрече на закате, а совсем новый, совершенно другой человек. Пусть это преображение и было лишь внутренним, но оно свершилось! И магия тут была вовсе ни при чем: хватило обычного, земного чувства. А чувством этим была любовь…

Не спала и Шахразада. Сон, должно быть, сбежал прочь от этих двоих. О, девушке надо было о многом подумать. Но еще лучше было бы спросить совета. И, словно в ответ на мысли Шахразады, в чуть приоткрытой двери появился любопытный нос Герсими.

– Да хранит Аллах во веки веков тебя, моя сестра и наставница!

– И да пребудет он с тобой, моя сестра и друг! – вполне серьезно ответила Шахразада.