Книга Красное море - Леонид Шадловский

— Понравилось, что ли? — Арье из-под бровей посмотрел на неё.

— Не могу сказать. Меня ещё никто не бил. Как я понимаю, у тебя свой счёт к Натану Гринбергу?

— Да нет, особенного счета нет. Не нравится он мне. Не верю я ему.

— Если ты его хочешь достать, то я могу помочь. У меня свой счёт к нему есть.

— Да? — удивился Арье. — Где же он тебе дорогу перешёл? Какие у тебя могут быть с ним общие дела?

— Общих дел не было, а вот просьба была. Он хотел, чтобы я поближе познакомилась с Абуджарбилями, написала бы несколько статей, разоблачающих их бизнес. Я согласилась. Но потом там что-то переигралось, и Абуджарбилями занялась Лидка Маркова.

— Подожди, это не та Маркова, которая проходит свидетелем по убийству?

— Та самая. Он специально её подставил, я уверена. Она наверняка знает больше, чем говорит. Честно говоря, мне на неё плевать. Корова и сука, блядь первостатейная, но я хочу вывести его на чистую воду.

— Тебе обидно, что он не дал тебе подзаработать? Ладно, рассказывай, что тебе известно.

— Вообщем-то, то же самое, что и всем остальным. Но в его фирме работал Нугзар, мой хороший знакомый. Может быть, ты его знаешь, он полицейский.

— Это тот, которого внедрили в «Рос-Исраэль»? А ты откуда знаешь?

— Он мне сам говорил. А я Марковой. Думаю, что она проговорилась Натану, или он выбил из неё признание. Короче, Нугзар попал под машину. Но я уверена, что это не случайность. Нугзар никогда не переходил улицу на красный свет, только на зелёный, даже если машин на дороге не было.

— Но это же не доказательство. Нужно что-то существенное.

— Будет тебе существенное. Но если ты его не посадишь, я заявлю на тебя за избиение и изнасилование.

— Угрожаешь?!

— Предупреждаю. Я знаю, что многие из вас кормятся у него, может быть, и ты тоже.

— Ты говори, но знай меру, — вспылил Арье. — Я бы всех этих «русских» подонков пересажал бы. С удовольствием.

— Вот и посади его. А потом поговорим.

Арье летел на работу как на крыльях. Теперь он «достанет» Натана. Если верить Филопонтовой, Маркова врёт. Или не говорит всей правды. Значит, врёт и Быков. Ничего, скоро они все ему расскажут. Или он их посадит за ложные показания и сокрытие убийцы.

В отделении ему навстречу попался Игаль. Вид у него был смущённый.

— Шалом, Лева, ты не обижаешься? Я перепил вчера…

— Игаль! — не слушая друга, зашептал ему Арье. — Я теперь знаю, как поймать Натана. Мне Лея рассказала.

— Что она тебе рассказала? — вдруг напрягся Игаль. Арье не заметил этого.

— Всё! Свидетели врут. Врут, как… как это по-русски… как сидоровы козы. Да? Я сегодня же вызову эту шалаву Маркову. И Быкова. Он гомик?

— Нет. Он опущенный.

— Что такое опущенный? А-а, трахнутый.

— Что-то вроде того. Так ты говоришь, Лея все знала? А свидетели дали ложные показания?

— Ну! А я что говорю!

— Не забудь поставить начальство в известность. За самодеятельность по головке не погладят.

— Да пошли они все! — и Арье помчался дальше, в свой кабинет.

А Игаль, задумавшись, вышел из дверей отделения, и быстро пошёл вниз по улице.

15. ТОПИК-МАРИНА.

Корпорация «Рос-Исраэль» процветала. Но Натана это не радовало. Какое-то тяжёлое чувство давило его изнутри. Интуиция подсказывала ему, что он где-то напортачил, что-то сделал не так. Натан привык доверять своему внутреннему чутью. Скорее всего, это было связано с убийством Фазиля. Он снова вышел из себя, снова забыл, где находится… Так же как тогда, в Киеве, когда он убил жену. Нет, совесть его не мучила, ему было неприятно, что свидетелями происшествия стали его друзья. Особенно, Чёрный, которому он доверял. Женька не выдаст, не тот человек. Даже если предложить ему миллион. Он и у Натана-то деньги не брал. Только за сделанную работу. Хотя Натан неоднократно предлагал Чёрному оформиться официально, на должность пресс-секретаря или ответственного по связям с общественностью. Тот отказался. Не потому, что был такой щепетильный, просто не хотел связывать себя обязательствами.

Натан покрутился на кресле, задел локтем бумаги, которые упали на пол, вздохнул, и поднял трубку телефона.

— Алевтина, вызови ко мне Илану.

Илана работала в отделе внешних связей, выполняя попутно и другие поручения Натана, не входящие в её прямые обязанности. Она была из тех женщин, которые не слишком задумываются о своей репутации. Впрочем, имея такие формы, смешно думать о репутации, и строить из себя девственницу. Илана и не строила, чётко различая границу между «можно» и «нельзя». Она знала три языка, недурственно создавала видимость работы в своём отделе, и стонала под Натаном так, что иногда он готов был поверить в её искренность. Но не верил и не доверял, как не доверял многим. Подспудно он все время ждал какой-нибудь каверзы от людей, предательства, как это случилось с Марковой, или с Нугзаром… Он отдал приказ Рубину избавиться от Нугзара, этого жалкого стукача, и нисколько не жалел. Никто его не звал в корпорацию, а с предателями разговор короткий. Иначе вся работа насмарку. Чёрный после того случая с Фазилем куда-то пропал, не звонит, не заезжает. Может, в запой ушёл? С ним это случается. Да нет, вряд ли. Ирина ему не даст. Он дорожит ею, не захочет сделать ей больно. Ерунда, объявится. Работы для него сейчас нет, пусть отдыхает.

В дверь постучали.

— Входите, — крикнул Натан.

В кабинет проскользнула Илана. На ней, как всегда, была короткая чёрная юбочка, и прозрачная белая блузка, сквозь которую торчали горошины сосков. Они всегда у неё торчали, будто она пребывала в постоянном возбуждении.

— Вызывали? — грудным тягучим голосом спросила Илана.

— Да. Собери, пожалуйста, бумаги.

Илана нагнулась, грациозно выставив попку, юбка поднялась до того места, где должны были быть трусики, но трусиков не было, из-под ажурных колготок просвечивали две белые, очень аппетитные, ягодицы. Натан наслаждался их видом, представляя, с каким удовольствием он бы вставил ей между этими двумя прекрасными созданиями природы. Извращенцем он никогда не был, но кто ж откажется полюбоваться прелестями красивой женщины…

Илана собрала бумаги, подошла вплотную к Натану, положила папки на стол. Он обнял её, и медленными, круговыми движениями начал поглаживать нежную, потемневшую от загара, спину… Она сбросила блузку, изогнулась, как кошка, замурлыкала что-то… Дыхание стало глубоким, прерывалось хриплыми вздохами, невнятное бормотание постепенно переходило в глухой, почти гортанный прерывистый шёпот… Плавные, почти непрерывные движения рук Натана от талии к плечам тоже невольно усилились, заставляя её тело ритмично изгибаться. Он физически чувствовал, как мурашки покрывают её спину, шею, с которой Илана откинула копну волос, как они бегают под его пальцами… При каждом лёгком прикосновении кожа её спины буквально расцветала на глазах, становилась будто живой, гипнотически притягивала взгляд и завораживала. Он, и сам того не желая, разделился как бы на двух Натанов, между которыми не было и не могло быть ничего общего: один из них как бы наблюдал происходящее со стороны, с любопытством и стыдом, и в то же время мучимый угрызениями совести, — совсем как ребёнок, который занимается каким-то грешным, постыдным делом, искренне желает немедленно прекратить его и больше никогда не повторять, но, несмотря на все усилия и раскаяние, не может. Другой Натан гладил влажную, маслянистую кожу трепещущей, похотливо постанывающей женщины и в душе радовался, что вводит её в состояние дикого, звериного желания и, казалось бы, полнейшей беззащитности. Затем, в то время, в течение которого она очень скоро потеряла всякую способность хоть что-нибудь говорить и соображать, и которое не подлежало никакому измерению, к Натану пришло осознание тихого солнечного дня, до слуха донеслось щебетание птиц, которые порхали в отдалении за открытым окном, знакомые короткие всхлипывания женщины в ожидании экстаза, уже начавшие сопровождать её заметно участившееся дыхание…