Книга Непричесанные разговоры - Айла Дьюар

– Вам повезло, – заметил кто-то из Кориных спасителей.

Кора подняла на него спокойные глаза.

– Не собираюсь умирать под эту музыку, – пробормотала она.

Кору доставили к врачу, признали здоровой, подвезли до Перта, где она успела на последний автобус в Эдинбург. Домой она добралась за полночь.

– Где тебя носило! – От волнения Сэм был в бешенстве.

Кора удивленно глянула на него. Чего он так переполошился?

– Я попала в аварию, – тихо сказала она. – Машина всмятку.

Села, разулась, потерла ступни.

– Залезу-ка я в ванну.

– Ты цела? – Все это время он места себе не находил, придумывая всякие ужасы. – Могла бы хоть позвонить. Я уже собрался больницы прочесывать.

– Со мной все отлично, – невозмутимо отвечала Кора. – Все отлично. Ни царапины. Просто не захотелось умирать под «Богемскую рапсодию».

– В каком смысле?

– По радио крутили «Куин», когда машина съехала с дороги и перевернулась. Под нее умирать я не желаю. Под Рахманинова – еще куда ни шло. Только не под «Куин».

Качая головой, Кора пошла в ванную. Сэм застыл на месте, не веря своим ушам. Неужели мать сошла с ума?

– Она рехнулась, – пробормотал он про себя. – Совсем с катушек съехала.

На другое утро Кора встала чуть свет, надела спортивный костюм, кроссовки и вышла на пробежку. В голове не было ни одной мысли. В душе – спокойствие и отрешенность, Кора будто смотрела на себя со стороны. В наушниках звучал Моцарт. Мне сейчас не до рок-н-ролла, решила Кора. Мне хочется совершенства. Рок негармоничен. Это просто шум, который подходит к твоему настроению. А наши настроения, как правило, небезупречны. Кора оглядела себя сверху вниз. «Я здорова, – сказала она себе. – Жива и невредима. Ничего не болит. Ни синяков, ни шишек. Подумать только!»

Кора как будто не бежала, а плыла по воздуху. С каждым шагом она все явственней вспоминала аварию. Вспоминала цвета – ржавчину на желтом капоте, зелень травы, свет слабеньких фар. А потом все завертелось; банки, пластмассовые стаканчики, бумажки дождем сыпались с одной стороны машины на другую, пока она приземлялась.

– Я жива и невредима, – повторила Кора вслух.

Утро выдалось холодное – первые заморозки. Бывали дни, когда ледяной воздух обжигал легкие, не давал дышать, но сегодня холод живил и бодрил.

– Вот что мне нужно. Лучше не бывает.

До Лейт-Линкс Кора не просто бежала. Она летела стрелой, мчалась по траве, в ушах звучала музыка, из глаз катились слезы. «Я жива и невредима». В первый раз в жизни она была так счастлива. Глубоко, безгранично.

Вернувшись домой, Кора приняла душ, оделась, пошла на работу. Открыла дверь класса, полила цветы, вымыла доску, разложила книги. Она ставила отметки, вытирала носы, завязывала шнурки, проверяла тетради, читала сказки. Словом, делала то же, что всегда. Только ученики шептались: «Мисс О'Брайен сегодня какая-то чудная». В учительской беспокоились: «Что сегодня с Корой? Что-то с ней творится неладное». Кора объявила во всеуслышание, что попала в аварию, и протянула руки, показывая, что с ней все в порядке. «Ни царапинки! Я такая везучая!» Уже потом Кора смутно припомнила, как увлеченно рассказывала своему классу о радостях горных походов (а малыши озадаченно, но вежливо слушали):

– Только в горах вы найдете по-настоящему чистый, нетронутый воздух; воздух, которым никто до вас не дышал. Воздух свободы.

На другой день директору школы позвонила великолепная мамаша Мелани Джон-стон и пожаловалась, что мисс О'Брайен несет всякий вздор.

– Моя Мелани пришла домой вся красная и чуть в обморок не упала. Пыталась не вдыхать воздух, которым дышали до нее. Чем ей забивают голову?

После работы, довольная собой и своим чудесным спасением, Кора пошла по магазинам. Даже избранникам судьбы надо есть, рассуждала она. Кора блуждала между рядами с корзиной в руках и никак не могла вспомнить, зачем сюда пришла.

– Я чуть не умерла, – возвестила она вслух.

Покупатели, обсуждавшие достоинства сухих завтраков, оглянулись, но тут же сделали вид, что не замечают ее.

– А если бы умерла, не все ли равно? – продолжала Кора, проходя мимо полок с туалетной бумагой. – Мальчишки обойдутся и без меня. – Но, чуть поразмыслив, поправилась: – Нет, не обойдутся.

– В самом деле, – объяснила она женщине, выбиравшей корм для кошек, – Кол скинет ботинки – и не может найти. Мы целыми днями ищем их по всей квартире. И стали бы они есть овощи, если б не я? Стали бы сами вставать по утрам? Им без меня не обойтись. До сих пор не могут обойтись, а я ведь едва не умерла. Мне было все равно. Смерть, думала я, забирай меня! Прямо сейчас. Сию минуту. Но тут заиграла «Богемская рапсодия», а под нее загнуться – нет уж!

Собралась кучка зевак. Корзина выпала у Коры из рук. Кора вновь представила аварию как наяву. Вспомнила, как автомобиль висел на краю обрыва, а она как ни в чем не бывало просила своих спасителей выключить радио. С лязгом и скрежетом машина покатилась дальше, крыша смялась. Если бы Кору не вытащили, не миновать бы ей смерти.

– Я чуть не умерла, – повторила Кора, дрожа всем телом.

Стэнли Макферсон по дороге домой всегда заходил в магазин. Каждый вечер он хмуро блуждал по отделу полуфабрикатов, бормоча: «Что-нибудь на ужин. Что-нибудь на ужин. Пирог с мясом? Замороженный горох? Что-нибудь еще?»

Он услыхал шум, но не обратил внимания. Жизнь и без того мрачная штука, нечего глазеть на чужое горе. Но тут он вспомнил, что пора постирать белье, направился в хозяйственный отдел и увидел Кору – та стояла без кровинки в лице, рыдала и твердила толпе изумленных покупателей, что хочет жить. Стэнли протиснулся к ней.

– Не волнуйтесь, это моя знакомая. – Он взял Кору под руку.

– Ах, Стэнли! – рыдала Кора. – Я попала в аварию. Машина всмятку. И… – Кора развела руками, слезы струились по ее лицу. Она совсем забыла, что хотела сказать. – Я только сейчас поняла, что совсем не хочу умирать. Я чуть не умерла, Стэнли, чуть не умерла.

Голос ее дрожал, Стэнли едва различал слова. В утешениях он был не силен. Бурные проявления чувств пугали его. Хотелось бежать без оглядки, но как бросить Кору в слезах, среди пачек стиральных порошков и бутылей с жидкостью для мытья посуды? Он неуклюже обнял ее, прижал к себе. Кора уткнулась ему в плечо. От него пахло мылом и пивом. Он гладил Кору по голове, перебирал ей волосы.

– Ну-ну, – повторял он. – Ну-ну. Ничего лучшего, чем это «ну-ну», ей в жизни не говорили. «Ну-ну».

Стэнли проводил Кору к своей машине, распахнул перед ней дверь, усадил ее.

– Спасибо, – всхлипнула Кора. – Ты такой добрый!

– Вежливость делает мужчину мужчиной, – отозвался Стэнли.