Книга Слепой. Танковая атака - Андрей Воронин

Как и следовало ожидать, этот современный эквивалент вызова на бой остался без ответа. Хозяин задетого мотоцикла обедал в этом ресторане, а среди здешних посетителей не было людей, которые оборачиваются на свист. Осознав это, водитель раздраженным жестом поправил узел галстука, запер машину и, набычившись, как перед дракой, стал подниматься на крыльцо.

Швейцар, умевший, как и все лакеи, с первого взгляда безошибочно отличать своих коллег от тех, кто заказывает музыку, посторонился, с индифферентным видом считая галок. Не лишенный актерских способностей Жора одарил его тяжелым, неприязненным взглядом, с избыточной силой рванул на себя зеркальную дверь и, внутренне потешаясь, тяжелой, грозной поступью Каменного Гостя протопал в вестибюль.

Когда дверь за ним закрылась, швейцар выкопал из-под форменной ливреи с гербом заведения мобильный телефон, ткнул пальцем в клавишу быстрого набора и, без промедления получив ответ, негромко сказал в трубку:

– Саня, это я. На парковке – видал? Запись быстренько сотри, о'кей?

– Бабки пополам, – сразу же откликнулся охранник, следивший за мониторами камер наружного наблюдения.

– Как обычно, хапуга, – с ухмылкой сказал швейцар и дал отбой.

Водитель Жора решительно вступил в обеденный зал ресторана. Тут было чертовски много мраморных колонн, белой с золотом лепнины, воздушных драпировок и фресок. Мраморный пол под ногами сверкал, как зеркало, хрусталь дробил дневной свет на острые, переливающиеся спектральными цветами искры, белизна скатертей и салфеток резала глаз. Сдержанно позвякивало о фарфор столовое серебро, примостившийся на подиуме в уголке струнный квартет изливал на головы немногочисленной обедающей публики негромкую, способствующую улучшению пищеварения классическую музыку. Добывающему хлеб свой в поте лица Жоре немедленно пришла на ум аналогия с коровами, у которых, по слухам, от классической музыки повышаются надои.

Небрежно отодвинув набежавшего метрдотеля, Жора воинственно вздернул подбородок и громко, на весь зал, воззвал:

– Эй! Чей мотоцикл на парковке?

Этот боевой клич вломился в плавную гармонию ресторанных звуков, как потерявший управление мусоровоз в витрину ювелирной лавки. Лица присутствующих, как по команде, повернулись в сторону входа – все, кроме одного. Некий подтянутый, дочерна загорелый, дорого и со вкусом одетый гражданин с подбритыми в ниточку усиками а-ля Антонио Бандерас, расположившийся за угловым столиком у окна, продолжал невозмутимо потягивать кофе, глядя в газету.

На Жору насели сразу с трех сторон, пытаясь тихо, по возможности незаметно вытолкать вон, но не тут-то было.

– Мотоцикл, говорю, чей?! Слышь, парень, не знаю, где ты есть и как тебя звать, но попал ты конкретно!

Сергей Аркадьевич Кулешов, обосновавшийся за столиком по соседству с обладателем щегольских усиков, поднялся, торопливо пересек зал, раздавая направо и налево извиняющиеся поклоны и виноватые улыбки, растолкал вцепившихся в Жору официантов и негромко, но так, чтобы его услышало как можно большее количество посетителей, с холодной угрозой в голосе произнес:

– Эт-т-то что еще такое?! Прекратить немедленно! Да я тебя за такие выходки в порошок сотру! Немедленно возвращайся в машину, я с тобой потом поговорю!

Ресторанная публика незамедлительно вернулась к приему пищи, обставленному, как священный ритуал. Возвращаясь к своему столику, Сергей Аркадьевич ловил на себе бросаемые исподтишка быстрые, косые взгляды, полные любопытства и осуждения: надо же, что учудил! Каков поп, таков и приход, а мы-то думали, что биндюжникам в это место вход воспрещен…

Господин с усиками, опустив газету на стол, смотрел прямо на него. Темные очки, с которыми он, похоже, не расставался даже ночью, были сдвинуты на лоб, на губах играла легкая, не лишенная приветливости улыбка.

– Прошу прощения, – первым обратился он к Сергею Аркадьевичу, – боюсь, я и есть тот бедняга, которого так стремился разыскать ваш водитель. Что-то случилось?

– Случилось, – вздохнул Кулешов. – Я принял на работу кретина, вот что случилось. Он задел ваш мотоцикл, разбил зеркало, оцарапал машину, испугался и от большого ума решил, видимо, что если будет кричать достаточно громко, то сумеет повесить вину, а заодно и убытки, на вас.

– А машина… – Подавшись влево, к окну, господин в усиках сдвинул в сторону полупрозрачную занавеску и выглянул наружу. – А, да, понимаю. Царапина на крыле «майбаха» – это серьезный повод для испуга.

– Надеюсь, вы не в претензии, – сказал Сергей Аркадьевич. – Ремонт мотоцикла я, разумеется, оплачу.

– Это ерунда, – отмахнулся собеседник. – Было бы, о чем говорить – зеркало! Главное, чтобы шлем остался цел. Это подарок, память о некоторых интересных местах, событиях и людях. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

– Да, шлем у вас, насколько я успел заметить, необычный, – усаживаясь за стол напротив собеседника, согласился Кулешов. – Мне показалось, что это немецкий танковый шлем…

– Наследство, оставленное в Северной Африке корпусом Роммеля, – кивнув, согласился визави. – Мне его презентовал один босоногий монарх в горном Камеруне в знак признательности за небольшую услугу.

– Северная Африка, Роммель, горный Камерун… – мечтательно повторил Сергей Аркадьевич. – Звучит как аннотация приключенческого романа. Всегда мечтал попутешествовать по Африке, но так до сих пор и не собрался. Курорты, разумеется, не в счет… Погодите-ка! – Подавшись вперед, он пристально вгляделся в лицо собеседника. – Ведь я вас видел по телевизору! Вы – Семибратов, верно? Николай… э…

– Федорович. Но лучше просто Николай, – с улыбкой ответил Семибратов. – Не люблю обращения по отчеству. Слишком длинно, слишком официально, и сразу начинаешь чувствовать себя старым, солидным и ни на что, кроме написания мемуаров, не годным.

– Тогда я – просто Сергей. – Не вставая, они обменялись рукопожатием. – Сергей Кулешов. Очень рад знакомству.

– Что, у вас тоже засорился карбюратор? – с комичной озабоченностью поинтересовался Семибратов.

– Как, простите?

– Карбюратор, – повторил Семибратов. – Там, в Камеруне, его босоногое величество пожаловался мне, что его непобедимая армия осталась без танковых войск ввиду поломки единственной имеющейся в наличии единицы бронетехники. Беда, как водится, пришла нежданно: девяносто лет подряд его «Самец» исправно заводился, а тут вдруг взял и перестал…

– «Самец»? – не поверил своим ушам Кулешов. – Вы имеете в виду британский Mk-V?

– Угу. – Семибратов сунул в уголок рта сигарету, прикурил от золотого «ронсона» и, откинувшись на спинку удобного ресторанного полукресла, деликатно выдул дым под стол. – Раньше у него был еще и «тигр», прикупленный по случаю у североафриканского коллеги – откуда, собственно, и взялся этот шлем. Но механик-водитель – естественно, местный – как-то раз перепил пальмового вина и утопил его в трясине. Водителя отправили следом за машиной, но «тигр» от этого, естественно, не всплыл. Несколько лет они там обходились своим англичанином, а потом мотор забарахлил и танк встал колом, чем окончательно подорвал наступательную мощь местных вооруженных сил. Они и на буксире его пытались завести, и колдунов приглашали, и все, как вы понимаете, без толку. А взять и прочистить карбюратор никто, само собой, не догадался.