Книга Любовные секреты Дон Жуана - Тим Лотт

Как оказалось, к тридцати годам у Наташи только дважды были серьезные отношения, да еще пара случайных связей. Последняя связь закончилась полгода назад. Ее потянуло ко мне, потому что она распознала знакомую боль. Хотя позже мы выяснили, что у нас много общего и помимо этого.

Мы происходили из одной среды – ее отец был инженером-электриком, и нас обоих потеснили разнополые Хуго, в изобилии населяющие рекламный мир. В душе мы презирали то, чем зарабатывали на жизнь, лелея тайное желание, в котором было почти стыдно признаться: написать настоящий роман. Она много работала, видела все нелепости и умела мастерски высмеивать то, к чему одновременно относилась очень серьезно. Она позволяла людям смеяться над собой и над проектами агентства, и это, как ни странно, обеспечивало ей верность коллег и увеличивало их производительность.

Поразительно, но к моменту нашего возвращения в офис я почувствовал, что Наташа влюбляется в меня. Это было невероятно, это было безумие, но это было так.

И тогда мой страх удвоился. Для любви нужно подходящее время, готовность ее принять и слепая удача. А я все еще любил Келли. Наташина страсть, желания, чувства были сильными, первобытными и в то же время достигали такого уровня, какого я не встречал ни у одной женщины. Я был опустошен, выпотрошен. Конечно, в Рождество я вел себя как положено – шутил, смеялся, участвовал во всех ее затеях, но не переставал думать о Келли.

Вот тогда я впервые столкнулся с тем, что позднее назову Законом Мартина. Чем более ты равнодушен к женщине – особенно если речь идет о привлекательной, сексуальной, умной женщине, о которой мечтают тысячи мужчин, – тем больше тебя хотят. Конечно, если равнодушие не поддельное.

В отличие от Мартина, я своим равнодушием не дорожил. Наташа была потрясающая женщина, и я хотел полюбить ее, и в другой период жизни полюбил бы, – возможно, я немного любил ее и тогда, но не мог отдаться ей целиком, а такой женщине, как она, нужно было именно это. Она хотела получить все и готова была отдать все. Я же мог предложить так мало.

Тем не менее наши отношения дожили до весны. Кажется, в середине марта Наташа сказала, что любит меня. Я сказал, что тоже ее люблю. И я не обманывал, – во всяком случае, я любил ее образ, ее живость, ум, красоту, силу. Просто я еще не расстался с Келли. По-прежнему хотел ее, и, несмотря на физическую, сексуальную, психологическую привлекательность, Наташе не хватало самого главного: она была не Келли. Я даже пытался использовать Наташу для того, чтобы вернуть Келли. Но Келли, хоть и разозлилась (где справедливость!), все же осталась с Хуго. Она не собиралась отпускать его. Конечно, она расстроилась, что ее страховой полис истекает. Но, по-видимому, он ей уже был не очень-то и нужен.

Между тем Наташа, я думаю, не имела ни малейшего понятия о терзавших меня сомнениях. Я действовал на автопилоте. А что я должен был ей сказать: «Наташа, прости меня, но я все еще люблю Келли?» Иногда необходимо говорить правду, а иногда лучше промолчать – если надеешься, что эта правда долго не протянет. Но правда оказалась живучей. В какой-то момент Наташа почувствовала мою отстраненность и привязалась ко мне еще больше, отчего страх и равнодушие окончательно овладели мной. Это были взаимоисключающие условия.

Правду удавалось скрывать до той поры, пока мы не поехали вместе отдыхать. Мы отправились в Калифорнию. Я надеялся, что сочетание солнца, моря и удаленности от Англии совершит чудо. Потому что знал: Наташа – возможно, лучшая женщина в моей жизни, и если я… приведу себя в порядок, буду самым счастливым мужчиной на земле.

Но так не случилось. Близость и избыток свободного времени, которых не избежать на отдыхе, выпустили на волю существовавшие противоречия. А неизменно нависающее желание «отдохнуть как следует» увеличило расстояние между нами до размеров пропасти. Я ушел в себя, полностью запутавшись в своих чувствах или в отсутствии таковых. Наташа то плакала, то злилась. Зазвучали заколдованные вопросы: «Что случилось? Что с тобой?»

Я не мог ей ответить, поскольку где-то в глубине души понимал, что вполне способен заставить себя полюбить ее. Но Келли все еще находилась слишком близко. В конце концов, в середине отпуска, на ее красивом лице появилась озабоченность и она спросила, холодно и сухо:

– Ты собираешься бросить меня, когда мы вернемся, да?

Чувствуя себя последним негодяем, идиотом и неудачником, я посмотрел на нее и просто кивнул.

Домой мы возвращались по отдельности. Она улетела первым же рейсом в тот же день, я прилетел днем позже. Когда я вернулся в контору, Наташи там не было. Оказалось, что еще раньше ей предложили хорошую работу, от которой она перед отпуском отказалась, но, вернувшись, позвонила в агентство и выяснила, что место еще не занято. Она ушла из-за меня, я испортил жизнь этой женщины, и свою жизнь тоже, от безысходности я расплакался – из-за Наташи, из-за Келли, а главным образом из-за того, каким я был вечно жалеющим себя, эгоистичным, жестоким, использующим других людей мудаком.

После разрыва с Наташей женщина у меня появилась только через два года, и этой женщиной была Бет – моя почти-бывшая-жена.

По крайней мере, у меня есть Кэрол Мун. Великая Кэрол, с ее неутомимыми интеллектуальными ресурсами, верностью, желанием помочь и добротой. Слава Богу, в мире есть такие женщины, как она.

Прошло три месяца с тех пор, как Элис вернулась к Мартину. Иногда я что-то узнаю про них, но ничего слишком плохого – а мне бы так хотелось. Похоже, у них все может склеиться. Здорово, правда? Я должен бы пожелать им счастья, но надеюсь, они задушат друг друга или погибнут в автомобильной аварии. Угарный газ тоже подойдет в качестве отравы.

Я безумно скучаю по обоим.

– Вся жизнь состоит из потерь? – спрашиваю я у Кэрол.

Мы пришли с Поппи в лягушатник. Поппи неотразима в купальнике с котятами. Я улыбаюсь. Ради этого стоит жить. В последнее время она успокоилась, ведь нам с Бет больше не из-за чего воевать. Она стала почти такой же, какой была до нашего разрыва: милой, послушной, чуткой и доброй. Все заживает.

К иссиня-черным волосам Кэрол опять вернулся их естественный цвет, только на макушке появилось несколько седых прядей. Ей идет. Некоторым людям надо достичь своего внутреннего возраста, а Кэрол была зрелой женщиной уже в тринадцать. Она поворачивается ко мне и складывает бледные губы бантиком.

– Хватит плакаться и квакать как жаба, – беззлобно говорит она.

Правда докучлива, вернее, даже неучтива. Я отказался от услуг Теренса, поэтому от большей части всего этого уже избавлен. Он сказал, что мне еще долго предстоит «работать с раздражением». Я вежливо не согласился и велел ему убираться ко всем чертям вместе с его чертовым психоанализом. А потом заявил, что в связи с неудачным результатом моего лечения я не собираюсь оплачивать его последний счет. Тут выяснилось, что Теренсу тоже не помешает поработать с раздражением.

Но отказаться от услуг Кэрол я не могу, хотя иногда она в своей правдивости гораздо докучливее Теренса.