Книга Нюма, Самвел и собачка Точка - Илья Штемлер

Что же касается приработка в антикварном магазине, так ты проживи на дворницкое жалованье! Сама, небось, свой доход имеет от ремонтников за выгодный заказ, от мухлежа со стройматериалами, от фальшивых визиток на продукты… За одно оформление справок на «прописку-выписку» можно неплохие деньги поиметь. Вон народ как ломанул из страны… А взять старика Нюму Бершадского! Который раз заходит в контору за справкой. И все от ворот поворот. То с печатью какие-то проблемы, то в архиве кто-то приболел. А дал бы Маргарите на лапу, давно бы к своим еврейцам умотал. Галина даже перестала называть его Нюмой, перешла на официальный тон, по фамилии. Правда, потом узнала, что старик никуда не намылился, у него возникла тяжба с дочерью. Эта лахудра хочет комнату у отца отсудить…

Честно говоря, Галина после смерти Розы сама имела виды на Бершадского. И вовсе не из-за жилплощади. Жаль было его. Еще крепкий мужик, а какой-то неприкаянный. Ну, старше лет на двадцать пять. Так что с того?! У татар подобное сплошь и рядом! Родной отец Галии — как ее звали по-татарски — был старше матери на тридцать шесть лет, а двоих детей сделать успел. И жилплощадь Галине устроил на Охте, квартиру однокомнатную. Она, по душевной доброте, отдала свою «хрущевку» брату, тот вернулся после армии, женился. Теперь и мыкается сама, терпит эту курву Маргариту Витальевну из-за жилья. А брат, как в воду канул. Ни с Новрузом, ни с Курбан-байрамом не поздравляет. Интересно, на Новый год проявится или нет?!

Впрочем, возможно брат сиганул в Польшу. Или в Турцию. Многие сейчас туда едут за товаром. Привозят мешки с барахлом-джинсами, куртками, обувью. Весь Сытный рынок забит мешочниками. Люди выкручиваются. Работа тяжелая, опасная. Но не более тяжелая, чем дворникова. Может, и ей туда податься? Лучше, чем собачиться с Маргаритой. А еще женщины, говорят, вербуются в ту же Турцию или в Израиль на другие заработки. Конечно, она уже старовата, но, если честно, еще все при ней, мужики заглядываются. Даже старый хрен Бершадский косится. Не говоря о его соседе-армяне. Тот вообще слюну пускал… Теперь у него зазноба появилась, кассирша из сберкассы. Может, он из-за нее тогда в больницу угодил, перенапрягся, поди не мальчик… Мысли эти роились в многодумной голове дворника, чередуясь с проклятиями в адрес зимней стужи, смерзшегося песка, конторщиков из жилконторы и проклятой Маргариты Витальевны, шофера мусоровоза Виктора, бандюганов ближайших улиц и мудаков, из-за которых старик Самвел расквасил нос на снежной наледи. Всем попало!

Сгоряча Галина даже участкового Митрофанова не сразу заметила.

— Что, Галина, не у вас тут пуляли? — поинтересовался Митрофанов.

— У нас, — Галина обернулась. — Жилец из второй квартиры. В уборной.

— Нюма, что ли? — поддержал шутку Митрофанов.

— Может, его квартирант. Наелся в больнице гороха и пуляет.

— Все знаешь! — чему-то разозлился Митрофанов. — Сплетница ты, Галя.

— Так тебе в помощь! — отрезала Галина. — На Плуталова не ходишь. Или на Подковырова. Боишься. А тут, если что, вроде провел дознание… Ты вот скажи, Митрофанов, известно же, что пацаны с тех улиц, на всю Петроградскую шорох наводят. И квартиры известны, где открытые бардаки. А толку?

На круглом лице Митрофанова всплыла виноватая улыбка. В своем вохровском тулупе участковый походил на безбородого Деда Мороза. Еще деревенские валенки в галошах. Где он все это разыскал?!

— Что толку, когда везде бардак, — без обиды вздохнул Митрофанов. — А так, может, перестреляют друг дружку.

Участковый направился к арке двора, озираясь по сторонам, словно опасаясь подвоха. Что не осталось незамеченным Галиной. Выкрикнув что-то по-татарски вслед Митрофанову, она поставила ведро на крыльцо подъезда. И, как назло, в этот момент дверь отворилась, и ведро плюхнулось вниз, вывалив в снег остатки песка. Из подъезда вышел Самвел, а следом и Нюма. Вопль дворника, казалось, загонит соседей обратно. Во всяком случае, Нюма предусмотрительно отступил и высунул голову в дверной проем. Дворник выдернула ведро из сугроба и жалостливо заглянула в его ржавое нутро.

— Ара, что случилось, женщина?! — воспрял Самвел. — Ребенок в колодец упал? Одно ведро перевернулось!

— Это вам, ведро перевернулось! — не унималась Галина. — А ты попробуй наскреби песок из замерзшей кучи! Посмотрю на тебя.

Самвел развел руками и спустился с крыльца. За ним проследовал Нюма.

В серых плащах с накинутыми капюшонами они походили на подросших гномов.

— Самвел, эта женщина тебя спасла, — сказал Нюма и подмигнул дворнику.

Его круглое лицо под капюшоном стало похожим на забавную маску. Галина засмеялась и покачала головой. Самвел оглядел соседа, чем это он так рассмешил дворника?

— Она вызвала тебе «скорую помощь», — пояснил Нюма. — Ты должен как-то отблагодарить.

— Летом, летом, — Самвел нетерпеливо пританцовывал, словно давно уже мерзнет. — Пошли давай…

— Куда собрались? — общительно вопросила Галина. — Ведь стреляют.

— Как стреляют? — удивился Нюма.

— Где-то там стреляли. Утром. — Галина махнула варежкой в сторону улицы. — Митрофанов пошел выяснять.

— Клянусь… Это уже Ленин в Октябре, — буркнул Самвел.

— Точно! — поддержал Нюма. — Куда бежать, к кому бежать?!

— В Крым! — Самвел принялся натягивать перчатки. — А там на пароход, и в Константинополь.

— К туркам? Тебя турки не впустят, — Нюма покачал головой. — У тебя одна дорога, в Америку, к племяннику.

Они вышли из-под арки дома и свернули направо, где в зеве между домами стыл в морозном мареве Малый проспект. Льдистый тротуар тормозил движение, приходилось приноравливаться к каждой неровности.

— Еще ноги переломаю, — ворчал Самвел. — Мне это надо?

— Зато хорошо покушаешь. Долму, люля-кебаб. Женя так и сказала, будет долма. Ты хочешь долму? — Нюма старался ступать след в след за Самвелом. — Кстати, ты сигареты не забыл? Подарок.

— Четыре пачки взял. «Прима». И пятую, правда, начатую. Кто курил, не знаю, — ответил Самвел.

— Наверное, Точка, — Нюма с удовольствием назвал имя своей любимицы.

Они договорились не вспоминать собачку, не расстраиваться. И Самвел, не оборачиваясь, отмахнулся…

Стянутый морозом Кировский проспект подрезал улицу Скороходова, куда и направлялись в гости Нюма и Самвел. На автобусной остановке топтались двое.

— Давно ждете? — общительно спросил Нюма и, переждав суровое молчание, обернулся к Самвелу: — Наверное, партизаны.

— Да ладно тебе, дед, — зло отозвался парень. — Завернулся в куль. А тут язык примерз.

— Возможно, где-то авария, — подхватила женщина, едва просунув острый носик в щель шарфа. — На этом маршруте постоянные истории.

— Что ж вы ждете? — не унимался Нюма.

— А тебе что?! — взорвался парень. — Может, игра такая!