Книга Смертельные тайны - Кэти Райх

Мой спутник улыбнулся в ответ, и мы сели.

– Слышала когда-нибудь про Патрика Фини?

– Открытками на Рождество мы не обменивались.

– Господи, ну и тяжело же с тобой!

– Стараюсь.

Райан вздохнул, демонстрируя безграничное терпение.

– Знаешь что-нибудь про заведение «У тетушки Клеманс»?

– Приют для беспризорников?

Еще одна молодая женщина принесла меню и, столь же лучезарно улыбаясь, наполнила стаканы водой и спросила, что будем пить. Мы заказали «Перье».

Райан даже не стал заглядывать в меню.

– У них отличные канеллони.

– Слышала.

Когда вернулась официантка, я выбрала лингвини песто по-генуэзски. Райан не стал изменять своим вкусам. Мы оба заказали по маленькой порции салата «Цезарь».

Поедая хлеб, а потом салат, мы почти не разговаривали. Я смотрела в окно на сгущающиеся сумерки.

С тротуаров и дворов на Гросвенор-стрит исчезли дети, их позвали ужинать или делать уроки. В домах по обеим сторонам улицы зажглись желтые огни.

На Шербрук-стрит закрывались банки и учреждения, пустели магазины. Мерцали неоновые вывески. Большинству ночных заведений еще предстояло ожить.

Прохожие ускоряли шаг, ощущая надвигающуюся вечернюю прохладу. Я подумала о Шанталь Спектер. Куда она могла спешить сейчас, в сумерках?

Когда принесли еду и мы добавили в нее перца и сыра, Райан заговорил снова:

– Владелец «Тетушки Клеманс» – бывший священник по имени Патрик Фини. Не пускает пьяных или наркоманов, остальные ребятишки могут приходить и уходить когда вздумается. Дает им еду и ночлег. Если кто-то хочет поговорить – слушает. Если просят совета, наставляет. Никаких проповедей, никакого комендантского часа, никаких запертых дверей.

– Довольно либерально для католической церкви.

– Я же сказал – он бывший священник. Фини лишили сана много лет назад.

– За что?

– Насколько я помню, у падре была подружка, и церковь сказала ему: выбирай. Фини решил оставить служение и жить своей жизнью.

– Кто за все это платит?

– «Клем» получает какие-то деньги от города, но большую часть дохода приносят благотворительные мероприятия и частные пожертвования. Фини во многом полагается на добровольцев.

В мозгу у меня что-то щелкнуло.

– Думаешь, Клем – это «Тетушка Клеманс»?

– Сказал же, сообразительности мне хватает.

Еще щелчок.

– А Тим – магазинчик с пончиками «Тим Хортонс» на улице Ги.

– Вот видишь, ты тоже соображаешь, Бреннан.

– И мы убиваем время до встречи с Железной Задницей.

Мы оба посмотрели на часы. Без двух минут семь.

Гражданские почему-то думают, будто полицейская слежка – крайне увлекательное занятие, от которого получаешь хорошую дозу адреналина. На самом же деле в большинстве случаев радости от нее не больше, чем от слабительного.

Мы провели два часа, наблюдая за «Тимом Хортонсом» – Райан из машины, я со скамейки в парке. Я видела пассажиров, которые входили и выходили на станции метро «Ги», студентов, возвращающихся с вечерних занятий в Университете Конкордия, стариков, что кормили голубей у статуи Нормана Бетьюна, гуляющих с собаками, бизнесменов, бродяг, монахинь и щеголей.

Не было только Шанталь Спектер.

В десять Райан позвонил на мобильный:

– Похоже, малышка так и не появилась.

– Может, Железная Задница нас заметил и предупредил ее?

– Подозреваю, что у Железной Задницы интеллект грецкого ореха.

– И терпение, чтоб столько ждать, потребовалось бы аналогичное.

Я огляделась. Единственному мужчине, который болтался возле «Тима», было по крайней мере шестьдесят пять. Среди парней, пивших кофе в «Яве» на другой стороне улицы де Мезоннев, вполне мог быть Железная Задница, но, похоже, никого из них не интересовали ни я, ни магазинчик с пончиками.

– И что дальше?

– Дадим ей еще полчаса. Если не появится, переместимся к тетушке Клем.

Крошечный треугольник, внутри которого я сидела, напоминал островок посреди улицы де Мезоннев. Со всех сторон с шумом проносились машины. Я машинально начала их считать. Одна. Семь. Десять.

Отлично, Бреннан. Похоже, у тебя навязчивая идея.

Посмотрела на часы. Пять минут одиннадцатого.

Почему Шанталь не явилась на свидание с Железной Задницей? Может, электронное письмо – ловушка? Может, я выдала наше прикрытие? Может, она пришла, узнала меня и сбежала?

К магазинчику подошло семейство азиатов. Пока мужчина покупал пончики, женщина ждала снаружи вместе с малышом и младенцем в коляске.

Я снова посмотрела на часы. Десять минут одиннадцатого.

А может, мы ее упустили? Может, она спряталась до прихода Железной Задницы, а потом дала ему знак? Может, пришла переодетой?

Четырнадцать минут одиннадцатого.

Я посмотрела через перекресток. Райан поймал мой взгляд и медленно покачал головой.

В «Тим Хортонс» вошли двое, похожие на рекламные плакаты «Хьюго Босса». Сквозь стекло я видела, как они выбирают, а потом покупают десяток пончиков. Две пожилые женщины пили кофе. Трое пьяных о чем-то спорили за столиком на улице.

Семнадцать минут одиннадцатого.

За пончиками зашла компания студентов. Я посмотрела в лицо каждому, но Шанталь среди них не оказалось.

– Готова?

Я подняла взгляд. Отблески неоновых вывесок и галогенных ламп освещали волосы Райана, но небо над ним было темным и беззвездным.

– Перемещаемся?

– Перемещаемся.

Приют «У тетушки Клеманс» находился на улице де Мезоннев в двух кварталах к востоку от старого Форума. Он представлял собой трехэтажное здание из красного кирпича в ряду из трех таких же, отделанных ярко раскрашенным деревом. В этом радужном триптихе он был цвета лаванды.

Но на этом, похоже, команда отделочников не остановилась.

Крыльцо «Клеманс» выкрасили в горчичный, а оконные рамы – в вишнево-красный. На подоконниках стояли горшки с засохшей растительностью, на крыльце тусовалась часть паствы Фини.

На пожарной лестнице второго этажа красили ногти на ногах две девушки с коротко подстриженными каштановыми волосами, густыми челками, в обтягивающих брюках и с таким количеством пирсинга, что вполне заслуживали страховой выплаты на восстановление после хирургической операции. Обе прекратили педикюр и наблюдали за нами.

Сидевшие на крыльце не сводили с нас взглядов, держа сигареты в пальцах или во рту. Они отличались крайним разнообразием причесок: одна в стиле статуи Свободы, одна – мистера Ти[68], две – сэра Галлахада и одна – Дженис Джоплин. Лиц в темноте видно не было, но все пятеро выглядели так, будто ходили в детский сад в год падения Берлинской стены.