Книга Воля судьбы - Михаил Волконский

Но кто же мог носит такое имя, невольно долженствовавшее поразить всякого посвященного? Тут едва ли могла быть простая случайность. Нет, это имя мог избрать себе человек, знавший то, что он делал, а таким человеком мог быть только один.

— Григорий Григорьевич, — вдруг воскликнул Артемий, — «odart» — ведь это он!..

Орлов опять посмотрел ему прямо в глаза и с улыбкой утвердительно кивнул головою.

— Да? — переспросил Артемий. — Ну, так скорее к нему!..

Они дали лошадям шпоры, и те, наскучив идти шагом, крупною рысью пустились по дороге.

VI

АГЕНТ

Граф Сен-Жермен, выйдя из кабинета императрицы и снова преобразившись в управляющего-пьемонтца, под париком которого никто не был бы в состоянии узнать его, отправился прямо на мызу, где к вечеру ждал к себе гостей. Он уехал в одноколке, как и должен был это делать скромный управляющий, и по дороге даже заехал в лавки за кое-какими покупками для хозяйства.

Добравшись до своей мызы, он остановился у кузницы, поговорил с кузнецом, насколько тот мог понимать знаки и мимику иностранца-управляющего, не говорившего ни слова по-русски, потом внимательно оглядел возвращавшееся с поля стадо и только тогда уже подъехал к маленькому, низенькому домику в две комнаты под соломенною крышей, где он жил. Остановив свою лошадь у чистенького, дубового крылечка домика, граф вышел из одноколки, поджидая, что ему навстречу выбежит служивший у него человек, который должен был слышать стук подъехавшего экипажа. Но он не появлялся.

— Петручио! — крикнул граф.

Петручио был несколько дней тому назад поступившим к нему слугой-итальянцем, завезенным каким-то русским барином из Италии и скитавшимся без места по Петербургу. Своего слугу Сен-Жермену пришлось отправить спешно с поручением за границу, и он взял на время бесприютного Петручио.

Граф позвал его еще раз, но опять напрасно.

Это казалось подозрительным.

Сен-Жермен, оставив лошадь, быстрыми шагами вошел на крылечко, миновал крошечную прихожую и отворил дверь в первую комнату, служившую ему и приемной, и кабинетом.

Первое, на что он взглянул, войдя в комнату, был стоявший в углу дубовый крепкий шкаф, окованный железными полосами. Первая — наружная — дверца этого шкафа запиралась простым замком.

"Так и есть", — улыбнулся Сен-Жермен.

Эта дверца была открыта настежь. Но за нею была еще доска на секретном механизме с двумя медными скобами, к которым были проведены изнутри приводы от сильно заряженной лейденской банки, так что человек, не знавший, в чем дело, но пожелавший проникнуть в шкаф, должен был взяться руками за скобы, — потому что иначе нельзя было открыть, — и, взявшись, получить сильный электрический удар, соединив собою цепь и разряжая вследствие этого банку.

Сен-Жермен достал так называемый «разрядчик», приложил его к скобам, — искры не оказалось. Банка была уже разряжена.

Сомнения больше не было: Петручио, пользуясь отсутствием графа, пытался забраться в его шкаф и получил весь заряд электричества.

Сен-Жермен не мог удержать новую улыбку, представив себе, что сделалось с любопытным итальянцем в первую минуту, когда его тряхнуло, и какую он, вероятно, скорчил при этом гримасу, сочтя полученный удар за сверхъестественную силу.

— Петручио! — крикнул он опять. Но ответа опять не было.

— Петручио! — повторил Сен-Жермен, и на этот раз голосом, в котором слышалась такая сила приказания несокрушимой воли, что, казалось, прикажи он двинуться этим голосом стене, и она двинулась бы.

В каморке за прихожей послышалось неуверенное движение.

"А, наконец!" — подумал Сен-Жермен.

На пороге показался бледный, словно в воду окунутый Петручио. Он теперь боялся не только войти в комнату, но даже взглянуть в тот угол, где стоял напугавший его шкаф.

Он втянул голову в плечи и не поднимал опущенных глаз.

— Петручио, — спокойно приказал граф, как будто не произошло ничего особенного, — закройте, пожалуйста, эту дверцу у шкафа…

Петручио ничего не ответил, но и не двинулся.

— Закройте, я вам говорю!

Петручио покосился на угол. Судорожная дрожь пробежала по всему его телу, как будто он еще раз коснулся этих заколдованных скобок.

— Я не могу сделать это, синьор! — чуть слышно прошептал он.

— А, значит, вы уже пробовали, что так уверенно говорите, что не можете?

— Нет, я ничего не пробовал… нет, я ничего не делал… я per bacco не виноват, синьор, клянусь вам своим патроном!..

— Кто же отворил дверцу, если не вы?

Петручио вдруг всплеснул руками и заговорил неожиданно быстро:

— Синьор, эта дверца была уже отворена, она не была заперта; я подошел и хотел только почистить эти блестящие медные скобки, и вдруг со мной случилось что-то такое особенное, словно все внутренности перевернулись во мне, и страшный удар в грудь оттолкнул меня… О, не подходите к этому шкафу — в нем, вероятно, поселился дух, не подпускающий к себе. Мы живем в заколдованном доме…

Но Сен-Жермен на глазах Петручио подошел к шкафу, взялся обеими руками за скобы, попробовал, крепко ли держится доска на своем механизме, а затем обернулся к Петручио:

— Вы видите, кто подходит без дурных целей, того дух этого шкафа не трогает.

Он оглядел наружную дверцу. В ее замке оказался поддельный ключ, с перепуга забытый тут Петручио.

— Ну, а этот ключ тоже дал вам дух или, может быть, он заранее открыл дверцу? — спросил Сен-Жермен.

Теперь Петручио уже совершенно не знал, что отвечать ему. Он был окончательно пойман.

Граф близко подошел к нему и спросил:

— Откуда у вас ключ, Петручио?

Тот все еще мялся, но затем вдруг тряхнул головою и, словно решившись, заговорил так, что слова потекли у него, точно вода из прорванной плотины:

— Синьор, в этом уж я — сама Мадонна — свидетельница — не виноват… Ключ я получил от одного синьора, который, как бес — будь ему хорошо на том свете — соблазнил меня… Синьор… простите, синьор, но я — бедный человек, синьор… и вдруг мне дали большую сумму…

— Чтобы вы следили за мною?

— Вы это знаете, синьор? — удивился Петручио.

Сен-Жермен пожал плечами.

— Мало ли что я знаю! Я знаю, может быть, и имя того, кто нанял вас… Хотите, я вам назову его?

— О, синьор!..

- Вас нанял тоже ваш соотечественник, Джузеппе Торичиоли, — проговорил граф.

Петручио вновь вздрогнул, как будто новая электрическая искра пронизала его тело. Он не только с испугом, но с каким-то подобострастным ужасом взглянул теперь на своего господина и едва выговорил: