Книга Гнев Нефертити - Жеральд Мессадье

Сменхкара резко выдохнул. Провел рукой по подбородку.

— Твой разум постоянно настороже, — наконец сказал он.

А он считал себя бдительным и осторожным! По сравнению с Меритатон он словно спал. Она даже свои удовольствия и материнские чувства подчиняла интересам династии.

— Как горько вино этих дней! — произнесла она.

«И ядовито», — подумал Сменхкара.

— Завтра мою мать доставят в горы, к ее супругу, — сказала Меритатон, положив свою руку на руку Сменхкары. — Постарайся облегчить мне это испытание.

Сменхкара согласно кивнул.

Внизу, в саду, Пасар запустил бумажного змея, напоминающего формой ястреба. Он доверил веревочку Анхесенпаатон. Двое детей смотрели на этого Хоруса из тростника и папируса, развевающегося под легким ветром, дующим с Великой Реки. Сменхкара и Меритатон тоже смотрели на него — сверху, как боги.

Процессия и охрана покинули Северный дворец утром, в восьмом часу, для того чтобы избежать задержек, как было на последнем погребении. Впереди, сразу за паланкином с саркофагом, шли Панезий и сопровождающие его жрецы. Семь всадников следовали друг за другом: Сменхкара, Ай, Тутанхатон, Хоремхеб, Тхуту, Майя и Аа-Седхем, распорядитель погребальной церемонии. Они двигались в сопровождении отряда царской стражи, который возглавляли Нахтмин и начальник отряда. Носильщики опахал и стражники шли за ними. Примерно сто плакальщиц находились между головой процессии и носилками царевен и Мутнезмут. Затем шли высокопоставленные чиновники. Они выстроились согласно занимаемому положению. В первом ряду шел Пентью. Загробное имущество везли на двенадцати тележках. Еще один отряд царской охраны замыкал процессию длиной в несколько сотен локтей. Две или три сотни людей, главным образом мужчины, составляли вторую процессию; среди них находились Неферхеру и Пасар, но они не были знакомы друг с другом. Неферхеру удивился, увидев в толпе единственного маленького мальчика, не считая нескольких юных писарей.

К месту назначения, к подножию красных гор, прибыли чуть раньше полудня. Как только миновали ограду царских гробниц, которую охраняла небольшая группа воинов, Сменхкара, царевны и Мутнезмут покинули носилки. По приказу распорядителя церемонии плакальщицы на время прекратили рыдать, чтобы можно было услышать очищающие молитвы Панезия.

Перед храмом Атона ждали жрецы, которые там жили. Они поднялись на рассвете.

Погребальный паланкин направился к ним. Его пронесли в храм между двумя статуями Атона, которые венчали портик.

По знаку Аа-Седхема десять носильщиков взяли саркофаг и поднялись с ним по ступеням, которые вели в большой зал храма, и опустили его на пьедестал. Двадцать четыре жреца расположились друг возле друга: они символизировали двенадцать дневных часов и столько же часов ночных. Служитель Ка находился среди них, у подножия саркофага.

Должны были вот-вот приступить к обрядам очищения.

Панезий повернулся лицом сначала к присутствующим, потом к саркофагу.

— Радуйся, властелин Двух Земель! Атон явился в этот мир, начинается рассвет твоей вечной жизни…

Сменхкара вскинул брови. Так обращались к царю, а Нефертити была только регентшей. Что это за уловки придумал Панезий? Почему он обращается к ней, как если бы она была мужчиной? Он окинул взглядом присутствующих и не смог понять выражений лиц ни Меритатон, ни Тхуту, ни других. Впрочем, все пребывали в замешательстве из-за того, что Меритатон и Сменхкара стояли рядом со своим злейшим врагом Аем. Тот бросал убийственные взгляды на Пентью, который имел наглость выжить. Ай также старался не смотреть на своего ближайшего соседа, еще одного предателя — Хоремхеба, его собственного зятя. Меритатон еле сдерживала себя, чтобы не плюнуть в лицо Пентью, убийце ее матери, а Пентью бросал враждебные взгляды на стоящего рядом с будущим царем своего преемника Аа-Седхема.

Писарь принес вазу, заполненную содой, часть которой он переложил в алебастровый кубок, чтобы поджечь ее. Раздался голос Панезия:

— Твоя сода — сода Атона, и наоборот, — говорил он в едком дыму, который раздувал ветер восточной пустыни. — Ты вознесешься к нему, твоему брату Атону. Ты чиста, ты чиста…

Это были молитвы погребального ритуала, обычные в Двух Землях, с той лишь разницей, что все имена богов были заменены на имя единственного бога Атона. Двое жрецов принесли вазы с камедью и фимиамом и сделали с ними то же самое, что и с содой. Благоухающие дымы стали стелиться над пустыней.

— Твои очищения — очищения Атона, и наоборот. Твой рот — рот молочного теленка в день, когда мать производит его на свет. Чист, чист Атон, властелин Ахетатона…

Тутанхатон догадывался, что он в последний раз присутствует на похоронах, проводимых согласно ритуалу культа Атона.

— Аромат, аромат благовоний заполняет твой рот, ты пробуешь его на вкус, глава божественного зала, о Атон…

Наконец Панезий погрузил кропило в чашу с ароматизированной водой и обрызгал ею саркофаг. Чтение молитв завершилось.

Аа-Седхем снова подал знак, и носильщики приблизились к саркофагу и окружили его, собираясь поднять, вынести из храма и отнести к гробнице. Когда они вышли наружу, толпа колыхнулась, все двинулись за саркофагом и писарями.

Когда Сменхкара и распорядители погребального ритуала подошли к гробнице, саркофаг уже был поставлен на низкий стол перед входом.

Строительный мусор устилал пол; было видно, что под самой кровлей внешняя стена повреждена. Внутренняя стена наверняка тоже была повреждена. Сменхкара был удивлен этим. Он спросил у Аа-Седхема, почему Нефертити не могут положить в другом склепе, ведь их было еще семь.

— Ее отец попросил Панезия, чтобы Нефертити покоилась возле своего супруга.

Это было благим намерением, но создавало трудности при погребении.

— А там достаточно места?

— Ай заставил увеличить гробницу, — прошептал Аа-Седхем.

— За чей счет?

— За свой.

Сменхкара не мог протестовать. Он совершенно не интересовался приготовлениями к похоронам: ни мумификацией, ни местом погребения Нефертити, — так как в храме Атона главным был Панезий. Но было недопустимо то, что Ай сам занялся подготовкой к погребению персоны царского рода, не спросив разрешения у представителей этого самого рода.

Наверху жрецы, которые образовывали до этих пор плотный полукруг, разошлись, и саркофаг предстал перед собравшимися во всей красе.

Меритатон оцепенела. У нее создалось впечатление, что ее саму мумифицировали. Она не могла отвести взгляда от роскошного, покрытого позолотой саркофага, который скрывал останки ее матери.

Все были поражены этим зрелищем, за исключением Ая, потому что все, кроме него, видели саркофаг в первый раз. Уадх Менех схватился за сердце.

На лбу маски Нефертити красовались изображения голов грифа и кобры, символов царской власти в Двух Землях, а также были изображены скрещенные руки, держащие скипетр и цеп. Подбородок был украшен заплетенной в косу бородой — еще одним символом царской власти.