Книга Король говорит! - Питер Конради

После нескольких резких обострений его недугов в конце 1940-х годов доктора настоятельно рекомендовали ему как можно больше отдыхать и сократить до минимума число публичных выступлений. Губительно сказывалось на нем и нервное напряжение, связанное с ухудшением экономической и политической ситуации. Лейбористская партия Эттли, избранная абсолютным большинством в 1945 году, превратилась к 1950 году из партии большинства в жалкую горстку политиков, борющихся только за то, чтобы удержаться у власти. Всеобщие выборы в октябре 1951 года привели к смене правительства и возвращению к власти семидесятишестилетнего Уинстона Черчилля.

Король чувствовал себя достаточно бодро, чтобы открыть Фестиваль Британии[145]3 мая, проехав вместе с королевой по улицам Лондона в открытой карете в сопровождении королевской конной гвардии. «Сейчас не время для уныния, — объявил он со ступеней собора Святого Павла. — Я вижу в этом фестивале символ британского непобедимого мужества и жизнеспособности». Но многие, кто во время службы видел монарха вблизи, отметили, каким больным он выглядел. Тем же вечером он слег в постель с гриппом.

Выздоровление затягивалось, к тому же его мучил непрекращающийся кашель. Первоначально был поставлен диагноз: левосторонняя пневмония, и короля пытались лечить пенициллином. Болезнь упорствовала, но только 15 сентября обнаружили злокачественную опухоль. Тремя днями позже Клемент Прайс Томас, хирург, специализировавшийся в этой области, сказал королю, что легкое необходимо удалить как можно скорее. Однако он — как было принято в медицинской практике тех лет — скрыл от пациента, что у того рак.

Операция состоялась 23 сентября и прошла благополучно. Опасались, что некоторые нервы в гортани могут пострадать, что означало бы в дальнейшем возможность говорить лишь шепотом. Опасение оказалось напрасным. В октябре Георг написал матери, выражая свое облегчение по поводу отсутствия каких-либо осложнений.

Тем не менее он все еще был болен. На открытии сессии парламента в ноябре того же года его тронная речь — в порядке исключения — была прочитана за него лордом Симондсом, лорд-канцлером. Королю предлагали отказаться и от рождественского выступления по радио. Согласно одной из более поздних газетных публикаций[146], предлагали, чтобы перед микрофоном его заменила жена или принцесса Элизабет. Это, безусловно, избавило бы короля от значительного усилия, но он отказался. «Моей дочери, может быть, представится такая возможность в следующее Рождество, — сказал он. — Я хочу сам поговорить со своим народом». Решимость короля лично выступить с обращением (как это ни страшило его всякий раз) показала, что за время его правления эти несколько минут ранним вечером 25 декабря каждого года стали одним из важнейших событий в национальном календаре.

Врачи, однако, предупредили его, что выступление в прямом эфире может оказаться для него непосильной нагрузкой, поэтому был найден компромисс: король записывал обращение фраза за фразой, повторяя каждую снова и снова, пока не оставался полностью удовлетворен результатом. Окончательный вариант занял неполных шесть минут, но запись его потребовала почти двух дней. Он был далек от совершенства: то, что слушателям казалось непривычно быстрой речью, было на самом деле побочным эффектом монтирования текста. Но для самого короля это было лучше любого другого решения. «Нация услышит мое обращение, хотя оно могло бы быть и лучше, — сказал он звукооператору и старшему сотруднику Би-би-си, единственным, кому было дозволено прослушать вместе с ним окончательную версию перед трансляцией. — Спасибо вам за ваше терпение».

Письмо, посланное королем Логу в ответ на обычное поздравление 14 декабря, показывает, насколько подавленно он чувствовал себя, готовясь к записи. Оно стало его последним письмом к своему логопеду и другу и кажется еще более пронзительно-печальным оттого, что и сам Лог был в это время болен:

Мне было грустно узнать, что Вы опять нездоровы. Что до меня, то я провел скверный год, закончившийся очень тяжелой операцией, после которой я сейчас успешно поправляюсь. Этот последний факт — во многих отношениях Ваша заслуга. Перед операцией хирург Прайс Томас захотел проверить, как я дышу. Когда он увидел, как естественно диафрагма движется вверх и вниз, он спросил, всегда ли я дышал так. Я ответил — нет, меня научили так дышать в 1926 году, и с тех пор я так и дышу. Видите — еще один орден Вам на грудь!!!

Лог хотел ответить на письмо, но не успел это сделать: его увезли в больницу.

Король вместе с королевой оставался в Сандрингеме после Рождества. Нота надежды и уверенности, прозвучавшая в его рождественском обращении, казалось, была оправданна. Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы снова начать охотиться, и, когда 29 января врачи осмотрели его, они выразили удовлетворение тем, как он поправляется. На другой день королевская семья была в театре «Друри-Лейн» на мюзикле «На юге, в Тихом океане»[147]. Появление в обществе имело некий оттенок праздничности — отчасти по причине выздоровления короля, отчасти потому, что на следующий день принцесса Элизабет и герцог Эдинбургский должны были отправиться в Восточную Африку, Австралию и Новую Зеландию.

5 февраля, холодный, но сухой и солнечный день, король с удовольствием провел на охоте. Он был, как пишет его официальный биограф, «беззаботным и счастливым, каким его всегда знали окружающие»[148]. Неторопливо поужинав, он ушел в свою комнату и около полуночи лег спать. Наутро, в 7.30, слуга нашел его в постели мертвым. Причиной смерти стал не рак, а коронарный тромбоз — роковой сгусток крови, закупоривший сосуд у сердца вскоре после того, как король уснул.

К этому времени Элизабет и Филип уже были в Кении: они вернулись в Сагана-Лодж, в ста милях от Найроби, после ночи, проведенной в отеле «Тритопс», — и тут пришло известие о смерти короля, и на долю Филипа выпало сообщить об этом жене. Она была провозглашена королевой и вместе с сопровождающими вернулась в Британию.

26 февраля Лог написал вдове короля, которая в возрасте пятидесяти одного года начала свою более чем полувековую жизнь как «королева-мать». Он упомянул о «чудесном письме», которое получил от ее мужа в декабре, и выразил сожаление о том, что собственная болезнь помешала ему ответить и что теперь этого уже не исправить. «С 1926 года он оказывал мне честь, позволяя помогать ему в работе над речью, и ни один человек никогда не трудился с таким упорством, как он, и не добивался такого великолепного результата, — писал Лог. — В течение всех этих лет Вы были для него опорой, он часто говорил мне, как многим он Вам обязан; мы никогда не достигли бы столь блистательного результата, если бы не Ваша помощь. Я не забыл Вашей великодушной помощи мне после смерти моей любимой».