Книга След на воде - Марианна Алферова

– Ну, чего ты лежишь? – спросил Гамаюнов. – Вставай!

И Стен поднялся. А его чудо-доспехи изо льда остались лежать. Но теперь это были уже не доспехи, а точная копия его тела. Он, Стен, абсолютно нагой, лежал на траве, а в груди его чернело два отверстия. И рана на щеке сочилась кровью. Стен бессмысленно тронул пальцами грудь и нащупал на теле две царапины. Одна кровоточила довольно сильно. А Гамаюнов уже подошел к Гале, и она тоже поднялась, всхлипывая и причитая, еще не понимая, что произошло.

Так Гамаюнов шел от одного “убитого” к другому.

Доспехи, как хитиновые панцири, свалились с них и остались лежать на земле, точные копии своих хозяев, обрызганные настоящей кровью, с застывшими гримасами боли и ужаса на лицах.

– Зачем вы это сделали? – ошарашенно спросил Баз у Гамаюнова.

– Утром тела найдут на берегу. Они будут опознаны и похоронены. Решат, что погибли именно вы. Даже на вскрытии никто не заметит подмены.

Двенадцать обнаженных мертвых тел. Стен поморщился, представив аршинные заголовки.

– Не могли предупредить, что ли… – захныкала Галя.

– Извини, Галочка, но ваша смерть должна выглядеть натурально. Теперь эти искусственные тела будут существовать без вас, но только до тех пор, пока их не похоронят. Как только их засыплют землей, они вновь станут водой. Будем надеяться, что никому в голову не придет делать эксгумацию. Иначе обнаружатся пустые гробы. Эта мнимая смерть может спасти ваши жизни в будущем.

– Добавьте им еще нашу память, – попросила Надя.

– Невозможно, – сухо сказал Гамаюнов. – Лучше возьмите у Меснера аптечку и примите пару таблеток. Да не забудьте заклеить пластырем царапины, а то, не дай Бог, нагноятся. – После стольких смертей особенно приятно было говорить о царапинах. – Поторопитесь. Мы уезжаем.

– Мы поедем в фургоне? – спросила Галя.

– В машине поедет только Меснер. Мы поплывем по воде.

И они в самом деле увидели лодку на берегу. Алексей мог поклясться, что в то время, когда они купались, обретая неуязвимость, лодки на этом месте не было. Но Стен не стал ни о чем спрашивать. Вместе с другими он столкнул лодку в воду, и они покинули берег, на котором разыгрался спектакль.

Поначалу они плыли молча. Лодка бесшумно и очень быстро скользила по воде, хотя никто не потрудился взяться за весла. Каждый в глубине души знал, что никакой лодки не существует, но боялся даже про себя отчетливо сформулировать эту мысль и тем самым уничтожить лодку. Да, это была лишь иллюзия. Но фантом уносил их все дальше и дальше, берег уже скрылся из виду. Двенадцать учеников и их учитель. Но если вдуматься, то и сам учитель был всего лишь иллюзией, пусть и материальной. Он сказал, чего ждет от них, и научил, что надо делать. Но лишь в конкретном бытовом, жизненном смысле. Самого главного он им так и не поведал. Разумеется, он хотел, чтобы местоимение “он” писалось с большой буквы. Но не выходило, как ни нажимай на нужную клавишу, “о” оставалось по-прежнему маленьким. Он не сказал им истинного Слова. И Стен подозревал, что он его не знает. Пусть Гамаюнов умеет делать невероятные вещи, пусть превращает воду в доспехи… (Или в бриллианты?) Не важно. Слова-то он не знает. Порой Алексею казалось, что Гамаюнов хочет услышать это Слово от учеников и ждет, чтобы кого-нибудь из них посетило вдохновение.

Но его ученики тоже не знали Слова.

Итак, плыли в мнимой лодке вместе с мнимым учителем двенадцать избранных в ночь, когда погибли другие, званые на пир, неизвестно по чьей воле оказавшиеся неизбранными. Вернее, избранными смертью. Каждый из спасшихся задавался вопросом: почему я? Почему не Крис и не Антон, а я? Если эти смерти должны были укрепить их в какой-то вере, то они не ведали – в какой. Разве они лучше? И кому гордыня позволит воскликнуть: Бог спас меня! Почему Бог спас тебя, когда другие умерли? Чем ты лучше их? Чем достойнее?

Лодка плыла, и на воде за нею оставался белый светящийся свет. Живописные берега и деревья, необыкновенно ровные, стройные и редкие, какие бывают лишь в присмотренном человеком лесу. А небо, хотя до рассвета было еще далеко, было необыкновенно светлым, почти прозрачным. Возможно, этот свет должен был означать покой. Но они, спасшиеся, избегшие, уцелевшие, не имели в душах своих покоя. Им было холодно, они заледенели.

– Сейчас, – сказал Гамаюнов под конец, – все против нас – и люди, и судьба. Но мы победим… обязательно. Наперекор всему. Потому что мы – единомышленники.– Слова его падали легко и невесомо, как мелкие легкие снежинки, и хотя каждое из них в отдельности было справедливо, все вместе они ни в чем не убеждали.

Не было Слова, которое могло пересилить смерть. Но они делали вид, что потрясены услышанным, и согласно кивали. Все, кроме Алексея. Он не умел кивать вместе со всеми.

А лодка все плыла по реке, вытекающей из озера, и никто не знал куда. Потом им стало казаться, что это и не река уже вовсе, а лишь призрак реки, как лодка была всего лишь призраком лодки. Возможно, они медленно плыли по асфальтовой полосе, невидимые для несущихся мимо бензиновых чудищ и сами взирающие невидящими глазами вокруг. А может быть, на самом деле они умерли и остались лежать там, на берегу, изрешеченные пулями? И лодка эта – всего лишь та самая ладья Харона, влекущая их в царство, из которого не возвращаются. И надо срочно сунуть мелкую монетку под язык, чтобы было чем заплатить перевозчику, когда они пристанут к берегу. Эти мысли смущали каждого, пока они плыли по реке. Но никто из них не решился усомниться до конца, и потому они благополучно приплыли туда, куда вел их Гамаюнов.

Так Алексей Стеновский умер в первый раз.

– Куда ты меня ведешь? Здесь холодно и темно… – Стен повертел головой.

Перед глазами колыхалась синеватая хмарь. Она то густела, то истончалась до полной прозрачности, когда льющийся откуда-то сбоку бледный свет усиливался и впереди можно было разглядеть маленький, сложенный из почерневших бревен домик. И эта избушка почему-то напомнила Стену тот памятный домик в горах, недалеко от которого якобы найдено было его собственное мертвое тело.

Алексей вытянул руку вперед, и от его ладоней в разные стороны разбежались светлые струйки. Теперь он заметил, что на коже меж пальцев вскипают мелкие пузырьки воздуха. Они были под водой, на дне реки. Глянул под ноги. Окатанные водой камни соседствовали с мелкой галькой. То там, то здесь тусклыми звездочками поблескивали битые стекла.

– Я хочу наверх, – сказал Стен и в самом деле попытался оттолкнуться от дна, чтобы всплыть, но Роман ухватил его за руку.

– На поверхность тебе еще нельзя, сразу умрешь. Надо выждать, пока рана закроется.

Стен покосился на собственный бок. Из-под ребер, как дым из паровозной трубы, лохматясь, клубился, истекая, кровяной поток. И опять в воде тело Алексея светилось тончайшими белыми полосками света. И опять свечение заканчивалось световыми петельками возле самого ожерелья.