Книга Разбойничья злая луна - Любовь Лукина

Тот чуть отпрянул, но не попятился.

— Нет… — севшим голосом ответил он. — Вы нам уже много чего подарили… Боевые щиты, стальные цепи с браслетами…

Договорить Ар-Шарлахи не успел. Тёмный от зноя зенит словно раскололся. Свист и грохот. Трижды грязно-дымная полоса со страшным треском разрываемого железа пересекала небо наискосок и уходила за горизонт. А в следующий миг там, где только что кривлялась пыльная гривка, вставал жёлтый, набухший огнём сгусток. Три сгустка.

— Ну вот и всё, — молвил Тианги. — Дорога свободна. А ты всё-таки подумай, Ар-Шарлахи… Мы редко кому что предлагаем…

Глава 25

Куда-нибудь!

— Позволено ли мне будет выразить своё мнение, досточтимый?

Некоторое время Тамзаа изучал смуглое бесстрастное лицо секретаря. А может быть, и померещилось… Похожи… Ну так, в конце концов, все молодые люди чем-то друг на друга похожи. Как, впрочем, и зрелые. Многие, например, находят, что самого Тамзаа и его заклятого врага караванного Хаилзу со спины весьма легко перепутать: одна осанка, одна фигура…

— Говори.

— Не стоит сейчас докладывать об этом государю.

— Почему?

— Государь не в духе.

Любопытно! Тамзаа прищурился. Откуда бы это мальчишке-секретарю, не вхожему во внутренние покои, знать, в каком расположении духа пребывает Улькар?

— И каким же образом это стало тебе известно?

— Мне так кажется.

Досточтимый Тамзаа вскочил и швырнул пергамент на стол. Казалось, сановник вот-вот даст волю гневу, как это часто с ним случалось, но округлые плечи под алым шёлком халата внезапно обмякли, кулаки разжались, и, подойдя к секретарю вплотную, Тамзаа спросил его очень тихо:

— Кому ты служишь, Ирва?

— Тебе, досточтимый.

Он произнёс это очень серьёзно и без тени подобострастия. Не вздрогнул, но и не удивился вопросу. Несколько секунд Тамзаа бешено смотрел в бестрепетные карие глаза, потом раздражённо фыркнул и отвернулся. Заложил руки за спину.

— А как я могу умолчать, если мне приказано докладывать обо всём, что происходит хотя бы рядом с кивающими молотами? — сквозь зубы осведомился он.

— Однако сведения поступили слишком уж невероятные, — мягко заметил секретарь. — Можно усомниться в их истинности и потребовать подтверждения. На это уйдёт самое меньшее дня три.

Тамзаа обернулся:

— Хорошо. Дня три. А дальше?

— А дальше государю скорее всего станет не до того.

Зловещая усмешка сановника бросила бы в дрожь любого. Только не Ирву.

— До чего, позволь спросить?

— До морской воды, например.

— Та-ак… — протянул Тамзаа и оглядел юношу чуть ли не с восхищением. — Стало быть, догадался?

— Не догадаться было трудно, — сдержанно ответил тот.

— Ладно. Допустим. И что же, по-твоему, отвлечёт государя?

На этот раз Ирва ответил не сразу, и почтительный голос его был отчётлив, но еле слышен:

— Мысли о вечной жизни приходят, когда трон крепок. А стоит ему пошатнуться — и уже не до них.

Тамзаа вздрогнул и оглянулся на дверь. Дверь была плотно прикрыта. Тогда он снова повернулся к секретарю. Взгляд больших карих глаз был по-прежнему твёрд. Ирва, несомненно, знал, чем рискует, роняя такие намёки при своём господине и благодетеле.

— А он… пошатнётся? — неслышно, одними губами спросил сановник.

— Судя по всему, да.

— Откуда ты знаешь? — выдохнул досточтимый.

— У меня такое впечатление.

* * *

Боевая каторга сгорела в уголь. По чёрным рёбрам лениво переползали приглушённо-алые пятна жара. Обшивка, переборки — всё опало, осело, расползлось дымящей грудой. Должно быть, попадание было прямым. Песок на десятки шагов вокруг чернел, покрытый жирным слоем копоти. Тёмные клочья её разбросало по барханам так далеко, что Ар-Шарлахи, покинув борт «Самума», начал их огибать чуть ли не сразу. Испуганно притихшая Алият шла следом.

Они остановились там, где копоть разливалась сплошным пятном, и долго с содроганием глядели на бродящие по пепелищу огоньки, на шевелящиеся хлопья сажи. Иногда казалось, что кто-то из команды остался в живых и пытается выбраться из-под сгоревших обломков.

— Ну, смотри теперь… — сдавленно сказал наконец Ар-Шарлахи. — Вот так они нас не трогают…

— Зря мы остановились… — Алият беспокойно оглянулась на слепящие белые пески, за которыми прятались кивающие молоты и огромные сверкающие шары из металла. — Ты что?!

Ар-Шарлахи вздрогнул и вдруг пошёл прямо по копоти туда, где, отброшенный взрывом, чернел окованный медью лемех тарана. В лицо пахнуло жаром, и, не одолев последних шагов, Ар-Шарлахи отступил, всматриваясь и явно пытаясь прочесть вырезанную на закопчённой меди вязь. Не решившаяся следовать за ним Алият видела, как он отшатнулся слегка и, ссутулившись, побрёл обратно.

— Что? — встретила она его испуганным вопросом. Несколько секунд он непонимающе смотрел на Алият.

Брови страдальчески заломлены, на белоснежной повязке — следы копоти.

— Это «Белый скорпион», — дрогнувшим голосом сообщил он. — Лако…

Алият опасливо повернула голову и с ужасом посмотрела на тлеющие обломки отгоревшего погребального костра, ещё утром бывшего белоснежным, сверкающим медью кораблём. Не может быть Лако… Шумный задира Лако… Значит, всё-таки удрал, прорвался, проскочил чудом по северному краю запретных песков, утащив за собой часть каравана… Ещё немного — и ушёл бы совсем… Чуть-чуть не хватило везения… Как ты сказал тогда? «Лучше я с тобой пойду, чем с ним останусь…» Ты всегда верил в удачу. И к Шарлаху ты пришёл только потому, что Шарлах — счастливчик. А на этот раз усомнился… И лежишь куском спёкшегося мяса под раскалёнными дымящимися обломками балок…

— Значит, он уходил от войск, — горестно бормотал Ар-Шарлахи, — а эти накрыли всех сразу…

Тёмные глаза Алият были угрюмы.

— Жаль… — обронила она. — Добрый был разбойник…

Вздохнула и повернулась к Ар-Шарлахи.

— Там должна быть его часть добычи за Зибру, — хмуро сказала Алият. — Может, подождём, пока жар спадёт?..

Ар-Шарлахи взглянул удивлённо и рассерженно. Да, действительно, где-то среди пепла и угольев таился горячий золотой слиток — всё, что осталось от кожаного мешка, полного золотых монет с профилем Улькара, — но… Нужно быть Алият, чтобы вспомнить об этом в такое мгновение.

— Времени мало… — буркнул он. — Пошли обратно…

И они пошли, марая песок прилепившейся к подошвам копотью. Впрочем, следы, остающиеся за ними, становились по мере приближения к «Самуму» всё светлее и светлее. Добравшись до каюты караванного, Ар-Шарлахи первым делом потянулся к шкафчику с вином. Всё-таки Лако был друг…