Книга Центурион - Елена Долгова

Я твердо знаю лишь одно – двум мирам, плотскому и бесплотной абстракции, нет места под одним солнцем.

А потому – я сделал то, что сделал. Не думай, сынок, что это было легко. Я и Старая Железяка потрудились на славу. Скрыть расчеты от Департамента оказалось едва ли не труднее, чем совершить их. Но дело сделано – так был найден единственный человек Геонии, ментальная сущность которого способна, истратив себя, восстановить барьер между нами и Теми”.

– Чума тебе в самую сердцевину костей, кукловод, старый шут!

Память об Аналитике рассмеялась в ответ с экрана уникома:

“Ты, должно быть, сейчас бранишься, парень – оставь. Нет нужды тревожиться попусту, этот человек – не ты.”

– А кто тогда?!

“…Он не обладает ни твоими способностями, ни твоей предприимчивостью, ни твоей отвагой. У него нет никаких достоинств. Зачем цепь закономерностей и случайностей выбрала его? – понятия не имею…”

– Ну и?

“Этот человек, безвестный, слабый и невольный спаситель человечества – Мюф Фалиан”.

– Этот щенок?!

“Да, да, сынок, не удивляйся. К тому времени, как ты используешь-таки эту кассету по назначению, проблема Большой Каленусийской Ментальной Аномалии будет им решена. Как? А что мне за разница? Надолго ли? Не знаю. Быть может, приход Тех был для них такой же роковой и нежеланной случайностью, как и для нас. Я хочу и не смею верить, что это правда. Тебе же, Септимус я говорю – прощай и прими мою благодарность. Ты сделал все, что мог – ты доставил на место нашего маленького странника. Прости – я солгал тебе. Я не верю, что под благословенным солнцем Геонии найдется хоть один человек, который по своей воле выпустил бы из рук не просто способности псионика (о, нет!), нечто гораздо большее – потенциальное всемогущество сознания. Я не обманываюсь – ведь и меня самого спасает от соблазна только невозможность остановить собственный неизбежный умственный распад.

Надеюсь, ты примешь правду достойно, и не натворишь ничего непоправимого.

Остаюсь с искренней приязнью, твой мертвый друг,

Элвис Миниор Лютиан, Аналитик.”

Септимус рванул кассету из щели уникома.

– Значит, не было никакого технического пси, было могущество и в этом всемогуществе – равенство и свобода для всех. Равенства больше нет – мы сами убили его. Будь ты проклят Разумом, мертвый урод! Ты использовал меня и выбросил – теперь я должен разгребать твое окаменевшее дерьмо!

Хиллориан замахнулся было, чтобы выбросить кассету, но, передумав, припрятал ее в карман. “Если никакого ключа здесь нет и в помине, то что же я нашел? Кто поместил пустой контейнер на дно колодца?”. Ответ обрисовался неумолимо, Септимус хлопнул себя ладонью по лбу и неистово захохотал: “Я искал нечто, в твердой уверенности, что оно существует. А раз искал – то и нашел. Неважно, что это. Я был обречен принять за ключ любой более-менее подходящий предмет. Например – вот этот…”.

Септимус поднял с земли насквозь проржавевшую табличку:

7004 ГОД. НАБЛЮДАТЕЛЬ НУНЬЕС. Я СКУЧАЛ ЗДЕСЬ. СТАНЦИЯ R-735 – “ДОХЛАЯ ВЕЧНОСТЬ”

– Ах, скучал? Ну так и отправляйся в вечность!

Предсмертный автограф наблюдателя Нуньеса, весело кувыркаясь, отправился на дно.

Полковник проводил его полет взглядом и подобрал лоскут брезента.

– А, может, ключ – это ты?!

Брезент, улетая в пропасть, уныло захлопал изрядно потрепанным крылом.

– А ты, случайно, не ключ?!

Хиллориан наградил прицельным ударом кучку пластикового хлама, отчасти похожую на растоптанного в лепешку сайбера. Пластиковая лепёха упорно цеплялась за окаменевшую глину. Отправить ее в Воронку удалось лишь с четвертого пинка.

Черед “фальшивого” ключа наступил следом. Полковник, не жалея ног, со сладострастным упорством наградил стальной ящик серией пинков, стенки нещадно избиваемого контейнера возмущенно дребезжали. Последний удар послал корень зла прямиком на дно – тот описал широкую, залихватскую дугу и рухнул в таинственную глубину кратера.

– А ты?… А ты?…

Полковник продолжал неистовствовать, с наслаждением дав неограниченную свободу бешенству. Высвобожденный гнев изливался в пенистых потоках брани. С оттенком изощренного цинизма объектом осквернения становились поочередно: древние боги и небесные светила, Разум и его отсутствие, покойный Аналитик и сам Хиллориан, брошенный в колодце Стриж и недосягаемый отныне Фантом. Лишние продукты, части оборудования бункера, секция сломанной мачты, увесистые булыжники, комья глины – все это градом сыпалось в гостеприимно разверзнутое жерло Воронки Оркуса.

Конец амоку положил нелепый, косо торчащий из окаменевшей глины менгирчик. Попытка отправить его следом кончилась неудачей – полковник взвыл, ухватившись за жестоко ушибленную ногу. Боль отпустила лишь через пару минут. Этого времени оказалось достаточно – Хиллориан наконец умолк, закашлявшись.

– Ты не просто обманул меня, Аналитик… Ты сделал хуже – ты превратил меня в истеричного дурака.

Шок, вызываемый неожиданным оборотом событий, не вечен. Беснующемуся Септимусу Хиллориану хватило получаса на то, чтобы пережить поражение. В конце концов он откашлялся, вытер лоб, впалые щеки, вздернул рюкзак на враз ссутулившиеся плечи, развернулся и шаркающей походкой пошел прочь – туда, где остались вбитые в обрыв крючья.

– Теперь еще подниматься в одиночку, без страховки…

Судьба играет человеком. Расшибленная о менгир нога заставила Хиллориана остановиться. Он нагнулся, прямо сквозь брезентовый ботинок ощупывая саднящий палец. Быть может поэтому полковник заметил длинную тень, которая косо и осторожно наползала сзади…

– Стой!

Голос оказался весьма знакомым. Воскресший из небытия Стриж нарисовался за спиной наблюдателя мгновенно – Хиллориан, не тратя времени на выяснение отношений, вильнул в сторону, дернув плечами, как крыльями, сбросил рюкзак, и пустился бежать, что было сил, перепрыгивая через груды ржавого хлама.

– Стой, колонель!

Хиллориан, в несколько секунд преодолев дистанцию, ласточкой нырнул в черное отверстие каверны. Пуля многообещающе пропела над головой, посыпалась каменная крошка.

– Мимо!

Хиллориан и не подумал надеть налобный фонарь – он сбавил шаг и теперь бежал рысцой в сомкнувшейся темноте, придерживаясь правой рукой за стену и считая повороты. Стриж замешкался у входа, включая лампу. Септимус слышал мелодичный голос женщины и рокочущий бас луддита. “Они отследят меня вдвоем по ментальному отпечатку”, – понял он. Хиллориан бежал в темноте, задыхаясь, натыкался на острые грани камня и груды мусора, на балки – целые и обвалившиеся, на живые, мягкие комочки “хмуриков”, мелкие, острые как иглы зубы визжащих зверьков вонзались в толстый брезент ботинок.