Книга Мертвецы не тоскуют по золоту - Михаил Март

Доктор напрягся. Его глаза потемнели, и он уставился в окно. Недда по-своему поняла его реакцию.

— Я тоже не приветствую его решения. Вика неплохая женщина, но в жены она не годится. Не представляю ее с коляской, гуляющей по саду или подающей мужу ужин.

— Он совершает большую ошибку, — тихо пробормотал Кмитт.

— Мне кажется, что вы догадывались о его планах. Поэтому вы перестали к нам приходить? Что-то вас тревожит?

— Не спрашивайте меня ни о чем. Максим упрямый человек. Таких очень трудно в чем-то убедить. Наше мнение его не интересует.

Они замолчали. Каждый думал о своем.

Недда довезла доктора до больницы. Кроме портфеля, у него не было никакого багажа, и Кмитт не стал заезжать домой. В клинике дежурили врачи ночной смены, все ходили в марлевых повязках. Осенняя эпидемия гриппа не обошла стороной и закрытые отделения, где лежали люди с острыми психическими обострениями, которых держали за стальными дверями.

Никита Михайлович зашел в лифт и поднялся на шестой этаж, где располагались кабинеты администрации и лаборатория. В четверть девятого утра коридор пустовал. Главный врач прошел в свой кабинет, открыл ключом приемную и, минуя пустующий стол секретарши, зашел в свою скромную обитель. Он открыл форточку и сел за рабочее место.

Некоторое время он о чем-то думал, глядя в окно, потом достал из ящика стола бумагу и начал быстро писать. Его озабоченное лицо, усталое и серьезное, то и дело морщилось. Он скомкал исписанный лист бумаги и бросил его в корзину под столом. Достал следующий и вновь стал писать.

Кмитт не слышал, как за его спиной кто-то вышел из-за ширмы, где стоял топчан, обтянутый клеенкой. Этот кто-то имел терпение и крепкие нервы — трудно не выдать себя в полной тишине. Неслышно ступая по ковру, привидение в белом приблизилось к хозяину кабинета и остановилось у него за спиной. Рука в резиновой перчатке опустилась в карман, и на свет появился шприц, заполненный прозрачной жидкостью. Доктор нахмурил брови, будто что-то почувствовал. Он хотел оглянуться, но перед лицом с левой стороны появилась ладонь. Дальше все происходило со скоростью пушечного выстрела. Рука зажала ему рот и откинула голову врача, прижав ее к спинке кресла. В ту же секунду он почувствовал, как что-то кольнуло его за правым ухом. Он чувствовал, как холодная жидкость проникает ему под кожу. К горлу подступила тошнота, в глазах поплыли красные круги. Его бросило в жар, и он начал задыхаться. Агония длилась не больше минуты, и силы покинули его. Руки как плети повисли вдоль подлокотников, и карандаш упал на ковер.

Неизвестный в длинном белом халате с повязкой на лице и медицинском чепце, надвинутом на глаза, убрал шприц в карман, взял со стола исписанный лист бумаги и не торопясь вышел из кабинета.

Секретарша появилась на работе через час. Она застала главного врача мертвым. Кмитт сидел в кресле с откинутой головой, мутными глазами и искривленным лицом, на котором застыли боль и ужас. Девушка так напугалась, что некоторое время не могла пошелохнуться, затем закричала и выскочила в коридор. В кабинет сбежались люди. Наконец кто-то сообразил позвонить в милицию.

Через шестнадцать минут прибыл наряд, возглавляемый майором Разживиным. Посторонних выдворили из помещения и тут же связались с полковником Трифоновым. Прошло не менее сорока минут, пока следователь прибыл на место происшествия со своей бригадой.

Секретарша сидела в приемной и плакала. Медэксперт осматривал труп, лейтенант Рогова беседовала с врачами, майор Дмитриев ползал по ковру и собирал пылинки, капитан Куприянов осматривал кабинет, а следователь выглядел каменным истуканом, застыв на месте и тупо разглядывая мертвеца.

— Борис, — хрипло окликнул Разживина Трифонов, — осмотри с ребятами лифт, лестницу, вестибюль и вход. В больнице карантин. Кто мог сюда проникнуть с улицы? Спроси вахтеров.

— Все понял, Алексан Ваныч.

Трифонов вышел в приемную и подсел к секретарше на кожаный диван.

— Кажется, вас Таня зовут?

— Да, Таня.

— Вы, как я помню, работали с доктором Кмиттом около двенадцати лет.

— Сразу после медучилища, — всхлипнула девушка. — Он очень хороший руководитель. Добрый, отзывчивый...

— Ну это для некролога. Когда вы его видели в последний раз?

— Когда вы звонили. Десять дней назад. Он уехал в Москву и вернулся только сегодня. Он звонил мне в субботу и сказал, что выезжает в ночь на понедельник. Сказал, что сразу приедет на работу с вокзала. Поэтому я не стала возвращаться за ключами.

Трифонов поднял брови.

— Какая связь?

— Ключи от приемной я забыла дома. Я же знала, что Никита Михайлович уже на месте и дверь открыта, ну и не стала возвращаться. Его поезд прибыл в шесть тридцать утра.

— Это его вторая поездка в Москву?

— Я вам уже говорила. Пять месяцев назад он уже ездил в столицу. Три недели отсутствовал. А сейчас ему позвонил какой-то мужчина, доктор очень волновался и тут же попросил заказать ему билет.

— Вы не помните имени этого мужчины?

— Доктор не называл его по имени. Они разговаривали о какой-то женщине. Точно не помню, но, кажется, ее звали Лариса Николаевна Сомова. Уверенной быть не могу. Помню только, что в какой-то момент во время разговора доктор крикнул: "Я так и знал! Иначе и быть не могло!" И после разговора с Москвой Никита Михайлович позвонил Ветрову и очень жестко сказал: "Максим, я еду в Москву, и теперь у меня будет документальное подтверждение на руках. Советую тебе обдумывать свои шаги. Скоро увидимся".

Трифонов кивнул и спросил:

— Вы замужем?

— Развелась три года назад.

Вопрос выглядел нелепым, и девушка посмотрела на следователя в полном недоумении.

— По дороге в больницу вы никого из посторонних не встретили?

— Я и своих-то не узнаю. Все ходят в масках. Я начинаю работать с десяти, как все на этаже, но сегодня пришла чуть раньше. Мало ли что доктору понадобится.

— Спасибо, Таня.

Трифонов встал и вернулся в кабинет.

— Ну что, Прохор Петрович? — спросил он у медэксперта.

— Смерть наступила час назад. Это почти точно. Причина мне не понятна. Очевидно, острый сердечный приступ. Нужно делать вскрытие.

— Согласен. Звоните в морг.

— Да тут рядом. Хорошо бы доктор Гончар дежурил. Молодой, но очень толковый патологоанатом.

— Да, я его помню. Со шрамом на подбородке и разными глазами.

— Мы уже с ним сработались.

Куприянов указал на ноги сидевшего в кресле мертвеца.

— Александр Иваныч, взгляните на ботинки покойника. Желтые башмаки на рифленой подошве, сорок третий размер. Точно такие были надеты на убитом в саду парне. И следы на пирсе оставлены с тем же рисунком.