Книга Бесконечные дни - Ребекка Мейзел

Как я уже упомянула, со времени зимнего бала прошло два дня. Глядя на зимний пейзаж за окном, я вспоминала, как Тони танцевал с Трейси, как по их лицам прыгали искрящиеся лучи. Вспоминала, как мы играли в снежки, вспоминала вкус кофе. В эти первые два дня в Хатерсейдже меня хорошо кормили, но из дома выходить не позволяли. Еду для меня заказывали в лучших ресторанах, расположенных на главной улице города.

А я даже и не знала, что в этом захолустье имеется главная улица — должно быть, город подрос за те сто лет, что я провела во сне. По приезде из аэропорта Вайкен провел меня на кухню и велел позвонить в школу и сказать, что я не вернусь до весны. Только тогда мне позволено будет забрать свои вещи. Никто в Уикхэме вроде бы не возражал — еще бы, Вайкен предложил администрации такой крупный куш, что отказаться она никак не могла. Я лишь гадала, станет ли об этом известно ученикам. А может, Джастин и сейчас стучит мне в дверь, ждет, надеясь, что я вдруг открою.

Я все не могла оторвать взгляд от окна. Насколько хватало глаз, тянулись луга и поля. Современная цивилизация пощадила этот милый моему сердцу пейзаж.

— Кто замышляет зло, уже злодей, — промолвил Вайкен, появляясь в двери у меня за спиной. Я не обернулась к нему. — Ты до сих пор так считаешь?

Он неторопливо вошел в комнату. Одет он сегодня был в футболку и джинсы, хотя, судя по качеству ткани, и то и другое было самого высшего класса. Он никогда не скупился в расходах на одежду.

Я повернулась к вошедшему, прислонилась спиной к холодному стеклу.

— Повторяю: хочешь меня убить — убивай.

Тут я с изумлением обнаружила, что в двери появились и остальные члены нашего братства: Гэвин справа, Хис слева, а Сон еще стоял в коридоре.

— Род всегда хранил тут все свои документы, — промолвил Вайкен. Я молча глядела на своих бывших товарищей, хотя каждая частица моего тела трепетала от ужаса. — Однако тут ничего не оказалось. Ничего — кроме клочка бумаги, что мы обнаружили среди золы в камине, — продолжал Вайкен, лениво потирая в пальцах край покрывала. — Он и в самом деле не собирался возвращаться.

Последняя фраза Вайкена прозвучала почти вопросительно, хотя я бы ни за что не стала ему отвечать. Вайкен повернулся к остальным. — Оставьте нас, — негромко попросил он. Все трое тотчас повиновались. Он затворил за ними дверь и прислонился к окну напротив меня. — Он не оставил никаких следов. Никакой информации, как пробудить тебя от столетнего сна. Мне следовало сразу обо всем догадаться.

Он пробежал рукой по волосам. Я ничего не ответила, не отвела взгляда от его глаз. Внезапно он рванулся ко мне, сжал рукой мой затылок и поцеловал. Я думала, задохнусь. Губы мои раздвинулись под напором его губ. Язык Вайкена, холодный и безвкусный, обвился вокруг моего языка. Мне вспомнился Джастин, вспомнилась ночь после клуба — и с какой легкостью он поднял меня на руки, а я обхватила его ногами за талию.

Вайкен оттолкнул меня — так резко, что я ударилась спиной о холодное стекло.

— Ты еще смеешь думать об этом жалком смертном? — яростно прошипел он.

Сердце мое гулко забилось в груди, словно напоминая, как страстно желало остаться тут, на своем законном месте. Как хотело, чтоб я оставалась в живых. Я и забыла, что любовь, которую Вайкен питал ко мне, была для него и проклятием. Он не мог меня убить. О, с какой легкостью он бы превратил меня снова в вампира — и это убило бы меня. Но он не мог. Не мог причинить мне вред ради своей выгоды. Магия, связавшая нас, обратилась против него.

— Ох, да! — рассмеялся он, хотя смех этот скорее походил на хриплое карканье. — Жалкий смертный. Прошу прощения.

Он бросил на меня короткий взгляд и принялся расхаживать по комнате.

Я села на кровать, глядя себе под ноги. Подошвы ботинок Вайкена мерно стучали по деревянному полу. Через некоторое время он остановился напротив меня.

— Бог ты мой! Только погляди на себя! Я просто теряюсь. Не знаю, что и делать. Самая могущественная вампирша в мире не смеет поглядеть своим подданным в глаза! Жалкое зрелище!

Я превосходно знала эту тактику. Раздави жертву морально, сломи сопротивление. Тогда она сама будет умолять тебя избавить ее от мук. Стадия первая. Но мне было все равно. Все во мне словно бы замерло, онемело. Род не думал, что останутся какие-то следы. Он сделал все, что мог, чтобы защитить меня. Уничтожил все доказательства проведенного обряда.

— Скажи хоть что-нибудь? — потребовал Вайкен, повышая голос.

— Мне нечего сказать, — отозвалась я, наконец поднимая взгляд.

— Почему ты не боишься меня? — заорал он так, что аж люстра ходуном заходила. — Сражайся?

— Смерть в любом случае неизбежна, — проговорила я, хоть голос и дрогнул, выдавая истинные мои чувства.

Вайкен медленно приблизился к кровати и сел справа от меня. Некоторое время мы молча глядели друг другу в глаза. Тьма за зрачками Вайкена напомнила мне: у сидящего предо мной существа нет души. Только и оставалось надеяться, что любовь, которую Вайкен ко мне питал, сделает все, чему суждено произойти, хоть немного менее болезненным.

— Не боишься умереть? — спросил он.

Я видела, как он поглядел мне на горло, а затем снова поднял взгляд.

Я покачала головой. По щеке у меня сползла одна единственная слеза. Вайкен голодным взором следил, как она катится по моему подбородку. Чего бы ни отдал любой вампир за возможность пролить одну-единственную слезу, за свободу хоть на миг облегчить свои страдания!

— Почему?

Я посмотрела на Вайкена. Посмотрела по-настоящему. Где-то в глубине этого чудовища еще таился юноша, любивший карты и навигацию. Сражавшийся на войне и певший разудалые песни в таверне.

— Потому что я наконец жила.

Вайкен оторвал взор от моих глаз, подался вперед и, прижавшись губами к моей шее, начал легонько целовать ее, постепенно продвигаясь вперед, пока не добрался до горла. Глаза наши встретились вновь… Мгновение — и он пронзил зубами мою плоть, высасывая из меня жизнь так быстро и яростно, что я даже вдохнуть не успела.

В ушах у меня стояло биение моего сердца. Сперва ровное, ритмичное, но этот ритм очень быстро начал слабеть. Боли не было, лишь липкий жар в горле, в том месте, где Вайкен пил мою жизнь. Скоро, скоро я снова стану вампиром, скоро буду желать лишь боли и ненависти. По кончикам пальцев расползлось покалывание, потом онемение, шею свело судорогой резкой боли — такой жгучей, что я уронила бы голову, если бы Вайкен не поддерживал мой затылок. А потом в легких что-то забулькало, кровь хлынула в них, затопила.

Я до последнего старалась удерживать воспоминания. Старалась помнить, пока я еще остаюсь собой, пока еще сохраняю разум. Он всегда уходит последним.

Лицо Джастина в вечер зимнего бала. Как мы покачивались в едином ритме, кружась в медленном танце. Исходящий от его кожи запах свежей травы. Чуть припухлые губы. В глазах у меня померкло, осталось лишь внутреннее зрение, образы, рожденные умирающим разумом. Я видела Вайкена той ночью в Шотландии, когда я пришла за ним. Видела, как отец погладил его по щеке. Почему я не пощадила его, не оставила с семьей? И хотя сейчас уже он убивал меня, я от чистого сердца желала ему свободы и покоя. Последним отключился слух. Протяжное бульканье затихло. И в наступившей тишине я увидела Рода. Сейчас я более чем когда-либо желала, чтобы его душа, где бы ни витала она теперь, обрела мир. Чтобы он был свободен от боли и тревог.