Книга Завороженные - Александр Бушков

— Почему?

Он не видел у себя дипломатических способностей и потому решил резать правду-матку. Ну не украдет же, в конце концов, не закует в цепи, не заставит работать на себя силком? Хотя кто его знает… Жутковатый дяденька.

— Я — офицер и приносил присягу своему императору, — сказал он решительно. — Простите великодушно, но ничего тут не поделаешь… Вы должны понимать такие вещи…

Вопреки его ожиданиям, Шорна не стал его уговаривать и прельщать. Сказал с неприкрытым сожалением:

— Жаль… Искренне жаль. Ваши слова делают вам честь… но, право же, это тот случай, когда избыток благородства только сердит. Жаль. Но вы, надеюсь, не откажетесь со мной сотрудничать в… некоторых делах? Пока вы здесь?

— Разумеется, — сказал поручик. — Охотно.

Он нимало не кривил душой — полковник его на подобное сотрудничество только благословит, заранее можно сказать…

— В ближайшее время мне предстоит пара серьезных дел, — сказал Шорна. — Хотелось бы, чтобы вы сопутствовали.

— Можете на меня полагаться, — сказал поручик.

— Ну что же, спасибо и на том… Пойдемте? Ваши спутники наверняка заскучали…

Не так уж они и скучали — Маевский с большим воодушевлением, жестикулируя, бросая пылкие взгляды, что-то горячо рассказывал Элвиг, а она слушала с живейшим интересом, смеялась, поглядывала кокетливо. Поручик ощутил мимолетный укол ревности — что было достаточно глупо, нелепо даже как-то…

— Я вас оставлю, господа, — поклонился Шорна. — Служба…

Бросив напоследок на Элвиг многозначительный взгляд, он не спеша удалился. Маевский сразу же вскочил:

— А не отпраздновать ли нам, друзья мои, это нежданное великолепие? — он потеребил тяжелую орденскую цепь. — Не часто меня награждают. Гораздо чаще подвергают жесточайшим разносам, как только что бедняжку Элвиг… Я тут уже успел отыскать одно приятное местечко. «Принцесса и дракон» называется.

— У вас есть вкус, — одобрила Элвиг. — Место, действительно, хорошее. Едем?

…Невозможно оказалось отделаться от этого кошмара — вроде бы и не выглядевшего кошмаром. Ни бегущих по пятам чудовищ, ни страшных видений, и все же…

Как и в позапрошлую ночь, и в прошлую, он оказался в тяжелом, неприятном сновидении, о котором прекрасно знал, что оно собой представляет, но никак не мог проснуться.

В кошмаре он снова удивительным образом осознавал себя не человеком, вообще не живым существом — исполинским камнем, несущимся в черной пустоте, усыпанном мириадами колючих звездных огоньков. Впереди светился окутанный белоснежными полосами диск, камень надвигался, надвигался, вроде бы медлительно плыл во мраке, так что диск не увеличивался, но в то же время несся с невероятной скоростью… к Земле. Сон повторялся каждую ночь, и Савельев, поневоле вспоминавший о нем и днем, уже понял, что темные пятна, насколько удается их разглядеть под белоснежными струями, очень похожи на очертания нынешних материков, а синие — на контуры нынешних океанов. Он видел здешний глобус. Достаточно представить его наполовину окутанным облаками — и сходство поразительное.

Противный писк, потрескивание, утробное урчание где-то совсем рядом… Повторялось совершенно то же самое, что и в прошлые ночи — и снова его переполняли омерзение, смертная тоска, растущее беспокойство…

Его потрясли за плечо, и он медленно вынырнул из кошмара, испытывая горячую благодарность к разбудившей его Элвиг…

Элвиг?!

Внезапно вспыхнувшие под потолком лампы ослепили, заставили зажмуриться, но он успел рассмотреть обступившие постель темные фигуры, одна из них, несомненно, и трясла за плечо. Рядом ойкнула Элвиг, и тут же раздался жесткий мужской голос:

— Не шевелись, тварь! Прикончу!

Он осторожненько приоткрыл глаза, напрягся, пытаясь рассмотреть происходящее вокруг, старательно смаргивал слезы. Шестеро в черных плащах и туго натянутых на головы капюшонах с прорезями для глаз и рта — причем в прорезях, он не мог ошибиться, посверкивали глаза с «нормальными» круглыми зрачками.

Покосился налево — обнаженная Элвиг лежала смирнехонько, потому, что к горлу у нее был приставлен блестящий кинжал, отточенное лезвие было прижато плашмя так, что перехватило бы горло при малейшем резком движении. Похоже, с оружием этот мерзавец обращаться умел. Кинжалы всех остальных — в том числе и той троицы, что стояла над поручиком, покоились в ножнах.

Савельев остался лежать неподвижно, решив не делать глупостей, пока что-то не прояснится. Только с тоской смерил взглядом расстояние до стула, на спинке которого висел его камзол с револьвером в кармане. Нечего было и пытаться, не успеет…

— Друг мой, мы не собираемся причинять вам вреда, — вкрадчиво сказал один из замаскированных. — Мы всего лишь хотим с вами поговорить. Тысяча извинений, но другой возможности не было…

Говоривший старательно пытался сделать все, чтобы его голос звучал дружелюбно, располагающе. Однако, как легко догадаться, ни малейшей симпатии к столь экстравагантно явившимся незваным гостям поручик не испытывал.

— Дайте девушке покрывало, — сердито сказал он.

— Пусть таращатся, — фыркнула Элвиг. — Когда еще у них будет случай увидеть голую женщину? Друг дружкой наверняка обходятся…

Клинок плавным движением передвинулся ей под подбородок. Державший его человек холодно сказал:

— Придержи язык, змейка. Ты живая только потому, что пару ночей под ним старательно елозишь. Не хотим, чтобы он на нас рассердился, только и всего.

— Уж так все время и под? — почти беззаботно усмехнулась Элвиг. — Господа, надо полагать, из деревни?

— Заткнись, — бросил человек с кинжалом. — Не мешай.

Его голос звучал совершенно бесстрастно — кажется, серьезный человек, не склонный впадать в пустую ярость. Не похож на мелкого воришку, но это ни о чем еще не говорит…

Поручик приподнялся, и человек с кинжалом торопливо предупредил:

— Без глупостей, а то я ее все-таки…

— Постараюсь, — отчеканил поручик.

Неторопливо двигаясь, набросил на девушку легкое покрывало, медленно повернулся в другую сторону, спустил с постели босые ноги. Люди в масках ему не препятствовали, только отступили подальше, чтобы не оказаться в пределах досягаемости кулачного удара.

— Значит, хотите поговорить… — протянул поручик, оценивая обстановку. — В таком случае, простите, я вынужден одеться. В таком виде гостей принимать не привык…

Он сделал шаг в сторону одежды, но увидел перед собой жало клинка. Второй, отступив еще на шаг, кивнул третьему, и тот направился к стулу. Пинком отправил к постели сапоги, легонько встряхнул полосатые штаны и бросил их поручику, поднял за ворот камзол… Взвесил его на руке, хохотнул, запустил руку в карман и извлек «смит-вессон», держа его за дуло. Оглядел, повернулся к сообщникам: