Книга Мой грешный пират - Рона Шерон

– Нет, Эрос. Остановись. Остановись!

Она оттолкнула его и отскочила в сторону.

Тяжело дыша, Эрос поднялся, прошел к бару, открыл полупустой графин и наполнил стакан ярко-золотистой жидкостью. Потом со стаканом в руке повернулся к ней. От выражения его глаз у нее остановилось сердце. Обида. Ярость. Боль.

– Ты лгала мне, – сказал он шепотом. – Ты лгала мне сегодня вечером. Ты лгала в ту ночь, которую мы провели в Агадире. Ты целовалась с Никколо, Аланис!

– Он поцеловал меня! – горячо возразила она. – Этот поцелуй ничего не значил. Нико знает, что я чувствую. Ты единственный, кто ничего не чувствует!

– Я не должен ничего чувствовать, но должен быть защищен от женщин, тебе подобных. Одна такая родила меня, а потом приговорила к смерти.

– Твоя мать не приговаривала тебя к смерти. Не будь ты одержим желанием наказать ее, увидел бы любовь в ее глазах, когда она держала тебя за руку и называла «своим чудом». У меня сердце разрывалось! Это не я спасла тебе жизнь, Эрос, а твоя мать. Она вытащила тебя из темницы. Она лечила твои раны и сказала, где тебя спрятать. Она твой ангел-хранитель, эта бедная печальная монахиня, обучающая грамоте маленьких городских беспризорников, посвятившая последние шестнадцать лет жизни благотворительности и покаянию. Маддалена не бросала своего сына, Эрос. Это он бросил ее.

– Я не желаю говорить на эту тему! – прорычал Эрос.

– Можешь не говорить. Но это ты, а не я открыла сундук Пандоры сегодня, так что тебе придется слушать. Женщина, приговорившая свое дитя к смерти, – гарпия, но гарпии не обращаются к церкви. Они не заполняют свои одинокие сердца любовью к сиротам, не спасают жизнь своих сыновей. Что бы там ни случилось в ту трагическую ночь, Маддалена невинна. Ты знаешь, как легко мужчина может взять власть над женщиной. Уверена, твой дядя сделал с ней что-то и запер в своих покоях, чтобы его ложь выглядела правдоподобной. Меня удивляет, что ты поверил ему с такой легкостью, зная, какой он подлый и как мать любит тебя. Как мог ты – ее любимый сын – забрать сестру и исчезнуть, не удостоверившись сначала, что она и впрямь его сообщница? Ты оставил свою мать в одиночестве. Неужели ты ни разу о ней не вспомнил, не ужаснулся тому, что она пережила? Маддалена любила и любит тебя, и если в тебе есть хоть капля сострадания, ты должен вернуться в Рим и молить ее о прощении.

– В твоей теории есть одно слабое звено. Карло знал о Новой лиге, поддерживаемой моим отцом. Откуда? Об этом знали только мы с матерью.

– Спроси об этом Маддалену. Вернись в монастырь. Она заслужила твое извинение или хотя бы благодарность.

Эрос отвернулся и глотнул коньяка.

Аланис с горечью усмехнулась и покачала головой.

– Продолжай пестовать свой цинизм, свою бессмысленную ненависть и искаженные воспоминания. Зачем выяснять истину, когда проще обвинить во всех своих бедах мать?

– Не пора ли тебе самой взглянуть на себя? Ты пришла в мою постель в ту ночь по самой что ни на есть очевидной причине. Как это ни печально для меня, я был настолько ослеплен страстью, что ты смогла заставить меня поверить, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.

– Очевидная причина? – вспыхнула она со слезами на глазах. – И что же это за причина? Холодная, расчетливая хищница, пожелавшая полакомиться твоей кровью, душой, твоим наследством? Я внучка герцога! Почему ты думаешь, что титул способен заманить меня в постель, когда я от него бежала? Если бы я хотела жить во дворце, давно вернулась бы в Англию!

– Ты пришла ко мне, потому что знала, кто я.

– Я пришла к тебе, потому что любила тебя! – выкрикнула она.

– Не лги! Ты любишь не меня! А это!

Он запустил стакан с коньяком в стену над камином, где висел герб рода Сфорца.

– Ошибаешься, – прошептала Аланис. – Это любишь ты, Стефано.

Он изменился в лице, как будто его ударили ножом в сердце.

– Стефано Сфорца больше не существует. Я сказал тебе об этом много месяцев назад! Во мне живет только один человек, Аланис, – проклятый!

Это касалось уже не его и ее, а его прошлого. Вернувшись в Италию шестнадцать лет спустя, он снова встретился со старыми демонами. А самое главное – не мог смириться с тем, кем был на самом деле.

– Ты не проклятый. И Стефано Сфорца продолжает жить в тебе, но ты слишком глубоко его закопал, так что он чувствует себя потерянным.

– Эта карта бита.

Повисла тягостная тишина. Он стоял перед ней, высокий, красивый, гордый и очень несчастный. У Аланис сердце обливалось кровью. Он испытывал не физические муки – у него болела душа.

Аланис приблизилась к нему и обняла за шею.

– Ты не битая карта, Эрос. Ты замечательный, и ты мой. Если бы ты умер в том каземате, моя душа тоже умерла бы с тобой.

Он уронил голову ей на плечо и обнял так крепко, что она чуть не задохнулась. Когда он вновь заговорил после целой вечности молчания, его голос был тихим и извиняющимся.

– Не боится тот, кому нечего терять. Я все потерял в шестнадцать лет, и с тех пор мне нечего терять. – Он поднял голову. В его темных глазах жила боль. – Пока ты не вошла в мою жизнь, любимая.

– Неправда, – улыбнулась она нежно, любя его еще больше. – У тебя всегда был ты сам.

– И кто же это такой, по-твоему?

Она потянула его за медальон.

– Это ты должен выяснить.

– Все ждут, что я пойду на Милан, прогоню оккупантов и установлю новую власть Сфорца. А я не могу, Аланис. Я даже не уверен, что хочу этого.

Она заглянула ему в глаза.

– Почему ты так противишься этой идее?

– Там Савойский, – вздохнул он. – Вандом… черт знает, что еще творится на севере.

– Лучше царствовать в аду, чем прислуживать в раю, – попыталась она пошутить, но перестала улыбаться, глядя на выражение его лица. – Может, есть смысл объединиться с Савойским. Союзники зашли в тупик с французами. Союз с тобой склонит чашу весов в их сторону, а ты, как единовластный правитель, заручишься их будущим покровительством и защитой, если французы вздумают возобновить атаки.

– Я не решу проблему, если введу в Милан австрийцев, чтобы вытеснить французов и испанцев. Именно это и привело к гибели моих предков.

– Союзников не интересует подчинение Милана, только изгнание французов.

– Миланцам не нужно, чтобы пришел другой, властолюбивый принц и вел на их земле войну. Милан на протяжении тысячелетий является самым кровавым полем боя в Европе.

– Разве ты только что не сказал, что ты единственный, кого они избрали своим лидером? Законным принцем? То же самое сказал мне папа и поинтересовался, почему ты уклоняешься от выполнения своего долга.