Книга Распад - Брюс Стерлинг

Она недоверчиво покачала головой.

— Модернизм… Интересно, как они умудрялись со всем этим справляться. Это напоминает какое-то тяжелое уродливое жульничество. — Она вдруг чихнула. — Извини. Моя аллергия разыгралась.

— Пойдем.

Он провел ее в кабинет, оформленный как пресс-центр. Оскар гордился этим кабинетом. Здесь все было сделано в соответствии с политическими требованиями времени. Стулья с алюминиевым покрытием стояли вдоль стены, основное же место занимали модули хранения информации и множество дисплеев. Датские покрытия, литые подставки, корзины из сверкающего пластика. Красивые миланские лампы. Никаких украшений, ничего лишнего, никакого потраченного впустую пространства. Все лаконично, эффективно и гладко.

— Здесь хорошо. Я могла бы работать в таком кабинете.

— Мне очень приятно! Надеюсь, у тебя будет такая возможность.

Она улыбнулась.

— А что? Мне здесь нравится. Кабинет похож на тебя, в твоем духе.

Он был тронут.

— Это страшно мило с твоей стороны, но должен признаться… это не мой дизайн. То есть Кандинского, конечно, выбрал я сам, но после того как я продал свою первую компанию и купил этот дом, я нанял профессионального дизайнера… Тогда я очень много внимания уделял дому. Мы месяцами трудились тут. Джованна хорошо в этом разбиралась, мы часто посещали антикварные рынки…

— Джованна, — сказала Грета. — Красивое имя. Она, наверное, была очень элегантна?

— Да, она такой и была, но у нас ничего не получилось.

Грета стала всматриваться в обстановку с новым интересом.

— И потом тут была еще другая — журналистка. Ей нравился пресс-центр?

— Клара здесь жила! Это был ее дом.

— И она уехала в Голландию, да?

— Да, она уехала. С ней тоже ничего не вышло.

— Почему с ними ничего не вышло, Оскар?

— Не знаю, — ответил он. Руки в карманах сжались в кулаки. — Великолепный вопрос.

— Ну, — сказала она, — может, и великолепный, а может, я просто пьяна и лезу не в свое дело.

— Нет, Грета, ты мне нравишься такая — пьяная и задиристая.

Он скрестил руки на груди.

— Давай я тебе быстро все расскажу. Понимаешь, я продукт необычных обстоятельств. Вырос в особой обстановке. В доме Логана Вальпараисо. Это был классический дом голливудской звезды. Теннисные корты. Пальмовые деревья. Повсюду монограммы, шкуры зебр, золотые побрякушки. Прекрасный фон для друзей Логана — всех этих миллионеров и латиноамериканских наркобаронов. У моего отца был самый жуткий вкус, какой только можно себе вообразить. И я очень хотел, чтобы мой дом был совсем другим.

— И чем же он отличается?

— Ничем! — с горечью воскликнул Оскар. — Я хотел, чтобы мой дом имел свое лицо. Но этот дом никогда не был настоящим домом! У меня нет семьи. И здесь никогда не жил кто-то, кому я был бы дорог, кто хотел остаться со мной. На самом деле, даже я сам редко здесь бываю. Я всегда в дороге. Так что все это сплошной обман. Пустая оболочка! Я пытался сделать все наилучшим образом, но все оказалось глупой фантазией. У меня ничего не вышло. — Он пожал плечами. — Так что добро пожаловать в мой дом.

Она была поражена.

— Слушай, но я ничего такого не говорила.

— Но ты все равно так думала. Она помотала головой.

— Ты не можешь знать, что я думаю.

— Согласен, я не могу угадать, что ты думаешь. Но я знаю, что ты чувствуешь.

— Этого ты тоже не можешь знать!

— А вот и могу! Конечно могу. Я знаю это по тому, как ты говоришь, по тому, как ты двигаешь руками. Я могу узнать это по глазам. — Он улыбнулся. — Потому что я политик.

Она приложила руку к губам.

Затем вдруг обняла его и крепко поцеловала. Он обхватил ее и прижал к себе. Она была притягательна, в ней был какой-то непонятный магнетизм, чем-то она безумно привлекала его.

Грета, откинула голову назад в его тесных объятиях и радостно засмеялась.

Он потащил ее к надувному дивану. Они вместе упали на него, диван издал негодующий громкий скрип.

Оскар уткнулся лицом в ее плечо. Ее рука проскользнула под воротник его рубашки. Он ласково погладил ее по лицу, дошел до соблазнительного ушного завитка, до характерных хрящиков на шее.

Наконец они оторвались друг от друга. Грета чуть отодвинулась.

— А мне оказывается нравится ревновать, — сообщила она. — Такое новое чувство.

— Я все могу объяснить.

— Не надо ничего объяснять! Я подозреваю, что кое-какие платья Клары все еще в гардеробной. — Она рассмеялась. — Ну-ка, дай я посмотрю!

Грета вскочила и прошлась по комнате, слегка покачиваясь и размахивая сумочкой.

— Ого! Эта комната мне нравится! Да она больше моей спальни!

Оскар взялся расшнуровывать ботинки. Затем стянул носки. Один, другой. Потом принялся расстегивать запонки. Почему всегда надо что-то расстегивать и развязывать? Почему вещи не исчезают? Во всех фильмах одежда просто испаряется в нужный момент.

— А эти стены, правда, из белой замши? У тебя кожаные обои?

Он поднял на нее взгляд.

— Тебе помочь раздеться?

— Ага, давай! Только, чур, срывай с меня одежду одним рывком!

Шесть бесконечных минут спустя он валялся на скомканных простынях. Грета удалилась в ванную с растрепанными волосами и горящими щеками. Оскару было слышно, как она последовательно поворачивает все краны, что имелись в ванной комнате, — над биде, ванной, раковиной. Грета была исследователем, она проверила все установленное оборудование. Он лежал, глубоко дыша, испытывая странное удовольствие — как будто он был смышленый малыш, который догадался, как длинной линейкой вытащить конфету из-под запертой двери.

Грета вернулась из душа, с влажных черных волос капала вода, глаза блестели. Забравшись в постель, она прижалась к нему. У нее были замерзшие холодные ноги и от нее пахло его первоклассным шампунем. Она молча обняла его, и он мгновенно провалился в сон, как будто кто-то вдруг выключил нужную кнопку.

Оскар проснулся чуть позже, потому что ему послышался какой-то шум. Грета стояла перед открытой дверью гардеробной, рассматривая себя в длинное зеркало. На ней были трусики и пара его носков, натянутых наизнанку на худые, покрытые мурашками ноги.

Она держала в руках платье и примеряла к себе. Оскар вдруг узнал это платье. Это был летний сарафан, который он когда-то подарил Кларе, потому что ей очень шел желтый цвет. Клара ненавидела этот сарафан, как он понял теперь. Она даже стала ненавидеть желтый цвет.

— Мне показалось, кто-то шумел?

— Какой-то идиот барабанил в дверь, — ответила, Грета и бросила платье в кучу других, уже валявшихся на полу. — Копы его арестовали. — Она стала рассматривать вечерний наряд. — Ложись спать.