Книга Обольщение джентльмена - Виктория Александер

— Увлекательно? — чуть не задохнулась от негодования Кэтлин.

— Если ты будешь все время повторять за нами как попугай, то мы не придем ни к чему путному, — наставительно заметила тетушка.

— Ты Ханну даже не отругаешь, бабушка? Тогда я прямо сейчас задушу ее своими руками!

— Легко сказать — отругай. Ханна же не ребенок, — пожала плечами графиня Дамливи. — Но если тебе станет от этого легче… — Она посмотрела на дочь. — Ханна, то, что ты сделала с племянницей, просто аморально. Кстати, а как ты это сделала?

— Бабушка, что ты говоришь! — вскрикнула Кэтлин.

— Ты, конечно, права, дитя мое, Ханна поступила низко, но меня очень обрадовал сам факт, что наше заклинание подействовало, ведь это произошло впервые на моей памяти. Как говорил Шекспир, все хорошо, что хорошо кончается.

— О хорошем конце и речи нет, — покачала головой Кэтлин. — Постой, леди Норкрофт действительно рассказала тебе все?

— По крайней мере все самое интересное, — вставила Ханна.

— Но… — Кэтлин вдруг осеклась. Если бабушка знает о ее разрыве с Оливером (леди Норкрофт наверняка не упустила ни одной детали этого важного события), то почему она не выглядит огорченной? Не может же она знать о том, что Кэтлин только что обнаружила в старинном дневнике?

— Нам надо поговорить, дитя мое, — невозмутимо произнесла бабушка, — очень подробно обо всем поговорить.

— Да, надо.

— Пойдем в сад? — предложила графиня Дамливи. — День выдался чудесный, осенью это редкость. Кто знает, сколько еще продержится хорошая погода.

— Прекрасная мысль, — согласилась внучка.

Через несколько минут они уже прохаживались под зонтиками от солнца по главной аллее, с обеих сторон обрамленной высокой живой изгородью.

— Ну так о чем ты хочешь меня спросить? — начала бабушка.

— Откуда ты знаешь, что я хочу тебя о чем-то спросить?

— Не забывай, дорогая, я тебя вырастила, — усмехнулась графиня. — Мне ли не знать, когда тебя что-то беспокоит?

— Это касается проклятия. Ты в него веришь?

— Ты же знаешь.

— И все-таки?

— Не верить было бы глупо, — ответила бабушка. — Жизнь полна трагических событий — кого-то задавили упавшие бочонки, кто-то свалился с крыши, кто-то утонул в ручье, где воробью по колено. Любимые часто уходят из жизни до срока, и людям легче смириться с потерей, объясняя ее какой-нибудь серьезной причиной — например, такой пугающей, как родовое проклятие, — нежели простым стечением обстоятельств. — Она помолчала и добавила: — Во всяком случае, мне легче.

— Ты имеешь в виду…

— Не важно, — не дала ей закончить графиня и сложила свой зонтик. — Так что ты хочешь знать?

— Я просматривала бумаги из семейного архива Оливера и нашла очень интересную запись в одном старинном дневнике, — сказала Кэтлин, не сводя с бабушки пристального взгляда.

— Она касается проклятия?

— Не совсем. Согласно этой записи, в 1632 году незаконный сын одного из Лейтонов женился на овдовевшей дочери Армстронга. Как по-твоему, мог этот брак снять проклятие?

— Видишь ли, поскольку жених был внебрачным сыном, а невеста — вдовой, у них были другие фамилии. Не исключено, что проклятие могло их пощадить.

— Так ты об этом знала, да?

— Не могу сказать, дорогая, — с глубоким мелодраматическим вздохом пробормотала графиня. — Годы идут, я старею, память подводит…

— Память у тебя яснее не бывает, ум остер как бритва. Если ты и впрямь знала…

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Неужели ты внушила мне веру в проклятие только для того, чтобы заставить выйти за человека, которого ты считаешь подходящей парой?

— Парой, составленной пятьсот лет назад… — многозначительно заметила леди Дамливи.

— Хватит, бабушка, больше никогда так не говори!

— Как я поняла, Оливер называет тебя Кейт, и ты ему это позволяешь, — с довольным видом заметила графиня.

— Какая разница? — махнула рукой Кэтлин.

— Не скажи. В девять лет ты попросила больше не называть тебя Кейт, и с тех пор никому, кроме мужа, не позволяла обращаться к тебе иначе, как Кэтлин, — ухмыльнулась леди Дамливи. — Видишь, вы с Оливером действительно пара, причем составленная давным-давно…

— Я вижу в этом только заговор против меня, давным-давно составленный тобой!

— Что делать, — пожала плечами бабушка, — ради тех, кого любишь, приходится идти на все.

— Не понимаю…

— Тебе и не надо ничего понимать. — Графиня остановилась и посмотрела внучке в глаза. — Давай решим так: родовое проклятие существовало, но теперь его, возможно, уже нет.

— Возможно?

— Я имею в виду, что свадьба, о которой ты говорила, могла снять проклятие, если ты, конечно, не ошибаешься, считая, что для этого необходимо проявить самоотверженность, готовность пойти на жертву. Останься же проклятие в силе, его наверняка победила бы твоя готовность пожертвовать ради Оливера не только будущим обеих семей, но и собственной любовью.

— Ты действительно так думаешь?

— Да, — уверенно кивнула леди Дамливи. — Иначе говоря, если для освобождения от проклятия нужен только брак между представителями обеих семей, как мы думали изначально, то оно давно уже в прошлом, и ты можешь спокойно выходить за Оливера. Если же считать, что твои опасения небеспочвенны, то проклятию положила конец твоя жертвенность, и ты опять же можешь стать женой Оливера.

— Но мы ничего не знаем наверняка.

— Милая, — в голосе графини слышалась досада, — несмотря на все недостатки моего воспитания, ты выросла рассудительной, умной, практичной, совсем как твоя мать. Я тобой горжусь. — Она приподняла лицо Кэтлин за подбородок и заглянула в глаза, совсем как в детстве. — Дитя мое, жизнь не дает нам никаких гарантий, только в любви и надежде находим мы поддержку. — И вновь открыв зонтик, добавила: — Конечно, было бы лучше получить знамение, что проклятия больше нет.

— Что за знамение? — встрепенулась Кэтлин.

— Не знаю, трудно сказать. Знамение может быть каким угодно, но мы наверняка поймем, что это оно, когда увидим.

Впереди показался просвет, и женщины вышли на пересечение двух аллей. Графиня огляделась.

— Посмотри-ка туда, — сложила она зонтик и указала им в конец боковой аллеи, уходившей в правую часть сада. — Вот оно, знамение!

Кэтлин повернула голову — клумбы, на которых еще несколько дней назад увядали последние летние цветы, теперь горели на солнце ярким весенним разноцветьем. Она подумала, что недавно уже его видела.

— Весенние цветы распустились в преддверии осени, — восхищенно заметила бабушка. — Это ли не знак свыше, дорогая?