Книга Возвращение - смерть - Елена Юрская

День пролетел незаметно, за окном сгущались дымчатые, похожие на жидкий кисель, осенние сумерки. Тошкин чувствовал себя прескверно недоперепил - самое точное определение его безобразного внутреннего состояния. В таких случаях нужно или ложиться спать и довершать начатое. Алкогольная прогулка по лабиринтам собственной души прельщала больше, просто хотелось выпить. А лучше всего сделать это в одиночестве.

- Тошкин, ты что себе думаешь, - в кабинет по-хозяйски вломился шеф городской прокурор. - Ты чего это себе позволяешь? У тебя новый эпизод по делу, а ты и ехать не собираешься.

Дмитрий Савельевич подобрал свои глупые вечерние мечты и приготовился к следующей дозе форс-мажорных обстоятельств.

- Кого выручать? - с готовностью спросил он.

- Себя. Лаборантка Татьяна Смирнова упала с моста в реку, в бессознательном состоянии доставлена в больницу. Я бы на твоем месте уже связался с оперативниками. - Черт те что творится у этого Федорова. Ты уж разберись, сынок. Разберись, - шеф по-дружески подмигнул и, аккуратно прикрыв за собой дверь, покинул кабинет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Инна Константиновна металась по квартире. День будет плохим - это она знала точно. Зарядивший с утра дождь, не мытая посуда, шейный остеохондроз, в сущности могли казаться и пустяками. Но не сегодня. Инна Константиновна хорошо разбиралась в приметах и накопила из за жизнь великое множество. Неприятности обещали: птичка, присевшая на балкон, отсутствие горячей воды, неудача с симметричным нанесением стрелок, женщина, а не мужчина - ведущий утренней телевизионной программы, обломанный ноготь и соседка, пришедшая за кусочком хлеба.

Впрочем, судьба отвернулась от Инны Константиновны ещё вчера... Сначала маразматик - Мишин заставил её провести занятия вместо "запертой" дома Крыловой. И не стыдно в таком возрасте придумывать такие детские оправдания? Потом на работе объявилась напряженно замирающая Танечка-лаборантка, которая все смотрела куда-то мимо Инны Константиновны и осуждающе покачивала головой. От взгляда Танечки на спине собирались мурашки, и вместо того, чтобы бежать и подпрыгивать, ввинчивались противной дрожью в самую середину позвоночника. Инна Константиновна чувствовала себя выброшенной из любовно налитой тарелки...

Кто-то хочет быть министром, а кто-то любимой женщиной. Инне Константиновне не нужны были золотые горы, она реально оценивала свои силы и претендовала лишь на кафедру. На маленькую неприметную кафедру вновь созданного высшего учебного заведения. И никто не мог сказать, что стремления эти не обоснованы и не имеют под собой ряда отработанных, проверенных достижений. Во-первых, Инна Константиновна была кандидатом наук - филологических, к сожалению. Чтобы исправить этот промах, она практически подготовила докторскую диссертацию по экономике регионального туризма и давно бы её защитила, если бы не дурацкое правило ориентировать научные изыскания на базовое образование. Ничего

еще год и она, наконец, закончит экономический факультет университета и тогда... Считая потерю времени дурным тоном, Инна Константиновна совершила прорыв в международную известность - совершенно случайно ей в руки попалось приглашение поучаствовать в оксфордском сборнике "Человек года" - при наличии регалий и двухсот семидесяти шести долларов она вполне могла бы попасть на его бессмертные страницы. Так и вышло... Диплом "Женщина года" висел у неё дома, а ксерокопии были подарены родному вузу, родной кафедре (пусть Мишин слюной умоется) и родному деканату. Вселенская слава сразу выдвинула Инну Константиновну на передовые позиции возможного кандидата на руководящую должность. Но год, женщиной которого она была признана, прошел, а ситуация ничуть не изменилась. Блестящая карьера снова оставалась в перспективе...

Инна Константиновна ужасно расстроилась и, последовательно пересмотрев свое поведение, обнаружила в нем значительные промахи - добиваться намеченной цели законными путями по-прежнему считалось дурным тоном. Ей популярно объяснили - Мишин - ветеран войны и уйдет на пенсию только по собственному желанию. Значит, надо чтобы таковое появилось у дорого Владимира Сергеевича как можно скорее. Гадюшник стоило взорвать изнутри, Инна Константиновна смирила гордыню и стала потихоньку завязывать дружеские отношения со всеми сотрудниками, продолжая в душе их тихо ненавидеть и молча презирать. Успокаивало одно - у неё не было по-настоящему достойных конкурентов. Но ректорат почему-то не разделял жизненного оптимизма своей властолюбивой сотрудницы. Буквально несколько месяцев назад, когда заканчивался учебный год, и можно было спокойно выбить командировку в центральное статистическое управление, Инна Константиновна пошла на прием к ректору за подписью и за подкреплением имиджа стойкой умной и стремящейся, и там была ранена в самое сердце. Ну, кто бы мог подумать!...Массивная дубовая, в лучших коммунистических традициях дверь в кабинет Первого была чуть приоткрыта, оттуда доносились громкие веселые голоса, хохот и дружеская перебранка. В обеденное время Федоров обычно принимал своих заместителей и алкоголь. "А как же, весь на нервах, отец родной", комментировали этот факт в стенах учебного заведения. Инна Константиновна обрадовалась - в таком состоянии начальник был сговорчивее и понятливее, водка открывала ему третий глаз, которым он начинал видеть все очевидные преимущества кадровых перестановок во вверенном учебном объекте.

- А Мишин-то дурак, - раздался голос проректора по административно-хозяйственной части, и сердце Инны Константиновны сладко ухнуло в предчувствии любви. - Знаешь, что утворил? На заседании кафедры записал в протокол: "Для улучшения материально-технического состояния помещений кафедры страноведения двадцать процентов сессионного вознаграждения труда преподавателей складывать в копилку на покупку столов"

- Чего? Какого вознаграждения? - Станислав Федорович даже закашлялся.

- Да взяток, Стасик, взяток. У нас же по заведению такса - десять долларов тройка.

- Что-то знания мы как-то задаром раздаем, - расстроился ректор. Десять долларов это что - деньги?

- Ну, когда с пятисот человек...

- И все у него троечники? Д а я ему шею намылю, подонку демпинговому. А кто об успеваемости позаботится? Так, говоришь, в протокол записал? А копию, небось, в налоговую службу... Да, пора подумать ...Пора сдвигать...

Инна Константиновна превратилась в сплошной - сплошнехонький слух. Вот сейчас, сейчас. И как хорошо, что она здесь...

- Только вместе с советом ветеранов, - усомнился проректор по АХЧ.

- Да, срал я на него. Аньку поставлю, пусть руководит. Я её сто лет знаю. И с головой у неё все в порядке. Десять долларов. Это же надо? А! Аньку-Аньку, мы учились вместе. Надо ей доцента кинуть, пока суд да дело. А что там у нас с новым сезоном? Я пробил бесплатников - думаю, тысячи по четыре с каждого возьмем...

Холодный пот притупил огненные порывы Инны Константиновны. Ее просто выбросили из обоймы. А, может, туда и не вставляли. Рука руку моет! Но как же так? Еще пять минут назад она думала о том, какой шикарный ремонт сделает в кабинете, как отселит кафедру к женскому туалету, а сама займет апартаменты на третьем этаже. И вот... Аньку... Анну Семеновну. Просто потому, что кто-то с ней вместе учился. Она решительно постучала в открытую дверь.