Книга Дело Бенсона - Стивен Ван Дайн

Тон Ванса звучал насмешливо и ехидно. Я вспомнил, что, хотя они были друзьями, никогда при мне ими не были сказаны слова, выражающие симпатию.

Маркхэм опустил голову.

– Но мотив? – воскликнул он. – Не может же человек убить брата из-за пригоршни драгоценностей?

– Конечно, нет, – согласился Ванс. – Драгоценности – только дополнение. Мотив был, и существенный, остальное – просто приложение. Когда вы получите отчет от своего Ститта, вы все поймете.

– Так почему же он хотел, чтобы его книги были проверены? – Маркхэм решительно встал. – Пошли, я должен все это выяснить.

Ванс отозвался не сразу, он разглядывал небольшие подсвечники, стоящие на каминной полке.

– Черт возьми, – пробормотал он. – Какая прекрасная копия.

Глава 24. Арест (Четверг, 20 июня, полдень)

Уходя из квартиры, Маркхэм захватил с собой коробку с драгоценностями и пистолет. Из аптеки на углу Шестой авеню он позвонил сержанту Хэсу и приказал немедленно ехать в прокуратуру и привезти с собой капитана Хагедорна. Он также позвонил Ститту и попросил как можно скорее доставить отчет о проверке бухгалтерских книг «Бенсон и Бенсон».

– Теперь, и надеюсь, вы убедились в преимуществах моих методов перед вашими, – сказал Ванс, когда мы ехали в такси в контору Маркхэма. – Я просил вас проверить все алиби, потому что знал, что майор виновен и что он приготовил себе отличное алиби.

– Но зачем вы просили проверить алиби всех? И почему вы зря тратили время, пытаясь опровергнуть алиби полковника Острандера?

– А какой я имел бы шанс опровергнуть алиби майора, если бы не стал опровергать алиби других? И потом, я просил вас первым делом проверить алиби майора, но вы отказались. Тогда я стал проверять алиби полковника Острандера, потому что чувствовал, что в нем есть брешь и, к счастью, мои догадки оправдались, а вы убедились, что алиби могут лопаться, как мыльные пузыри. Я понимал, что если сумею убедить вас, что все алиби не такие уж железные, то вы можете согласиться, что и алиби мойора тоже не из безукоризненных.

– Но почему, зная с самого начала о вине майора, вы не сказали мне сразу и заставили мучиться целую неделю?

– Не шутите, старина, не надо, – отозвался Ванс с улыбкой. Да если бы я в первый день заикнулся вам о том, что убийца – это майор, вы бы сразу арестовали меня за icandalum magnatum[65]и преступную клевету. Вас надо было постепенно подвести к этой мысли, чтобы вы были в состоянии принять ее. Ведь и сегодня вы не сразу ее приняли. И, однако, я не лгал вам. Я постоянно подсовывал вам разные догадки и подозрения, надеясь, что вы сами увидите свет. Но вы или не обращали на них внимания, или неправильно их толковали, иди просто злились на меня.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – после паузы сказал Маркхэм. – Но зачем вм подсовывали мне всех этих людей, а потом отбрасывали их в сторону?

– Вы были слепы телом и духом и не видели ничего, кроме ваших так называемых вещественных доказательств и стечений обстоятельств. Единственный путь убедить вас, что они не всегда играют верную роль и что виновен все же майор, состоял в доказательстве вины других людей. Против майора не было ни одного доказательства и он, конечно, видел это. Его никто не считал преступником даже теоретически, даже возможность того, что это сделал он, не рассматривалась, братоубийство считается чем-то непостижимым и невероятным – lusui naturae[66]– со времен Каина. Мне пришлось с вами бороться из-за каждого пустяка, а вы хотите, чтобы я сказал вам сразу. Согласитесь, старина, вы ни за что бы не поверили, что майор может оказаться виновным. Маркхэм медленно кивнул.

– И, однако, некоторые вещи я не понимаю даже теперь. Почему же он резко возражал, когда я хотел арестовать капитана Ликока?

– Боже мой, как вым простодушны, Маркхэм! Знаете, старина, никогда не пытайтесь совершить преступление, ибо вы непременно попадетесь. Неужели вы не понимаете, что позиция майора укреплялась из-за его заступничества? Он хорошо знал ваше благородство и понимал, что бм он ни сказал, вы будете ему верить. А уж правду он знал лучше всех.

– Но раз или два он намекнул, что считает виновной мисс Сент-Клер.

– А! Тут вы имеете возможность убедиться, как хитро он использовал представившийся удобный случай. Майор, несомненно, планировал убийство таким образом, чтобы подозрение пало на капитана. Ликок публично грозил его брату в связи с мисс Сент-Клер, а она обедала наедине с Олвином. Утром Олвин был найдет убитым из армейского кольта. На кого, кроме капитана, может пасть подозрение? Майор знал, что капитан живет один и ему будет трудно доказать алиби. Теперь вы понимаете, почему он рекомендовал вам Пфайфа в качестве источника информации? Он был уверен, что Пфайф сообщит вам об угрозе капитана. Вы игнорировали тот факт, что он сделал вид, будто мысль о Пфайфе поздно пришла ему на ум. Хитрый дьявол, не так ли?

Маркхэм мрачно молчал.

– Теперь об удобном случае, в котором он имел преимущество, – продолжал Ванс. – Вы нарушили его рассчеты, сказав, что знаете, с кем обедал Олвин, и что у вас есть достаточные улики, чтобы требовать приговора. Это его не очень устраивало. Инстинкт подсказал ему, что лучше всего, если никто на будет осужден за убийство, и он сыграл свою роль, взяв назад свои показания против леди. Он был достаточно умен и делал вид, что с большим нежеланием дает показания против нее.

– Поэтому вы просили меня намекнуть на мисс Сент-Клер, когда я звонил ему насчет проверки его книг и признания Ликока?

– Совершенно верно.

– А человек, которого покрывал майор…

– …был он сам. Но он хотел, чтобы вы считали этим человеком мисс Сент-Клер.

– Если вы знали, что он виновен, зачем втянули в это дало полковника Острандера?

– В надежде на то, что он внесет свою вязанку хвороста в похоронный костер майора. Я знал, что он был близко знаком с Олвином и его камарильей и что он отъявленный сплетник, который может знать о вражде Бенсонов и подозревать правду. И я также хотел поточнее осветить линию Пфайфа.

– Но мы уже имели линию Пфайфа.

– О, я не имею в виду материальные ключи. Я хотел узнать психологию Пфайфа, его натуру, его особенности, как игрока. Видите ли, это было рассчитанное преступление, хладнокровная игра и, никто кроме человека определенного типа, не мог его совершить.

Теперь Маркхама совершенно не интересовали теории Ванса.

– Вы поверили майору, – спросил он, – когда тот заявил, что его брат солгал насчет драгоценностей?

– Хитрый Олвин, возможно, никогда не говорил о них брату. Я полагаю, источником его информации было ухо, приложенное к двери, аа которой разговаривали Олвин и Пфайф… А разговор о подслушивании навел меня на мысль о возможном мотиве преступления. Ваш Ститт осветит этот вопрос.