Книга Финансы Великого герцога - Франк Хеллер

— Но кто же он тогда?

— Он великий герцог… точнее, он был великим герцогом Меноркским, и его имя, дон Рамон Двадцатый. Возможно, оно вам известно!

Если герр Бинцер ожидал, что эта весть произведет такой же эффект, что и предыдущая, то он ошибся. Молодая дама, которая глядела на великого герцога робко и даже испуганно, теперь выпрямилась, как королева; к недоумению герра Бинцера и остальной банды, она воскликнула, сверкая глазами:

— Это правда? Вы — великий герцог Меноркский?

Дон Рамон с горечью улыбнулся.

— Герр Бинцер разоблачил меня, и теперь мне нет смысла запираться. Да, я поднялся на борт под чужим именем. Да, я — великий герцог Меноркский, и вы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть, как я буду повешен своими верноподданными!

Она почти рассмеялась.

— Вовсе нет! Я пришла как раз вовремя, чтобы спасти вас!

— Ах, мадам, вы темпераментны, как обычно! Но вы не знаете мой верный народ.

Герр Бинцер не дал мадам Пелотард ответить:

— Моя дорогая сеньора, на этот раз его высочество правы. Друзья, все готово? Крюк выдержит? У нас мало времени.

Амадео и его помощник встрепенулись. Они испытали виселицу, дернув пару раз за веревку.

— Все готово!

Мадам Пелотард глядела на них, не в силах пошевельнуться: герр Бинцер и черный сержант развязали веревку, которой великий герцог был привязан к стулу, — осторожно, чтобы ненароком не перепутать ее с теми, что связывали его руки и ноги. Падре Игнасио, который последние десять минут ходил туда-сюда по дальней части залы, воздевая руки горе и благодаря Господа Бога, теперь подошел ближе: на его страшном лице играла зловещая улыбка. Молодая дама отпрянула от него, словно от бешеной собаки или гадюки. Дона Рамона схватили и поволокли к сооруженной на скорую руку виселице, где его уже ждали Амадео и его товарищ. Разом очнувшись от оцепенения и сверкая глазами, мадам Пелотард преградила путь герру Бинцеру и черному сержанту.

— Злодеи! — крикнула она на ломаном испанском. — Неужели вы осмелитесь прикоснуться к своему повелителю?

— Осмелимся, сеньорита! — прорычал черный сержант. — Прочь с дороги! Мы займемся вами после казни!

— Так значит, вы осмелитесь?

— Именно так. Прочь с дороги!

Ответ на эти грубые слова был неожиданным. Молодая женщина подняла руку и воскликнула:

— Погодите! Что вы хотите за его жизнь? Сто тысяч песет — хватит?

Ее слова произвели действие, которое не могло бы произвести ничто другое. Для этих несчастных деньги были магическим словом. Сто тысяч песет! Двадцать тысяч каждому!.. Словно по волшебству в зале стало тихо. Заговорщики уставились друг на друга: сто тысяч… Дон Рамон сначала покраснел, потом побледнел. Где же профессор? Пока он на свободе, еще не все потеряно… и если она выиграет время, предлагая им деньги… Он огляделся вокруг: в сердцах заговорщиков шла борьба между страхом и алчностью. Если бы они были предоставлены самим себе, исход дела был бы неясен; однако среди них был один человек, на душу которого повлиять было не так просто, — и этим человеком был герр Исидор Бинцер.

— Идиоты! — закричал он. — Двадцать тысяч песет каждому! И сколько вы будете ими наслаждаться? Вы что, забыли, что на подходе английский броненосец? Ваш милостивый государь сам сказал вам об этом! Ваши деньги доставят вам много удовольствия!

Молодая женщина, оглушенная происходящим, смотрела на великого герцога. Неужели она не ослышалась? Дон Рамон молча кивнул: он был наказан за свою ложь суровее, чем обещают книжки в воскресных школах! Одобрительные крики и возгласы встретили слова герра Бинцера, и на дона Рамона вновь обрушились поношения. Сержант сделал скользящую петлю, а Амадео проверил, чтобы веревка легко скользила.

Молодая женщина вновь попыталась остановить их.

— Сорок тысяч каждому! — выкрикнула она. — Сорок тысяч — и я обещаю, что великий герцог простит вас.

Сержант оттолкнул ее в сторону.

— Хватит! — взревел он. — Простит, не простит — без разницы. Великий герцог будет повешен.

Зрачки мадам Пелотард расширились, закрыв почти всю радужку. Ее глаза сверкнули так, что притихли даже эти дикие звери.

— Только посмейте, вы, жалкие плуты! — крикнула она дрожащим голосом. — Только посмейте, и я клянусь, что не успокоюсь до тех пор, пока вы не заплатите за свое преступление смертью — не будь я Ольгой Николаевной, русской великой княжной!

Шатаясь и не видя ничего из-за слез, она хотела было отстранить черного сержанта и обнять дона Рамона — великого герцога, в голове у которого одна мысль стремительно сменяла другую: так она — великая княжна Ольга Николаевна! Так она тоже путешествует под чужим именем? Возможно ли такое?! Ах да! Теперь, когда было поздно, он начинал понимать! Это она писала ему — это ее письмо он… Дон Рамон не хотел додумывать эту мысль до конца… И теперь она рисковала жизнью… чтобы спасти его… Великий герцог готов был повалиться на пол, но помощники Амадео его удержали. Он чувствовал, как ему на шею надевали петлю; видел, как сержант грубо оттолкнул княжну к герру Бинцеру, и отвернулся, чтобы больше ничего не видеть. Однако тут взгляд великого герцога упал на дверь, и увиденное заставило его очнуться от оцепенения: на долю секунды ему показалось, что ручка двери повернулась, кто-то пытался войти!.. В следующий миг ручка снова сделалась неподвижной — если она вообще шевелилась — и великий герцог, подавляя последний, отчаянный крик, услышал, как Амадео подал сигнал: «Все готово!» А герр Бинцер, посмеиваясь, обратился к великой княжне:

— Ну-ну, дорогуша, иди-ка сюда, я тебя поддержу. Отсюда прекрасно видно.

В эту минуту веревка натянулась вокруг шеи великого герцога, он поднял глаза, чтобы попрощаться с той, с которой обошелся так жестоко и несправедливо, и увидел, как герр Бинцер протянул руки, желая ее обнять…

Герр Бинцер протянул к ней руки, однако этот жест стал для него последним!

Внезапно в другом конце залы грянул выстрел. Послышался крик, руки немца вместо великой княжны поймали лишь воздух, и прогрессивный предприниматель из Франкфурта с тяжелым стуком ничком повалился на пол.

Но не успело еще затихнуть эхо от предсмертного крика немца, как раздалось еще шесть выстрелов, и таких частых, словно они слились в один. Веревка, которая душила великого герцога, разом ослабла, и, о чудо, — он мог дышать! Будто откуда-то издалека он услышал:

— Держитесь, ваше высочество! Огюст! Хоакин! Еще залп! Смерть злодеям! Никакой пощады!

Раздалось еще три или четыре выстрела, послышались крики и стоны. Затем великий герцог почувствовал, как острие ножа протискивается между его запястьями и веревкой, которой он был связан. Раз — и руки стали свободны. Два — и от веревки освободились ноги. Великий герцог стиснул зубы и через несколько секунд смог открыть глаза, перед которыми плыли круги и мерцали искры. Дон Рамон смутно видел склонившееся над ним лицо и, едва ворочая языком, пробормотал: