Книга Ничего хорошего - Линда Фэйрстайн

— Чэпмен, пристрели его, а? Мики, давайте-ка уже, двигайте отсюда подобру-поздорову. Разве вас сроки не поджимают?

— Нет. После того как вы уйдете, я еще поторчу немного рядом с Лорой, может, мне удастся узнать кое-что у нее.

Оскорбления отскакивали от Мики Даймонда, как горох от стенки, и ничто не могло испортить ему настроение. Он был добродушен и хладнокровен, и собаку съел на общении со служителями правосудия.

Мы с Майком условились встретиться с Мерсером в офисе Билла Дитриха в административном крыле больничного комплекса. Дитрих обещал доставить нам обед в зал заседаний совета директоров, чтобы мы могли работать весь день без перерыва.

Мы поехали в больницу на машине Чэпмена, на улицах было сыро и грязно: солнце растопило потемневшие остатки снега, еще лежавшего с последней метели.

— Дитрих спросил, станем ли мы возражать против присутствия на допросах кого-нибудь из юристов. Я сказал ему, что решать тебе.

— Я категорически против.

— Я знаю причину твоего отказа, Куп?

— Думаю, да. Иными словами, это контроль за судебным процессом. Заноза в заднице. С момента убийства они наверняка получили массу гражданских исков от пациентов, которым что-то не понравилось во время пребывания в Медицинском центре. Не хватало нам только юриста, который доносил бы администрации все, что сообщат свидетели. Устроим им небольшой холодный душ, как думаешь?

— Да без вопросов. Я передам ему твой отказ.

Мы припарковались перед больницей, и Майк прикрепил на ветровое стекло парковочное полицейское удостоверение. Охранники за стойкой, кажется, бодрствовали достаточно для того, чтобы узнать нас, и пропустили, не спросив документов.

Мерсер ждал в приемной Дитриха. Секретарша последнего провела нас по коридору в зал заседаний, и я попросила ее передать Дитриху, что мы предпочтем проводить допросы без участия его адвокатов. Видимо, это его немного обескуражило, потому что он заставил нас дожидаться около получаса.

Чэпмен даже успел изучить, что за еду для нас приготовили. Он взял тарелку, отрезал два кусочка черного хлеба, намазал его горчицей и нагрузил сверху ветчины, сыра и помидоров. Пока мы ждали Дитриха, он успел позавтракать. Мы с Мерсером положили себе салат, а Майк рассказал нам о бесконечных допросах пациентов, которые он проводил два утра подряд в «Стайвесант».

Зал заседаний был отделан панелями красного дерева, из мебели здесь стоял длинный массивный стол для конференций и двадцать стульев, обитых зеленой кожей. На стенах висело пять-шесть портретов маслом, изображавших важных седовласых джентльменов в накрахмаленных воротничках. Дальнюю стену занимал портрет человека, в честь которого назвали медицинский колледж, — Петера Минуита в бриджах до колен и с прогулочной тростью. Он выглядел очень самодовольным, возможно, все еще радовался покупке Манхэттена у индейцев в обмен на безделушки стоимостью двадцать четыре доллара.

Но Минуиту было далеко до самодовольства Билли Дитриха, который наконец соизволил прийти. Была уже половина второго.

— Извините, что заставил вас так долго ждать, — сказал он, хотя я ни на секунду не поверила в его искренность. — Итак, что вы можете сказать о том, как продвигается дело? Честно говоря, мы все вздохнули с облегчением, когда вы так быстро задержали того окровавленного парня. Неужели с него действительно сняты все подозрения? — Каждые две минуты Дитрих поднимал левую руку к голове и приглаживал и без того прилизанные волосы. И каждый раз я ждала увидеть на его ладони грязные разводы. Его голова выглядела так, как будто он укладывал волосы кремом для обуви или дизельным топливом.

Чэпмен не собирался раскрывать карты перед Дитрихом, но, с другой стороны, нам и нечего было ему сказать.

— Пока ни с кого не сняты все подозрения, мистер Дитрих. Именно поэтому мы и собираемся перевернуть в вашем заведении каждый камень.

— Мы стремимся оказывать вам всяческое содействие, детектив. И чем скорее вы сделаете свою работу и оставите нас в покое, тем всем будет лучше.

— Тогда давайте перейдем к делу, хорошо? Вы собирались продлять контракт Джеммы Доген в следующем месяце или она доживала в Медицинском центре свои последние дни?

Дитрих попытался уйти от ответа, начав распространяться, как все уважали Доген и как высоки были ее достижения. Чэпмен даже не пытался скрыть раздражения. Он встал, сунул руки в карманы, повернулся к Дитриху спиной и стал ходить вдоль стола.

— Строите из себя крепкий орешек, мистер Дитрих? А не хотите закрыть офис и медицинский колледж на несколько дней и ответить на эти вопросы перед большим жюри? Нет? Тогда отвечайте по-хорошему здесь, на своей территории.

Дитрих посмотрел на меня в поисках поддержки, но я уставилась на блестящую поверхность стола и предоставила Чэпмену возможность оказать давление.

— Ну... э-э-э... на самом деле Джемма была очень упрямой. Она так и не поставила администрацию в известность относительно своих планов. А потом ее убили. Мы знали, что у нее были и другие предложения, но она очень усложнила нам жизнь своим молчанием, мы не могли ничего толком планировать на следующий год.

— Чего же она хотела, мистер Дитрих?

— О, думаю, доктор Спектор вам уже все рассказал. Она хотела, чтобы ее отделение расширилось и стало травматологическим центром. Ей нравилось это направление, но она не хотела заниматься всеми этими проблемами, связанными со сбором средств и тому подобным, без чего расширение было бы невозможно.

Дальше он продолжал в том же духе, делая вид, что его самого удивляют те проблемы, которые олицетворяла для администрации Джемма Доген. Казалось, они со Спектором отрепетировали эту маленькую кантату на два голоса.

— Все, — прервал его Чэпмен. — Хватит. Вы сами хотели, чтобы Доген осталась, или делали все возможное, чтобы выпереть ее из больницы?

— Это же было бы не только мое решение, детектив Чэпмен. Я хочу сказать, в такой ситуации все решает президент «Минуита», а он действует отдельно от...

Его попытки откреститься от решения профессиональной судьбы Джеммы Доген лучше всяких слов говорили о том, какой «поддержкой» она пользовалась внутри больницы.

— Врачи из других больниц восприняли бы это с недоумением, так?

— Прекращение контракта Джеммы с нашей больницей?

— Ее увольнение? Пинок под зад? Вы же собирались ее вышвырнуть?

— Ну... я бы не стал употреблять такие резкие слова, детектив. Думаю, некоторые ее коллеги надеялись, что она предпочтет уйти сама. Вернуться в Лондон, ведь она часто говорила об этой возможности. А вы говорите так, будто у нас плелись какие-то черные заговоры. Она была бойцом, наша Джемма, но при этом бесценным сотрудником больницы. Для нас это невосполнимая утрата.

Чэпмену надоело, что из-за этого типа мы зря теряем время.

— Тогда, думаю, вы не станете возражать, чтобы большое жюри просмотрело некоторые ваши архивные записи? Алекс, не хочешь показать мистеру Дитриху некоторые повестки из тех, что ты принесла с собой?