Книга Тролли в городе - Елена Хаецкая

Тролль наклонился вперед и, пачкая веревку собственной кровью, освободил себе ноги.

– Готов? – спросила девочка нетерпеливо. – Я заберу одну лошадь. Ты умеешь их ловить?

Тролль не ответил, но, когда Енифар направилась к лошадям, еле слышно свистнул сквозь зубы. Она мгновенно замерла.

– Что?

– Не надо, – не то сказал, не то подумал тролль. – Я пойду пешком.

Он поднялся на ноги, сделал несколько шагов на пробу, потом побежал. Енифар погналась за ним.

Они отбежали от спящего лагеря почти на полет стрелы, когда тролль позволил девочке догнать себя.

– Что тебе от меня нужно? – спросил он.

Она остановилась в нескольких шагах, тяжело переводя дыхание.

– Ты быстро бегаешь.

– Ты тоже, – кивнул он. – Так зачем я тебе понадобился?

– Кто я? – спросила она.

В третий или четвертый раз он внимательно оглядел ее с головы до ног.

Чужая луна, возможно, и сбивала с толку тролля, привыкшего к совершенно другим ночам, но так сильно не обманывается никто, даже тот, кто хочет обмануться.

И тролль открыл девочке то, что увидел в ней еще днем:

– Ты – знатного рода.

– Я ведь не родная дочка этим… – Енифар мотнула головой, как бы показывая на деревню, откуда она явилась.

– Нет, – тотчас же сказал тролль, даже не дослушав. – Это немыслимо. Об этом даже думать – и то смешно.

– Я не человек, правда? – настаивала Енифар.

– Правда, – сказал тролль.

– А как мне в этом убедиться? Ты сумеешь найти доказательства?

– У тебя есть хвост? – спросил он.

Она густо покраснела и вскинула гневные брови:

– Ты не смеешь задавать мне такие вопросы!

– Ну так задай себе этот вопрос сама, – предложил он. – А мне можешь ничего об этом не рассказывать.

– У тебя вообще нет понятий о стыдливости, – отрезала Енифар. – Удивляюсь, как я решилась заговорить с тобой о подобных вещах.

– Ты и не заговаривала, – заметил он, ухмыляясь. – Я сам. – В лунном свете его синие зубы казались совсем черными, но оттого не менее кусачими.

Енифар покачала головой:

– Есть вещи, которые остаются непристойными даже в мыслях.

– Это правда, – согласился наконец тролль. Он высунул язык, очень длинный, и пошерудил им у себя в носу, а затем уставился на Енифар, прикусив кончик языка так, чтобы он трепетал между губами.

Енифар подошла к троллю вплотную и резко ткнула его кулаком в бок.

– Давай отвечай! – приказала она. – Кто я?

– Ты знатного рода, – повторил тролль. – Ты не человек.

– Еще раз спрашиваю: ты можешь доказать это? Без… ну, без хвоста?..

Тролль долго молчал, обдумывая вопрос. Потом он встретился с Енифар глазами и кивнул. Он больше не ухмылялся, ведь речь шла теперь не о жизни и смерти, а о чести знатной троллихи.

– Да, – обещал он. – Да, я докажу тебе, что это чистая правда.

* * *

– Вы, тролли, – омерзительные создания, – говорила женщина в деловом костюме. Ей доставляло громадное удовольствие произносить все эти слова. – Вас не должно быть в нашем мире. Вам вообще не следует существовать, вы – ошибка мироздания, неудачная раса, бред демиурга. Вы – пустые телесные оболочки, у вас нет души, у вас нет сердца, у вас ничего нет, кроме упитанного туловища. Вся ваша любовь, с которой вы так носитесь, – это физическое обладание. Вся ваша жизнь – это поесть да размножиться. И вы еще смеете проникать сюда, в наш мир, вы решаетесь осквернять его своим присутствием!

«Но ведь это вы крадете наших детей, – подумала пленница. Тяжелые обручи стискивали ее запястья, цепь не позволяла ей даже поднять руки. – Ведь это вы воруете маленьких троллят и обмениваете их на своих белобрысых недоумков, которые никому здесь не нужны, даже собственным родителям. Ведь это вы заставляете наших детей работать на себя, и бьете их, и браните, и считаете уродами, и даже отрезаете им хвостики… Мы-то не так поступаем с вашими детьми, если уж нам их подсунули. Мы жалеем их, и сытно кормим, и никогда не бьем, и уж точно никогда не заставляем работать. Они все равно, бедняжки, умирают, не дожив до зрелых лет, – но в этом нет нашей вины. А вот наши детки, как бы с ними ни обращались, вырастают ладными и крепкими и живут долго, и в этом нет никакой вашей заслуги».

Они находились в подземелье. Вдоль всего темного длинного коридора были устроены клетки, как в зверинце, и там содержались разные пленники. От каждого из пленников пахло по-особому. Смешиваясь с вонью охотницы на троллей, эти запахи составляли единый оглушительный запах всего подземелья, такой сильный, что из ушей начинала вытекать сера, из глаз выдавливались слезы, а в носу что-то взрывалось.

С потолка там капало, а под ногами хлюпало, и изредка пробегали крысы.

– Что ты морщишься? Неужели тебе здесь не нравится? – насмехалась над женщиной злая охотница в деловом костюме. – На всех сайтах про вашу мерзкую расу пишут, что вы избираете для жилищ сырые и темные пещеры. Мы постарались создать для вас привычную обстановку. Чтобы вы чувствовали себя здесь как дома. Неужели у нас так плохо получилось? – Она вынула сигарету и закурила.

Пленница не ответила, а кругом послышалось сердитое ворчание. Охотница за троллями хмыкнула, бросила, не потушив, сигарету и ушла.

– Что это за место? – после долгого молчания спросила пленница. – Как мы все сюда попали? Кто вы? Сколько вас? Чего они от нас добиваются? Как я должна вести себя, чтобы все было хорошо? Есть ли тут кто-нибудь, кому можно довериться, или все кругом – негодяи?

Она толком даже не знала, к кому обращает вопросы. Было темно, а выглянуть в коридор и посмотреть мешали цепи и решетки.

Вокруг опять заворчали, зашевелились, но отвечать не спешили. Новенькая должна была все понять сама. Таковы, очевидно, здешние правила. Везде есть правила. Это как с мужьями и гнилой картошкой. И некоторые из этих правил невозможно отменить.

Пленница честно попыталась разгадать все здешние загадки разом, не перебирая их по одной, но представляя их в виде единого шара. Однако она так устала после всего случившегося и так была огорчена разлукой с детьми, что почти сразу же заснула.

Стоило ей закрыть глаза, как невнятный гул внезапно соединился в слова. Эти слова бухали, как удары кулаков по барабанам, они проникали в ее сон и пропитывали все ее мысли.

Они твердили одно и то же:

– Ты пропала.

– Ты пропала.

– Ты совсем пропала.

А четверо ее детей между тем шли по улицам, входили в подворотни и подъезды, перебирались через проезжую часть, останавливались, нюхали землю и воздух, переглядывались, обменивались прикосновениями и снова шли и бежали, пока наконец не оказались в небольшом парке в самом центре большого города.