Книга Незаконная планета - Исай Лукодьянов

— Ясно, ясно. Сейчас ты произнесешь пылкую речь о сохранении вечного и нетленного канона красоты. — Буров вздохнул. — Ах, прекрасная мечта о сверхцивилизации, никогда ты не сбудешься… Кто сказал, что Галактике суждено стать в будущем не стихийным скоплением звезд, планет и газов, а тончайше организованной материей, управляемой творческим Разумом? Какое там! Мы боимся малейших перемен… Вот — Заостровцев. Верно было сказано когда-то, что будущее отбрасывает свои тени, такая тень пала на Заостровцева — и что же он? Испугался на всю жизнь, спрятался за Тониной юбкой. Скорее укрыться в спасительное болото шаблона…

— Но согласись, Илья, что круто переделывать биологическую природу человека — чрезвычайно опасно. Дело ведь не только в наращивании мускулов или, скажем, приспособлении к метановой атмосфере — есть еще и такая тонкая, чувствительная к переменам вещь, как психика. Можешь ты поручиться, что…

— Могли поручиться изобретатели автомобиля, что ни один пешеход никогда не попадет под колеса? Я не предлагаю форсированных рывков, которых могла, бы не выдержать психика. Я за тщательную продуманность каждого шага. Но надо же и начинать шагать. Надо подтолкнуть медлительную телегу эволюции. Для человека не характерна адаптация к одной только узкой экологической нише. Верхние и нижние ограничители температур и давлений могут быть постепенно раздвинуты, повышение энергетического уровня усилит независимость от внешней среды… Алеша, я не раз говорил и писал обо всем этом, не стану повторять. Надоело.

— Мне трудно с тобой спорить, я хуже подготовлен. Но вот что скажу, Илья. Одно дело, когда Лавровский ищет методику выявления скрытых возможностей мозга, того, что дремлет в подкорке, — это поиск естественный… ищем то, что спрятано у нас же… Но другое — твоя идея о приспособлении человека к жизни вне Земли. Допустим, он впишется в чужую среду, — но сможет ли жить на Земле этот твой homo extraterra?

— Homo universalis! Таким я его вижу. Пойми, немыслимо космическое будущее человечества без сознательной нацеленности на универсализацию… Я умолкаю, Алеша. Чего-то я устал. Сколько можно ходить в максималистах?.. Нам бы со Свеном довести до конца работу с дыханием водой, а потом…

Буров не договорил. Вытянулся на койке, закинув руки за голову, и закрыл глаза.

— Что потом? — спросил Морозов.

— Не знаю.

Дождь все барабанил по палатке. Морозов оглянулся на Витьку и встретил его пристальный взгляд.

«Навострил уши, — подумал он. — Напрасно мы при нем…»

К вечеру шторм утих, и наутро море опять стало гладким и светлым, светлее неба, и шхерные островки вокруг будто повисли в прозрачном воздухе.

Морозовы пили кофе, сидя за раскладным столиком под соснами, когда раздался видеофонный вызов. Морозов вошел в прохладную полутьму палатки и взял с койки видеофон. Разговор был короткий, и, уже заканчивая его, он увидел Марту, вставшую в дверном проеме. Солнце обвело ее тело золотистым контуром. Она выжидательно смотрела на Морозова, и он, выключив видеофон, подошел, потрепал ее по плечу.

— Все в порядке. Это Заостровцев. Представь, ему удалось уговорить Тоню, и завтра они всем семейством прилетят. Ты не против?

— Конечно, нет.

«Знаю, знаю, почему ты беспокоишься, — подумал Морозов, с улыбкой глядя на Марту. — Не бойся. Никуда я не полечу, не нарушу наш Великий Уговор. Ни Коннэли, ни кто другой не переубедят меня…»

— Мартышка, — сказал он, обняв жену. — Хорошо, что ты живешь на белом свете. Хорошо, что учишь нас ходить босиком.

— Наконец-то оценил, — тихонько засмеялась Марта.

Потом они спустились на пляж. Витька уже лежал там на теплом песочке с книгой.

— Команде купаться! — распорядился Морозов. — Слышишь, Витя?

— Слышу. — Витька вскочил на ноги. — Пап, а правильно говорит Буров, что дыхание водой… ну, жидкостью, соленым раствором… что это нужно не только водолазам, но и космонавтам?

— Теоретически это давно известно, — сказал Морозов, с удовольствием глядя на загорелое лицо сына, на его серо-зеленые, как у Марты, глаза. — Ну, к примеру, по себе знаю, как трудно выходить из зоны притяжения Юпитера. Огромное ускорение нужно, все кости трещат, лицо сидящего рядом невозможно узнать. И, несмотря на хорошую амортизацию, можно порвать легкие. Очень уязвимы легкие при больших ускорениях. А если заполнить их жидкостью, да еще и самому лечь в ванну, то перегрузку перенесешь легко. — Он стал натягивать гидрокостюм. — Почему ты не собираешься?

— Сейчас. Пап, а вот еще. Вечером, когда я на станции был, они надо мной смеялись. Я им доказываю, что на старых торговых парусниках были вычислительные устройства, а они смеются… Правда, ведь были?

— С чего ты взял? — удивился Морозов.

— Были! — упрямо сказал Витька. — В твоей коллекции есть песня, я хорошо помню, там поют: «Свет не клином сошелся на одном корабле. Дай, хозяин, расчет! Кой-чему я учен в парусах и руле, как в звездах звездочет».

— Ну и что здесь вычислительного?

— Как что? Свет не клином сошелся — это про оптический прибор, который на этом… на принципе светового клина. Определитель расстояния, совершенно ясно. Рулевой просит: дай, хозяин, расчет. Значит, хозяин должен подготовить вычисления, это ясно даже ребенку.

— Да нет же, Витя, — сказал Морозов, сдерживая улыбку. — Тут совсем другое…

Он стал объяснять, что означают слова старинной матросской песни. Витька слушал, но вид у него был недоверчивый.

Они пошли к воде.

— Почему ты не взял ружье?

— Не нужно ружья. Тут подводная охота запрещена.

— Запрещена? — Морозов уставился на сына. — Вот так новость! Кто тебе сказал?

— Вчера на станции я слышал, как Лотар, ну, этот рыженький, который здорово снимает фильмы под водой… Он говорит Свену — как бы меченых рыб не перебили.

— Они говорили по-русски?

— Нет, по-фински, но я немного понимаю. Финский похож на эстонский… Ну вот, а Свен отвечает — если и зацепит парочку, не страшно, можно сделать для него исключение. Для тебя, значит.

— Все-то ты слышишь. — Морозов был неприятно удивлен. — Странные люди, почему сразу мне не сказали?

Витька пожал плечами. Видя, что отец принялся стягивать гидрокостюм, спросил:

— Не пойдешь купаться?

— Расхотелось что-то. Лучше почитаю.

Витька помолчал, морща лоб в раздумье, а потом сказал:

— Я бы ни за что не делал исключений.

— Правильно, — одобрил Морозов. Ему вдруг пришла в голову мысль, что Витьке не так-то просто живется.

— Абсолютно ни для кого, — сказал Витька. — Так я пойду?

— Далеко не заплывай. Слышишь?

— Слышу, — буркнул Витька и вошел в воду.

— Лиза, Галя, сейчас же прекратите беготню! — закричала Тоня. — Идите сюда, посидите в тени.