Книга Чужое тело, или Паззл президента - Зиновий Юрьев

— Так что там случилось? — спросил он. — За что он ругал Свистунова?

— Ты представляешь, за то, что парнишка отказался проходить испытание на… сейчас вспомню, как это называется… ага, полиграфе.

— А при чем тут полиграф?

— Он отказался из-за того, как я поняла, что это, по его словам, нарушает его гражданские права.

— Ничего не понимаю. А для чего сама проверка-то?

— Евгений Викторович сказал, что сейчас, когда работа над новым компьютером подходит к концу, многие бы отдали всё, чтобы узнать, как он устроен. Поэтому-то он решил проверить всех сотрудников лаборатории. Не появились ли у кого-нибудь из них подозрительные контакты.

Юрий Степанович почувствовал зуд охотника. Он еще не совсем понимал, кто здесь на кого и за чем охотится, но зуд положительно был, даже до кончиков пальцев доходил. И похоже было, что не зря он тогда говорил этому выскочке, что в отличие от него знает всё об ИТ-бизнесе. Может быть, не зря он говорил себе, что еще неизвестно, на чьей улице будет настоящий праздник, кто будет запускать фейерверк и кто будет заказывать музыку.

Да, конечно, у выскочки была эта дурацкая пленочка, это его козырь, тут не поспоришь, но какое это может иметь значение, когда «РуссИТ» сменит хозяина и даже неизвестно в таком случае, как компания будет называться. Да и будет ли она вообще. Ведь не сама компания нужна Фэну, а патенты. Уж от такой услуги, от такого поистине царского подарка китаец отказаться не сможет. Такое ему и во сне не снилось. Надо только подумать, как обезопасить себя, какие условия поставить Фэну и как их оформить, чтобы ни один комар, даже китайский, носа не подточил. А то ведь ищи потом ветра в поле. Простите, достопочтенный Юрий Степанович, скажет он, вежливо покачивая блестящей лысиной, а вы-то здесь при чем? Договаривались? Что-то я не помню, чтобы мы с вами о чем-то договаривались, вы меня очевидно с кем-то спутали… Нет уж, теперь и мы ученые, хоть Конфуция вашего не знаем, лаптем щи хлебать не будем. Так-то, досточтимый господин Фэн.

Молодец, Анюта, в припадке благодарности подумал он, вот уж кто не продаст и не предаст.

— Ань, знаешь, может, я и правда рискну. Останусь на ночь. Конечно, старая дура будет ворчать, но, может, оно и к лучшему. Сейчас позвоню ей, а то она все морги обтрезвонит. — Он хмыкнул. — В тщетной надежде, что я уже там, с номерком на ноге… К этому всё шло…

— Правда? — просияла Анна Николаевна. — Я прямо как чувствовала, выстирала и нагладила твою пижаму. На кровати разложена. А вдруг, думаю, останется сегодня…

— Давай твои божественные драники. Капля чего-нибудь такого крепенького у тебя найдется?

— Для вас, Юрий Степанович, в этом доме всегда найдется то, что вам сейчас нужно. Коньяк или водочки? Есть еще горилка с перцем.

— Не будем обижать братьев малороссов, какие б там политические споры не велись, ставь, мать, горилку…

Ну что ж, силки расставлены. Кто в чьи попадет, он ли в Фэновы или Фэн — в его — это уже другой вопрос. Чьи силки лучше замаскированы, лучше расставлены и в лучших местах. Сейчас остается только ждать. Ждать и думать о Гале. Как он удержался тогда, когда нес ее после похорон на руках к ее кровати, удержался от того, чтобы прижать ее к себе и нащупать пальцами ее позвонки, этого знать не дано никому. Хорошая баба, баба в самом лучшем смысле этого слова. И как Петя, я, мы сразу этого не поняли, не почувствовали этого. И нужны были какие-то импульсы, оставшиеся от Женечки при пересадке мозгов, чтобы почувствовать ее естество, почувствовать ее скрываемую сексуальность, страх перед жизнью, столичной жизнью, которая представала перед этой простой, в сущности, девчонкой из Рыбинска, надо думать, далеко не самой лучшей своей стороной. У каждой столицы есть изнанка, а Москва, как ему порой казалось, была одной сплошной изнанкой. Попробуй не потеряться в ней и не потерять себя. Немудрено, что Галя была так скована с мужем. Был он для нее, похоже, последним спасательным кругом в этом опасном и холодном жизненном море. И смертельно она боялась выпустить его из рук. Потому что выпустишь — и уж точно не выплывешь. Хоть на панель иди. Да и там-то тоже, наверняка понимала она, никто никого не ждет с хлебом-солью. Особенно в тридцать пять. Там своя конкуренция и своя иерархия.

И сейчас она, бедняжка, должна испытывать этот страх остро, как никогда. Она-то наверняка понимает или как минимум смутно догадывается, какая охота может начаться за ней сейчас, когда она, одинокая красивая молодая женщина, осталась хозяйкой роскошной в несколько миллионов долларов квартиры в центре Москвы. И как ей помочь? Конечно, самое простое было бы ему вернуться на место перед японским петухом, место, которое Петя освободил для него. Строго говоря, на свое место к своему петуху. Самое простое и самое невозможное. Потому что Галя всё равно будет подсознательно считать себя в таком случае предательницей. И это предательство опять станет непроходимой ничейной полосой в их жизни.

Наверное, как и в случае с силками, надо ждать. Ну а возвращаясь к господину Фэну, он, надо думать, начнет с меня. Старый упрямец Петр Григорьевич не захотел продать ему компанию, какие-то, наверное, думал китаец, чисто русские таинственные сантименты удерживали его. Основатель и всё такое. Но почему бы не сделать это неопытному человеку из Томска? У него-то сантиментов Петра Григорьевича быть не должно, прикидывал наверняка хитрый ванкуверский лис. Вопрос мог упереться только в цену, но похоже, что достопочтенный господин Фэн не остановится ни перед чем, чтобы только заполучить компанию и — главное — флэш-компьютер. То-то будет он неприятно разочарован…

Юрий Степанович позвонил Фэну в гостиницу. Интересно, как это ему удается каждый раз останавливаться в одном и том же номере? Они что, держат его для него круглый год? Чушь какая-то лезет в голову. И всё равно не хотелось ему идти в гостиницу. И не потому, что ожидал от новоиспеченного президента «РуссИТ» какой-то сверхъестественной хитрости в виде наблюдения за гостиницей. Хотя всё может быть. Кто бы мог подумать, что этот томский лопух на деле окажется эдаким расчетливым и безжалостным интриганом. Ни на йоту не лучше покойного Петра Григорьевича. И все-таки не стоит демонизировать этого томского гаденыша. Ну, повезло ему с этим мерзавцем ЮЮ, который продал томичу пленочку, но не его ж это заслуга, так уж просто получилось.

А не хотелось ему, наверное, идти в гостиницу по другой причине. В номере хозяином был китаец, посмотрите в окно на Красную площадь, какой сказочный вид, налить вам бурбона, очень рекомендую и тэ дэ и тэ пэ. Лучше им пройтись по набережной Москвы-реки до Театра эстрады. На нейтральной, так сказать, почве. Лишить китайца с его Конфуцием его вежливо скрываемого превосходства. При котором он был хозяин, а Юрий Степанович — гость.

Фэн согласился с предложением прогуляться, и теперь они медленно шли по набережной. По серой совсем уже осенней неприветливой воде торопливо проплыл явно пустой речной прогулочный трамвайчик, словно торопился занять удобное местечко на зимней стоянке. Октябрьские скучные облака, наоборот, плыли совсем медленно. Уж им-то точно некуда было спешить. Время наступало самое облачное.