Книга Наблюдатель - Николай Буянов

Явно измененный голос (разобрать, мужчина это или женщина, было невозможно) пожелал передать сообщение полковнику Седзину, отказавшись говорить с кем бы то ни было еще. Седзин-сан поднял трубку. Абонент говорил ровно тринадцать секунд, после чего, не попрощавшись, отключился, и засечь его местонахождение не успели.

Разведчик никогда не знает, откуда может получить важную информацию. Етоку Мияги получил ее неожиданно от знакомого художника и журналиста, разбитного американца Майкла Каллигана, ставшего шумно известным благодаря триптиху «Гримасы войны», который у него на родине получил приз лучшего полотна года. В 1937 году Каллиган стал возглавлял созданную им же «Организацию мастеров гравюры» («ОМГ»). Организация носила ярко выраженный реакционный характер, и Мияги туда не входил, но слыл там своим человеком, его причисляли к баталистам.

- Прозябаешь? - весело похлопав Мияги по плечу, спросил Майкл.

Етоку-сан нисколько не удивился. Представить себе Майкла грустного было так же трудно, как повстречать снежного человека. Особенно после того, как Каллиган обзавелся шикарной виллой на одном из островов архипелага, двумя спортивными автомобилями и женился на звезде зарождающегося американского шоу-бизнеса Амелии Грехэм, золотоволосой красавице со слетка хищноватым выражением лица и ногами, растущими из подмышек.

Майкл помахал перед носом Мияги командировочным удостоверением.

- Через три дня выезжаю в Маньчжурию, на монгольскую границу.

- Надолго? - безразлично спросил Мияги. - Молодую не боишься одну оставить? Смотри, рога наставит.

- Мужчину красят дела, а не женщина. Там намечается что-то грандиозное, но я еще толком ничего не знаю. Кстати, могу составить протекцию, поедем вместе. Пора уж в люди выбиваться.

Мияги зевнул и потянулся.

- Суета сует и всяческая суета. Просто очередная провокация, которая закончится тем, что влиятельные люди измажутся в дерьме.

- Ну ты даешь! - восхитился Каллиган. - У вас, японцев, всегда недоставало деловой хватки. Сплошной патриархат и самураи. Так и будете еще три века мечами махать.

- Карма. Мир стал другим. Более суетным и никчемным, ты не находишь? Все хотят утром посадить дерево, а вечером напилить из него досок. Только не подумай, что я тебя осуждаю!

- Какие у тебя планы?

- Поеду в Каганаву на пейзажи. Присмотрел там одно живописное место.

- Что-нибудь в духе Хокусая?

Мияги молча кивнул. Тогда, зимой 1938 года, он приступил к своему самому выдающемуся полотну, которое он так и не успел закончить. Картина имела рабочее название «Снег на горе Цукуба». Выписанная в непривычных для глаза японца багровых тонах маленькая человеческая фигурка на фоне безжизненных скал бросала вызов богу Огня… Мияги работал самозабвенно, жевал, что попадется под руку, засыпал, когда руки отказывались держать кисть, прямо у мольберта, в крошечной мастерской. Он страстно желал закончить полотно к выставке в Уэно, которая должна была состояться 21-22 июня 1941 года.

Как ни старался Каллиган, Мияги от протекции отказался, только лениво полюбопытствовал, долго ли тот собирается пробыть в Маньчжурии. Майкл только развел руками. По официальной версии, корреспонденты, аккредитованные в Чанчжуне и Халун-Аршанском укрепрайоне, должны были присутствовать на маневрах. Видя, что его друг откровенно скучает, Майкл потрепал его по плечу, пожелал удачи в Каганаве и удалился, что-то напевая под нос. Все-таки западному человеку не понять этой страны, подумал он. Япония - это сказочный цветок в оранжерее. Карма…

Как только за американцем закрылась дверь, Мияги, подавив зевоту, снял телефонную трубку и назвал телефонистке номер.

- Простите, - сказал он, когда услышал в трубке низкое «алло!». - Я заказывал вам фотографии с видом памятника морякам в Национальном парке, восемь штук. Уже прошли все сроки…

- Куда вы, к черту, звоните? - перебил его резкий голос. - Здесь государственное учреждение, а не частная лавочка!

Мияги-сан повесил трубку. Условная фраза прозвучала, связной будет ждать его в парке у памятника морякам в 8 часов вечера.

Через два дня советник принца Коноэ Ходзуми Одзаки позвонил на токийскую квартиру своему приятелю, секретарю командующего Квантунской армии господину Есинаке. Тот собирался в мае приехать в отпуск. Одзаки пригласил секретаря и его жену на ужин в ресторан «Империал». В условленное время к стеклянным дверям ресторана подкатил шикарный, сделанный на заказ лимузин, и Одзаки-сан увидел, что госпожа J прибыла одна.

- Вы очаровательны, Фудзико-сан, - проговорил Одзаки. - Мне очень льстит, что вы не лишили меня вашего общества. Ваш супруг приехать не смог?

- Мужа, как всегда, задержали дела, - ответила она, заглядывая в глаза Одзаки. В ее взгляде было полно интимности и ни грамма сожаления.

Пока они сидели в ресторане, люди Ламы проникли с помощью подобранных ключей в квартиру секретаря и отсняли секретные документы, касающиеся «маневров» в Халун-Аршанском укрепрайоне.

Так советской разведке стало известно о готовящейся операции у реки Халхин-Гол. Фотопленки с отснятыми документами были положены вместе с радиоаппаратурой в чемоданчик радиста Сюндэя Сидзаку.

- Что вы знаете о ниндзя? - спросил прокурор Йадзава.

Стив Айлин задумчиво смотрел, как вдали, у самого горизонта, собирались тучи. Родившись из маленького, совсем легкого облачка, которое, казалось, вот-вот растает в лазурной синеве, они вдруг раздулись и почернели, неизвестно откуда почерпнув силы, и стали медленно заволакивать небо.

- Не очень много. Ниндзя появились в Японии очень давно, возможно, даже когда еще самой Японии и не существовало. Их предшественниками были воины-монахи из горных общин «ямабуси». Жизнь у монахов была тяжелая, преисполненная опасностей. Их преследовали как инакомыслящих. Они стояли вне закона, и, чтобы выжить в таких условиях, ямабуси выработали свою систему борьбы и скрадывания, доведя ее за многие столетия до совершенства. Ямабуси многому научились у самураев, хотя стояли на противоположном конце иерархической лестницы. А потом ситуация изменилась, и самураи стали вынуждены обращаться за услугами к ниндзя.

Он помолчал.

- Самураи были связаны кодексом чести, Бусидо, а он запрещал многие вещи, необходимые в войне, - убийства из-за угла, поджоги, диверсии. Вы знаете это лучше меня. Ниндзюцу же ставит во главу угла прежде всего эффективность, не особо заботясь о ритуале. Правда, и у них был свой кодекс, но он сильно отличался от принятого у самураев.

- Странно для американца, что вы интересуетесь такими вещами, - проговорил Йадзава. - Вы ведь считаете себя до мозга костей деловыми людьми. Молодая нация, рвущаяся наверх.

Стив махнул рукой.

- Я уверен, пройдет несколько лет, и Япония тоже встанет на этот путь. Ей придется приложить много усилий к тому, чтобы не растерять культурных традиций, но они слишком сильны, их корни уходят в тысячелетия. А в сущности, японцы не менее прагматичны, чем люди на Западе.