Книга Человек без собаки - Хокан Нессер

А если он поручит эту работу другим, результат будет тем же, потому что они точно так же не знают, что искать. Он где-то читал о похожем информационном тромбе в бывшей ГДР. Чуть не каждый четвертый житель был осведомителем Штази, и естественно, секретную полицию захлестнуло такое количество информации, что они не то что анализировать — читать все это не успевали. А уж принимать какие-то меры — об этом и речи быть не могло. Чтобы справиться с этой задачей, пришлось бы привлечь к работе оставшиеся три четверти населения.

Откуда ему знать, какие из небрежно накорябанных Робертом имен и номеров имеют отношение к делу? Или кто из ста семидесяти двух юных юристов в Упсале? Вот так и помогают нам современные технологии: стог сена все больше и больше, а иголка все та же. Ни на миллиметр длиннее. Или хотя бы толще… Кстати, почему бы заодно не проверить партнеров Роберта по этому документальному мылу? Может быть, это какая-нибудь акция отмщения отморозков с острова Ко Фук? Что ж, тогда ему обеспечены крупные заголовки в бульварных вечерках…

А вот еще вариант: Роберту настолько надоело все это выливаемое на него дерьмо, что он решил лечь на дно. Скорее всего, с какой-нибудь старой подружкой. Эта версия могла быть вполне принята всерьез, если бы не второе исчезновение. У племянника не было никаких причин уходить в подполье. Да, стог сена выглядел впечатляюще. Вернее, два стога. И иголки две.

У Эвы, вспомнил Гуннар, есть хорошая модель. Сначала реши, что делать, а потом делай, что решил. Видишь — хватай. Если ничего не выходит, реши что-нибудь другое…

Эта тактика касаток. Прежде чем искать дальнейшее сходство между инспектором Эвой Бакман и крупным океанским хищником, он решил выпить кофе, чтобы, по крайней мере, не заснуть.

Но в первой половине дня кое-что проклюнулось. Он нашел телефон психолога, который работал с Робертом Германссоном после катастрофы на Fucking Island. Психолога звали Эжен Свентандер, он принимал на Сконегатан, на Сёдере.[49]Автоответчик сообщил, что инженер человеческих душ в настоящее время в отъезде и появится только 9 января. Между прочим, Свентандер входил в группу из восьми психологов и психотерапевтов в разных районах Стокгольма, занимающихся именно этой проблемой: залечивать душевные раны участников подобных реалити-шоу. Обычно это занимает от шести до восьми месяцев, два раза в неделю; лечение чаще всего оплачивает повинный в душевных травмах телеканал.

Эту информацию сообщил ему один из коллег Свентандера. Вполне удовлетворенный ответом, Гуннар Барбаротти сел в поезд и покатил в Упсалу.

Студенческое общежитие «Триангель» у Ракарбергет. Коридор, по обе стороны по пять комнат, каждая с туалетом и душем. Кухня общая, на стене висит непременный портрет Че Гевары, а также фотография полуголой негритянки и мишень дартса. У Гуннара появилось чувство, что с тех пор, как он сам двадцать пять лет назад попивал теплое баночное пиво в таком же коридоре в Лунде, никаких заметных изменений в студенческом быте не произошло.

В одной из комнат он обнаружил маленькую, худенькую девушку по имени Линда Маркович. Она изучала математику. Родители ее жили здесь же, в Упсале, но она предпочла провести праздничные дни в «Триангеле». Ей надо заниматься, а дома шумно — гости и прочее. А тут тишина и покой — все, кроме нее, разъехались на каникулы и вернутся только в начале января.

Линда Маркович предложила кофе, Барбаротти вежливо поблагодарил. Они присели за кухонный стол, покрытый серым толстым ламинатом, наверняка ведущим свое происхождение из эпохи Че.

— Хенрик, — начал он. — Причина моего появления здесь — Хенрик Грундт. Он исчез.

— Исчез? Извините, кофе только растворимый.

— Очень хорошо. Он снимал комнату у вас за стеной, если можно так сказать.

— Да… Я живу здесь уже три семестра. У Хенрика контракт второй руки, самому снять комнату почти невозможно. Особенно новичку. Он появился здесь в сентябре.

— Вы хорошо его знали?

Она покачала головой. Странная, несовременная прическа — короткие каштановые кудри. А скорее всего, она и сама несовременна, так тоже может быть.

Девушка налила кипяток в красно-синие кружки, насыпала кофе и открыла пакет с печеньем.

— Прошу прощения, это все, что я могу предложить, — извинилась она. — С другой стороны, вряд ли вы пришли сюда поесть.

— Это правда, — сказал он. — Значит, вы не особенно хорошо знакомы с Хенриком Грундтом…

— Нет, — она взяла печенье, — не особенно. Мы здесь вообще почти не общаемся. Все очень разные. Видимся, разве что, утром за завтраком, иногда по вечерам — на кухне.

— Но вы, должно быть, все равно с ним о чем-то говорили?

Она опять пожала худыми плечами:

— Конечно.

— И какое у вас сложилось впечатление?

— Хорошее… Он не задавака, как некоторые…. Нет, спокойный парень. Надежный, я бы сказала. А что с ним случилось?

— Пока не знаем. Знаем только, что он исчез.

— Как это… исчез — и все?

— И все.

— Звучит жутковато.

— Согласен. Хотя некоторые исчезают добровольно. По той или иной причине. Как раз это я и пытаюсь установить.

— Вы имеете в виду?.. — Она оборвала фразу и недоуменно уставилась на Гуннара. Никаких трудностей в толковании этого взгляда у него не возникло.

— Я знаю, о чем вы подумали. Да, есть и такие, кто кончает счеты с жизнью. Никаких данных, что Хенрик мог так поступить, у нас нет, но никогда нельзя быть уверенным…

— Я даже представить не могу, чтобы он…

Она не закончила фразу. Барбаротти отхлебнул кофе и обжег верхнюю губу.

— А с кем еще в вашем коридоре общался Хенрик?

Опять отрицательный жест головой. Кудряшки на голове смешно затряслись.

— Нет… Они с Пером как-то были на вечеринке в начале семестра, но, по-моему, этим все и ограничилось. Пер… Пер — свинья и бузотер. Когда он пьян, а это бывает довольно часто…

— А девушка у Хенрика была?

— Здесь, в городе?

— Здесь. Или где-нибудь еще.

— Не знаю… Я бы так не сказала.

— Что это значит?

— Не думаю, чтобы у него была девушка. А что это еще может значить?

Гуннар Барбаротти решил довериться интуиции.

— Мне показалось, что вы имеете в виду что-то еще.

— Не понимаю… Что вы хотите сказать?

Он заметил, что Линда слегка покраснела и попыталась скрыть это самым простым способом: взяла еще одно печенье. Нет-нет, определенно она на что-то намекнула, а потом решила эту тему не развивать. Что за чепуха, подумал Гуннар.