Книга Объект закрытого доступа - Фридрих Незнанский

— Что было дальше?

— Дальше машина остановилась возле моего подъезда, и мы с Олегом Ивановичем расстались. Вот, собственно, и всё.

— Хорошо, — задумчиво произнес Турецкий.

— Вы находите? — иронично осведомилась Болдина.

Тут дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшемся проеме показалась розовощекая мужская физиономия.

— Виктория Андреевна, — сказала голова, — вы заняты?

— Да.

— Хорошо, я зайду позже.

Дверь стала закрываться, но Виктория Андреевна вдруг крикнула:

— Сан Саныч!

Дверь снова приоткрылась:

— Да, Виктория Андреевна?

— Зайдите, пожалуйста.

— Хорошо.

Дверь открылась шире, и в кабинет вошел невысокий полный мужчина с жизнерадостным лицом.

— Вот, — сказала ему Болдина, — познакомьтесь, это Александр Борисович Турецкий, следователь из Генеральной прокуратуры.

— Очень приятно, — сказал розовощекий мужчина.

— Взаимно, — ответил Турецкий, привставая со стула и пожимая толстяку руку.

— Сан Саныч, — обратилась к толстяку Болдина, — вы ведь, кажется, были с Фоминым приятелями?

— Да, был. А что?

— Господин Турецкий расследует его дело.

— Правда? — Белесые бровки Сан Саныча взлетели к корням взъерошенных волос. — А я думал, что его дело закрыто.

— Как видите, не закрыто, — сказал на это Турецкий. — Присоединитесь к нашему разговору?

— Почту за честь, — сказал толстяк. Он поискал глазами свободный стул, не нашел и сел на диван, подобрав короткие пухлые ноги. — Итак, чем я могу быть вам полезен?

Александр Борисович достал из кармана пачку фотографий и протянул ее толстяку:

— Сан Саныч, посмотрите, пожалуйста, на эти физиономии. Может, вы видели кого-нибудь из этих людей рядом с Фоминым?

Сан Саныч взял пачку и стал внимательно разглядывать снимки, раздумчиво шевеля белесыми бровями. Турецкий и Виктория Андреевна наблюдали за ним молча.

— Вот этот, — сказал он наконец и показал пальцем на фотографию Альхарова. — Его я пару раз видел.

— Вы уверены? — спросил Турецкий.

— Абсолютно, — заверил важняка Сан Саныч. — На зрительную память я никогда не жаловался. Да что там, я даже имя его запомнил. Э-э… Владимир Владимирович, кажется? Нет, не так. Постойте-постойте, сейчас вспомню… Владислав Владиславович? Да, что-то в этом роде.

— Владлен Владленович, — поправил Турецкий.

Толстяк кивнул:

— Точно! Владлен Владленович! Я еще подумал: имя-то какое дурацкое. Это ведь, кажется, сокращение от Владимира Ленина, да?

— Да, — кивнул Турецкий. — Где вы видели Владлена Владленовича?

— В кабинете у Олега. Помню, они что-то бурно обсуждали. Я зашел, и они тут же оборвали разговор. Меня это даже немного обидело. Олег представил нас друг другу, но, по-моему, сделал это чисто машинально.

— Вы с ним о чем-нибудь говорили?

— С этим-то? Нет, что вы. Я отдал Олегу графики работ и вышел из кабинета. Потом я встретил его еще раз, в баре. Знаете, мы с друзьями иногда собираемся в спортбаре, поболеть за любимую команду, попить пивка. Дома-то у всех жены, а они футбол не слишком жалуют. Зашел я в спортбар и вижу — сидят. И опять что-то обсуждают. Вид у обоих озабоченно-деловой. Я кружечку пива у барной стойки выпил, да и ушел.

— Больше вы его не встречали?

— Нет.

— И никаких странностей за Фоминым не замечали?

— Да нет. Хотя… — Сан Саныч задумчиво дернул себя за нижнюю губу. — Знаете, вот я сейчас подумал… Не знаю, важно это или нет…

— Вы скажите, а я решу.

Сан Саныч кивнул:

— Хорошо. Дело в том, что в последнее время Олег стал жить… как бы это сказать… не совсем обычной для него жизнью.

— Что вы имеете в виду?

— Например, недели за три до смерти Олега я увидел у него на руке новые часы. «Ролекс», кажется. Помню, я тогда посмеялся — дескать, наверняка китайская подделка, а как настоящие! Олег как-то странно усмехнулся и говорит: «А что, так бросаются в глаза?» Я говорю: «Еще бы!» На следующий день он пришел на работу в своих обычных «Командирских».

— Так может, это и правда была подделка? — спросил Турецкий.

Сан Саныч мотнул головой:

— Не думаю. Потому что через два дня у него на пальце появилась золотая печатка с бриллиантом. У меня жена ювелир, я понимаю толк в таких вещах. Камушек был дай боже. Тысячи на две тянул, не меньше.

— Рублей?

— Рублей! — усмехнулся Сан Саныч. — Долларов!

— Да-да! — вмешалась в разговор Виктория Андреевна. — Печатку и я помню! Олег показывал мне ее в машине, когда… — Она не договорила и стыдливо покраснела.

— А раньше за ним ничего подобного не наблюдалось? — поинтересовался Александр Борисович.

Сан Саныч и Виктория Андреевна переглянулись, затем посмотрели на Турецкого и хором ответили:

— Нет!

В тот день у Турецкого состоялся еще один важный разговор — с одним из помощников Лескова, покойного коменданта Кремлевского дворца.

— Сергея Игнатьевича я всегда уважал, — солидно сказал помощник. — Некоторые злые языки поговаривали, что ему пора на пенсию, а я всегда говорил: такого коменданта, как Лесков, днем с огнем не сыщешь.

— Что же в нем было особенного? — поинтересовался Александр Борисович.

— Как вам сказать… Вы когда-нибудь видели схемы и планы Кремлевского дворца? Нет? Это настоящий муравейник! Помните, фильм такой был — «Чародеи»? И там один командировочный по коридорам НИИ несколько дней бродил, всё выход не мог найти. Так вот, тот НИИ в сравнении с Кремлевским дворцом — детская песочница. А Лесков, царство ему небесное, знал Дворец как свои пять пальцев.

Турецкий покивал головой, а потом спросил:

— Скажите, а в последнее время он не был взволнован или напряжен? Может, спорил с кем-нибудь? Ссорился?

Помощник наморщил лоб.

— Да был один случай, — задумчиво начал он. — Не знаю, правда, имеет это отношение к делу или нет. Было это, если мне не изменяет память, — дня за два до его гибели. Они стояли на крыльце Дворца и о чем-то спорили…

— Кто?

— Лесков и этот… как его… фамилия еще такая смешная… — Лоб помощника стал еще морщинистей. Затем внезапно разгладился. — А, вспомнил. Тихий! Майор ФСБ Эдуард Тихий! Он сюда по делам службы приезжал, коммуникации проверять. Так вот, этот Тихий что-то выговаривал Лескову. И строго так, знаете, как воспитатель ученику. А ведь Сергей Игнатьевич был человеком властным, перед ним все трепетали. Вот я и удивился.