Книга Перстень Калиостро - Наталья Александрова

Добраться до пульта, выключить страшный рубильник, отключитьохранную систему — это единственный путь к спасению.

Но мы с Александром прикованы к креслам, руки свободнытолько у Надежды, а ее держит под прицелом Гусев, чтоб он провалился со своимикактусами.

Лариса нажала еще какую-то кнопку, и вдруг кресло Сашимедленно поехало прямо к проему.

— Заканчивай здесь! — приказала Ларисаспокойно. — Я собираю вещи.

И она вышла. Надежда медленно двигалась в сторону Саши, нокресло ползло быстрее. Надежда отчаянно на меня поглядела, и я со, страхувыкрикнула первое, что пришло в голову:

— Все равно Тенгиз тебя достанет, старый паразит!

Он отреагировал на имя «Тенгиз», видно, уж очень боялсяэтого человека, на долю секунды повернулся ко мне, и в этот момент Надежда метнулав него горшок с пилоцереусом, который все еще держала в руке. Старый кактусоводвскрикнул и протянул вперед руки, выронив пистолет. Он успел подхватить кактус.А пока держал его на вытянутых руках, осознавая происшедшее, Надежда швырнулаему в лицо бутыль, которую схватила с полки. Наверное, там была недистиллированная вода, потому что Гусев выронил кактус и схватился за лицо.Надежда уже была возле Саши, торопливо расстегивая защелки на его запястьях. Онвскочил и бросился к пистолету Гусева, валявшемуся рядом с ним.

Надежда же подскочила к пульту на стене и дернула внизрубильник с надписью «Сеть».

Люк в полу не закрылся, но жуткое урчание в глубине смолкло,и кресло остановилось.

И в этот момент грохнул выстрел. Лариса, про которую мысовершенно забыли, стояла в дверях с пистолетом. Пуля пробила Саше руку.

— Встать! — заорала Лариса голосом гестаповца изстарого советского фильма. — Встать, кретин, а то мозги разнесу!

И тут что-то произошло. Лариса стояла в той же позе, ноглаза ее стали круглыми, как будто она чему-то очень удивилась, причем эточто-то она почувствовала внутри себя.

У нее на блузке расплывалось красное пятно. На ее на губахвыступила кровавая пена.

И тут случилось совсем уж страшная вещь.

Я не слышала звука, но у Ларисы вдруг не стало половины лица— вместо него было жуткое багровое месиво. Ноги ее подогнулись, и она тяжелорухнула на пол.

Я была в шоке и совершенно не понимала, что происходит. Сашабыл ранен, он сидел на полу и стрелять не мог. Надежда, совершенно безоружная,стояла у пульта и тоже не могла произвести такого потрясающего эффекта. И тут яперевела взгляд на затемненное, как в бандитской иномарке, окно лаборатории.То, что я увидела, напоминало кадр из фильма ужасов. Напротив окна виселокакое-то инопланетное чудовище…

— Это аквалангист, — прошептала Надежда.

Темная маска делала его похожим на инопланетянина. В рукеего было какое-то оружие — не то пистолет, не то автомат, не то вообще фен дляволос… Однако то, что эта штука сделала с Ларисой, доказывало, что все же нефен… И похоже, наш новый приятель, родственник Ихтиандра, не собиралсяостанавливаться на достигнутом: он снова поднял свою страшную штуку, и Гусев,все еще беспомощно державшийся за лицо, рухнул с простреленной головой.

Мы застыли как истуканы, ожидая, что аквалангист сейчасперестреляет нас всех, но он скользнул вниз по веревке, как паук съезжает посвоей паутине, и пропал навсегда с наших глаз.

Тут у меня, видимо, началась истерика, потому что я трясласьи стучала зубами, и слезы текли, не переставая. Я не могла ни вытереть слезы,ни высморкаться, ни даже просто закрыть лицо руками.

— Кто-нибудь выпустит меня из этого проклятогокресла? — заорала я.

И пока Надежда увлеченно нажимала все подряд кнопки напульте в стене, Александр, скривившись от боли в раненой руке, подошел ко мне иоткрыл чертовы задвижки.

— Где Лешка? — вскричала я и заметалась полаборатории. — Сейчас все тут разнесу! — Я споткнулась о труп Гусева,но это совершенно на меня не повлияло.

— Вот, как раз кстати, — оживилась Надежда и поднялас полу гусевский мобильный телефон. — Звони-ка ты свекрови. Потому чтоздесь Лешки точно нету.

От волнения я так тряслась, что не сразу вспомнила номер.Ответил свекор, голос его был непривычно взволнованный:

— Ты представляешь, Маша, Валюше стало плохо прямо наулице, ее отвезли в больницу.

— А Лешка? — Я закричала так страшно, что даже доэтого эгоиста кое-что дошло.

— Ты не волнуйся, он был в больнице, а потом егоотправили домой. Адрес он знает, ведь уже большой мальчик.

— Откуда вам все это известно?

— Валюша сама звонила из больницы, сказала, что ей ужелучше и она постарается к вечеру вернуться домой. Вот видишь, ребенок слишкомее утомил.

Будь я в нормальном состоянии; я бы сумела объяснить старомуэгоисту, что Валюшу утомили ежедневные хождения по магазинам, сумки до земли,беготня по поликлиникам и аптекам и ежеминутная готовность выполнять все егожелания, но сейчас я только открывала рот, как рыба, и задыхалась. Где мойребенок? Куда они его дели?

Надежда тронула меня за рукав.

— Они блефовали, они вовсе не похищали твоего сына.Просто сделали так, что свекровь почувствовала себя нехорошо на улице, ее иотправили в больницу вместе с ребенком. Они не вернулись вовремя, ее мужволновался, а ты от страха и поверила, что ребенка похитили.

— Где же он?

— Его повезли домой, так и едем домой! — твердосказала Надежда.

Но дверь оказалась заблокирована.

— Надежда Николаевна, что вы там нажимали напульте? — удивился Саша.

Он был такой бледный, что, казалось, сейчас упадет в обморокот потери крови.

— Ох, наверно, я что-то не то сделала, —испугалась Надежда. — Неужели нам отсюда не выйти? Но ведь у Гусева естьеще пульт, переносной.

Она помедлила, боясь прикоснуться к покойнику, но меня-то ужтакая ерунда не остановила. Стану я бояться какого-то мертвого негодяя!

Я быстро обшарила его карманы, схватила пульт и отдала егоСаше. Он повертел его и нажал кнопку. Дверь открылась.

— Вот что значит — мужчина, — вздохнулаНадежда, — их техника слушается.

В коридоре раздавалось ровное гудение и плафоны светиливполнакала.

— Не нравится мне это, — прошепталаНадежда, — как бы не начал этот объект самоликвидироваться. Сматыватьсянадо как можно быстрее!

Она пробежалась по лаборатории, подняла с пола горшок с кактусом,который абсолютно не пострадал, очевидно, Гусев уронил свое любимое чадоосторожно.

— Зачем он вам? — изумилась я.

— В общество кактусоводов отнесу, — застесняласьНадежда. — Потапычу подарю.